— Я думаю, что смогу убедить их освободить твоего сына и отпустить вас всех из Парижа. Арман уставился себе под ноги. Потом поднял голову и коротко кивнул. Словно поверил ему. — Мне нужно увидеть Даниеля. Дюссо вытащил свой телефон. — Non. Я сказал, увидеть. Мне нужны… — Знакомая фраза, которую Арман так часто использовал во время переговоров с бандитами, захватившими заложников, застряла у него в горле, так что на мгновение он почувствовал вкус рвоты во рту. — Мне нужны доказательства того, что он жив. Дюссо смерил его взглядом: — Иди за мной. Он развернулся и быстрым шагом пошел прочь от призраков площади Согласия. Десять минут они шли молча, Арман Гамаш следовал за Дюссо по бульвару Сен-Жермен. Мимо молодых любовников и пожилых мужчин и женщин, идущих под руку. Но одна пожилая женщина поймала его взгляд и ободряюще улыбнулась. Словно знала, что все будет хорошо. Еще долго после того, как эта женщина исчезла, отец Даниеля вызывал в памяти взгляд ее ясных добрых глаз. Он знал, что это иллюзия, заблуждение, но этот взгляд утешал его, пока он шел в темноте. Когда они свернули на бульвар Распай, Арман понял, куда они идут. Куда отвезли Даниеля. В этом была жестокость и одновременно доброта. Арман почувствовал тошноту и облегчение. Они привезли Даниеля в квартиру Стивена. В то место, куда Даниель приходил много раз. С этой квартирой у Даниеля были связаны счастливые воспоминания, и там ему, возможно, было не так страшно. Но для Армана это стало еще одним надругательством. Его собственное безопасное место осквернено и уже никогда не будет очищено. Когда они пришли, их встретила мадам Фобур. — Я так рада была увидеть Даниеля. Надеюсь, вы не возражаете, что я впустила его с друзьями в квартиру месье Горовица. К тому же у него была визитка ЭМНП. — Она подошла поближе к Арману. — Не то чтобы в ней, в визитке этой, была нужда — я бы его и так пропустила. Из открытой двери ее квартиры наружу проникал свет, а вместе с ним запах имбиря и мелассы. — Есть новости о мистере Горовице? — К сожалению, нет. Я ненадолго, но Даниель с друзьями останутся до утра. Какие-то там у них срочные дела. — Конечно. Она кивнула Дюссо и проводила обоих мужчин взглядом, вытирая руки о передник. Они прошли через двор, сели в кабину лифта, и тут Гамаш повернулся к Дюссо: — Как ты оказался частью этого? Что случилось? — Не прикидывайся святошей, Арман. Посмотри вокруг. Какая разница между этим делом и табачными компаниями? Или фармацевтами, продающими лекарства, которые, как прекрасно известно этим фармацевтам, убивают людей? Или авиакомпаниями, которые знают, что перевозят людей на опасных самолетах? Или строительными компаниями, устанавливающими падающие лифты? А как насчет строящихся атомных электростанций? Как насчет инженеров, продолжающих использовать дефектные и низкопробные материалы? Как насчет правительств, которые ради прибылей снижают требования к компаниям? Они убивают тысячами, сотнями тысяч. И не смотри на меня так. Не говори мне, что тебе не приходилось сознательно подвергать опасности невинные жизни, оправдывая это тем, что ты поступаешь так ради высшего блага. Где та черта, которую нельзя пересекать? — И это твои оправдания? Я тебе скажу, где эта черта. Она погребена под горой трупов тех людей, которых ты помогал убивать. Лифт вздрогнул, остановившись, и Дюссо рывком открыл металлическую дверь-гармошку. — Ты не можешь победить. Поскольку ты отказался уезжать, то теперь тебе остается только сражаться за то, чтобы проиграть как можно достойнее и потерять как можно меньше. Если они решат, что тебе известно, какие улики есть у Горовица, но ты не хочешь о них говорить, то они убьют Даниеля немедленно. На твоих глазах. А потом отправятся в архив, найдут там всех и перебьют. А потом дело дойдет до «Георга Пятого»… — Хватит! — …и они убьют там всех. Одного за другим. Пока ты не выдашь то, что у тебя есть. — И ты это сделаешь? — в ужасе спросил Арман. — Ты позволишь им сделать это? — Я не смогу остановить их, даже если очень захочу. Проклятье, Арман, они — грузовик, а ты — козявка. Ты и твоя семья в миллиметре от лобового стекла. — Но я не знаю, что нашел Стивен. Может быть, ничего. — Арман был близок к панике. — Может быть, у него были только подозрения и никаких твердых доказательств. Может быть, он надеялся, что членов совета директоров будет достаточно припугнуть. — Он уставился на Клода Дюссо, чувствуя, что впадает в отчаяние. — Может быть, и искать-то нечего. — Тогда молись о том, чтобы было что искать и чтобы ты это нашел. Дюссо постучал, потом открыл дверь в квартиру Стивена. Четверо мужчин, стоявших там, повернулись к ним. В одном из них Гамаш с отчаянием узнал Ксавье Луазеля. В руках у него была штурмовая винтовка. Направленная на Даниеля. Глава тридцать седьмая Арман оттолкнул Дюссо в сторону. Ксавье Луазель перенаправил винтовку на него, но Дюссо махнул рукой, и тот отошел в сторону. Арман обнял Даниеля и прижал к себе, шепча: — Прости меня, прости. Он чувствовал, как дрожит Даниель, вцепившись в отца. Наконец Арман отстранился от сына и, удерживая Даниеля на расстоянии вытянутой руки, осмотрел его лицо, все в крови и синяках. Потом он повернулся к трем громилам-охранникам: — Кто это сделал? — Я, — раздался голос из столовой. И оттуда вышел Тьерри Жирар. — Он не хотел нам говорить, что обнаружил в банке. Но потом, — Жирар улыбнулся, — потом сказал. — Папа, прости. — Они и так знали, — прорычал Арман. Он повернулся к Жирару. — Ты ведь уже знал, что он там обнаружил, верно? Но все равно бил его, садистская ты тварь. Гамаш сделал шаг вперед, но замер на месте, услышав позади металлический щелчок предохранителя. Он повернулся к сыну. Глаза Даниеля широко раскрылись от ужаса, когда он почувствовал холодок металла у виска. — Вы правы, — сказал Жирар обыденным, почти непринужденным голосом. — Мы знали. Но вы лучше любого другого способны оценить преимущество свидетеля, готового к сотрудничеству. Иногда людям полезно увидеть во своей полноте преимущество сотрудничества. И недостатки отказа от сотрудничества. Гамаш с ненавистью впился взглядом в Жирара: — Я тебя убью. — Ах-ах, изволили сойти с вашего любимого пьедестала, старший инспектор? — сказал Жирар. — И как вам нравится тут, в навозе, вместе со всеми нами? — Ты лучше обыщи его, — посоветовал Дюссо. — Убедись, что он не вооружен. Гамаш гневно смотрел на Луазеля, пока тот обыскивал его. — Ничего нет. — С этими словами Луазель ударил Гамаша прикладом винтовки в солнечное сплетение, и тот упал на колени. — Папа? Арман поднял руку, показывая, что ничего страшного не случилось. Потом поднялся на ноги и при этом бросил взгляд на Клода Дюссо. Префект слегка приподнял брови. В удивлении. В раздражении. Недоволен ударом Луазеля? Нет. Клод Дюссо рассчитывал, что Луазель найдет пистолет. Теперь Арман понял, что это Дюссо подбросил пистолет ему в квартиру. В коробку с вещами Стивена. Где Гамаш должен был найти его. И что сделать? Воспользоваться им? Или попытаться воспользоваться? Если так, то зачем обыскивать? Зачем давать ему пистолет только для того, чтобы отобрать? Может быть, Дюссо предполагал, что Арман вытащит оружие еще на площади Согласия? Придя в ярость, когда Дюссо скажет ему про Даниеля? Если бы он сделал это, его бы немедленно застрелили тяжело вооруженные полицейские, патрулирующие площадь. Еще одна смерть.