Только Шарик что-то не очень повеселел после парикмахерской. А ещё больше загрустил. Его грусть дяде Фёдору передалась, от него — Матроскину. И даже Митя помалкивал — кур не пугал. Одно их только под конец развеселило. Подъехали они к своему домику, смотрят, а у них почтальон Печкин на яблоне сидит. Дядя Фёдор говорит: — Смотрите, какой фрукт у нас на яблоне созрел в конце августа месяца! Чего вы там делаете? — Ничего не делаю, — отвечает Печкин. — От вашей коровы спасаюсь. Я пришёл к вам в окошко посмотреть, все ли у вас электроплитки выключены. А она на меня как набросится! Вон у меня сколько дырок на штанах. И верно, дырок у него на штанах с десяток. А внизу под деревом Мурка лежит, жвачку пережёвывает. Пришлось им Печкина снова чаем отпаивать. А пока они чай готовили, он тихонечко в коридор вышел и незаметно от курточки дяди Фёдора пуговичку отрезал. Зачем он это сделал, мы с вами потом узнаем. Только пуговичка эта очень нужна была Печкину. Глава четырнадцатая Приезд профессора Сёмина Жить бы и жить дяде Фёдору счастливо, да что-то никак не получается. Только с Шариком кое-как разобрались — тут новая беда. Приходит дядя Фёдор однажды в дом и видит: стоит Матроскин перед зеркалом и усы красит. Дядя Фёдор спрашивает: — Что это с тобой, кот? Влюбился ты, что ли? Кот как засмеётся: — Вот ещё! Стану я глупостями заниматься! Просто мой хозяин приехал — профессор Сёмин. — А усы тут при чём? — А при том, — говорит кот, — что я теперь внешность меняю. На нелегальное положение перехожу. Буду в подполе жить. — Зачем? — спрашивает Фёдор. — А затем, чтобы меня хозяева не забрали. — Да кто же тебя заберёт? Какие хозяева? — Профессор заберёт. Ведь я же его кот. И Шарика могут забрать. Шарик ведь тоже его. Дядя Фёдор даже пригорюнился: а ведь верно, могут забрать. — Послушай, Матроскин, — говорит он, — но как же они тебя заберут, если они тебя из дома выставили? — В том-то и дело, что не выставили, — говорит кот. — Они, когда уезжали, меня знакомым оставили. А те — другим знакомым. А от других знакомых я сам убежал. Они меня в ванную запирали, чтобы я не линял по всем комнатам. И Шарик, наверно, так же бездомным стал. Дядя Фёдор задумался, а Матроскин продолжал: — Нет, он профессор хороший. Ничего профессор. Только я сейчас и к самому замечательному не пойду. Я хочу, дядя Фёдор, только с тобой жить и корову иметь. Дядя Фёдор говорит: — Я уж и не знаю, что делать. Может, нам в другую деревню перебраться? — Больно хлопотно, — возражает кот. — И Мурку перевозить, и вещи… А потом, к нам здесь уже все привыкли. Ничего, дядя Фёдор, не отчаивайся. Я и в подполе поживу. Ты лучше делом займись. — Каким ещё делом? — А таким. Дрова надо заготавливать — зима на носу. Бери-ка ты верёвку и в лес поезжай. И Шарика с собой возьми. Но Шарик, как узнал про профессора, тоже из дома выходить не захотел. — Поезжай, поезжай, — говорит кот. — Тебе бояться нечего, тебя даже мать родная не узнает теперь. Ты же у нас пуделем стал. На том и порешили. Шарик верёвку взял для дров, пилу и топор, а дядя Фёдор пошёл тр-тр Митю заводить. Кот им говорит: — Запомните: надо только берёзы пилить. Берёзовые дрова — самые лучшие. Дядя Фёдор не согласен: — А мне берёзы жалко. Вон они какие красивые. Кот говорит: — Ты, дядя Фёдор, не о красоте думай, а о морозах. Как ударит сорок градусов, что ты будешь делать? — Не знаю, — отвечает дядя Фёдор. — Только если все берёзы на дрова пилить, у нас вместо леса одни пеньки останутся. — Верно, — говорит Шарик. — Это только для старушек хорошо, когда в лесу одни пеньки. На них сидеть можно. А что будут птицы делать и зайцы? Ты о них подумал? — Буду я ещё о зайцах думать! — кричит кот. — А обо мне кто подумает? Валентин Берестов? — А кто такой Валентин Берестов? — Не знаю кто. Только так пароход назывался, на котором мой дедушка плавал. — Наверное, он был хороший человек, если на нём твой дедушка плавал, — говорит мальчик. — И он не стал бы берёзы пилить. — А что бы он стал делать? — спрашивает кот. — Наверное, он бы стал хворост заготавливать, — предположил Шарик. — Вот мы так и сделаем! — сказал дядя Фёдор. И поехали они с Шариком хворост заготавливать. Весь трактор загрузили хворостом и сзади ещё целую кучу верёвками привязали. Потом они картошки напекли на костре, грибов нажарили на палочке и стали есть. А тр-тр Митя смотрел, смотрел на них и как загудит! Дядя Фёдор чуть картошкой не подавился, а Шарик даже на два метра подскочил. — Совсем я про эту тарахтелку забыл, — говорит. — Я думал, на меня самосвал едет. — А я думал, что бомба взорвалась, — говорит дядя Фёдор. — Надо дать ему что-нибудь поесть. А то он нас на тот свет отправит. Гудит, как пароход. Покормили они трактор и решили домой ехать. А тут заяц мимо бежит. Шарик как закричит: — Смотрите — добыча! Дядя Фёдор его успокаивает: — Ты что, забыл? Ты же теперь пудель. Ты скажи: «Тьфу ты! Какой-то заяц. Зайцы меня сейчас не интересуют. Меня интересует тапочки хозяину приносить». Но Шарик своё говорит: — Тьфу ты! Какие-то тапочки! Тапочки меня не интересуют! Меня интересует зайцев хозяину приносить! Вот я ему задам! И как дунет за зайцем — только деревья в обратную сторону побежали. А дядя Фёдор домой поехал. Он очень много хвороста привёз. Но Матроскин всё равно недоволен: — От этого хвороста не тепло будет, а треск один. Это не дрова, а мусор. Я по-другому сделаю. Глава пятнадцатая Письмо в институт солнца Кот попросил у дяди Фёдора карандаш и стал что-то писать.