— Говорит, потому что мы его специально целенаправленно этому учили, — всё так же терпеливо принялся объяснять лидер шеповского языческого духовенства. — Кажется, что наша кровь способна передать другим теплокровным животным все наши особенности, но это не так. Мы провели массу переносов генетического материала, ты видел, как это делается. И убедились, что в успешно окончившихся опытах всё равно кроме сознания и способности говорить мы не смогли привить тем животным, кого возвысили, ничего. Разве что человеческое долголетие ещё — некоторые факты на это косвенно указывают, но для проверки требуются десятки лет, сам понимаешь… Галлиец, уже изготовившийся дёрнуть створку и ворваться в комнату, даже отступил на шаг назад. “Не смогли добиться возможности оборачиваться! — словно гора упала с плеч разведчика, он едва сдержался, чтобы не испустить громкий вздох облегчения. — Просто разумные животные. Ни силы дополнительной, ничего, только возможность болтать… хм.” Здравый смысл стремительно возвращался к Антуану. Проблема оказалась существенно менее значительной, но проблемой осталась. Разведчики, способные голосом доложить, что видели, незаметные и потому опасные своей внезапностью диверсанты, сапёры, которых не жалко отправить под огнём врага подрывать укрепление — они же ведь не люди. С другой стороны — разум. А разумного ещё надо убедить помогать… или заставить. И если с человеком всё просто, его уже воспитали родители и государство, то с животными будут больши-ие проблемы! “Тот же Метис подчиняется мне как старшему товарищу, лидеру, доброму другу, но и сам вполне что-то может решить и сделать. Именно потому я его куда меньше ограничивал, чем хозяева псов поглупее. Самостоятельность — обратная сторона высоких когнитивных способностей. — подумал галлиец. — Надеюсь, ты уже оторвался от погони и движешься к порту, друг. А вот выберусь ли я — всё ещё большой вопрос…” — Но если они — разумом как мы, то ведь и относиться мы к возвышенным должны как к людям! — пока разведчик стремительно переосмысливал то, что узнал, разговор за дверью всё не утихал. Никак не мог юноша принять точку зрения старшего товарища. — Относиться ко всякому следует согласно его природе, — в голосе вожака волхвов появился лёгкий нажим. — Возьмём тебя. Сколько ты мучился всякий раз в полнолуние, пока отец не догадался отвезти тебя к волхву? Лекарства не помогали, так называемые “лекари” причиняли лишь бесполезную боль и губили твоё тело. И деньги твоей семьи не в силах были ничего изменить. Но здесь, в Сокровенной долине, мы смогли выпустить из тебя вторую ипостась, и теперь Луна куда менее властна над тобой. Немного тренировок — и ты обуздаешь своё тело полностью. Но даже если и нет, само знание, в чём дело, очень сильно поможет тебе. Ты теперь знаешь, как к себе относиться. Верно? — Д-да, — очевидно, юноша до сих пор смущался от произошедшего. — С-спасибо… — Вот видишь, — потеплевшим голосом попенял ему старший оборотень. До де Вилшера с некоторым запозданием дошло, почему местная шишка среди волхвов прямо-таки вербует себе юного сторонника: отец, деньги — не иначе как парень из дворян и уже получил неплохое образование. Учитывая, что жизнь большинства волхвов состоит из сидения в глухом лесу до самой смерти — редкий кадр, потенциальный надёжный помощник и ученик. — А теперь позволь маленькую демонстрацию. Вот эта игла — эннониевый “медиатор” одиннадцать-два. Сейчас он настроен на меня, но если сбросить привязку… Шпион дёрнулся, едва заставив себя не отпрыгнуть в сторону от двери: настолько злое и яростное собачье рычание оттуда раздалось. Судя по громкости — издавал его кобель размером с Метиса. Неприятный лязг — это он на решетку клетки бросился? — Как видишь, пёсик нас ненавидит, всех людей, и ни капли разума в глазах, — старший волхв что-то сделал и рычание оборвалось как отрезанное. — А знаешь, почему? Ему всего год. Младенец по меркам человека, но уже совершенно взрослая телом собака. Самые первые успешные образцы у нас достигли пятилетнего возраста и более-менее адекватны. Но до полноценного разумного им ещё расти и расти. Потому, если бы не контрольная игла — язык мы бы одиннадцать-два никаким клином в голову не вдолбили! Но благословенный для нас, полноценных оборотней, энноний, если его правильно обработать и отковать в нужную форму, на возвышенных действует вот так. Заставляет безусловно подчиняться тому, на кого настроен. Тоже совершенно случайно узнали, между прочим, никто не ожидал такого эффекта… Тут жрец-учёный на мгновение замолчал, и поинтересовался: — Ты, как я понимаю, всё ещё веришь в древних богов? Несмотря на всё увиденное? — Да… — де Вилшер как наяву увидел подростка со склонённой головой, не посмевшего, тем не менее, соврать старшему товарищу. — Ну тогда считай, что подчинённое, животное положение по отношению к людям у возвышенных — это прямое и прямо-таки однозначное изъявление божьей воли. Потому что мы-то изначально совсем другого эффекта от экспериментов своих ждали. — Каких? — юношеское любопытство моментально победило смущение. — Возможно, как-нибудь расскажу. Если станешь работать вместе с нами, — тут же ловко сработал на непосредственном интересе волхв. “Я слишком много важного услышал, что требуется донести до Королевы и баранов из военного ведомства, уходить надо прямо сейчас, чтобы успеть до рассвета к началу горской тропы для самоволок, — понял Антуан. — С другой стороны, без доказательств меня, пожалуй, объявят дома сумасшедшим, и я даже не смогу их обвинить в предвзятости. Сам бы не поверил… Но днём я на незнакомой территории и часа не продержусь. А умирать героем, нанеся в тылу врага максимальный урон и убив самого ценного специалиста почему-то больше совсем не хочется, вот прямо ни капельки!” …Иногда судьба сама решает всё и за всех. Грохот мощного, но не близкого взрыва через перекрытия и стены долетел изрядно приглушённым — вот только потом здание вдруг содрогнулось, затряслось мелкой, но всё более усиливающейся дрожью под нарастающий гул и рёв стихии! — Это у прииска, быстрей туда! — едва разобрал разведчик из-за двери. Де Вилшер не размышлял, он рванул тяжёлую створку на себя, одновременно вскидывая револьвер: землетрясения не могло помешать попасть в упор, а вот замаскировать звуки стрельбы — вполне. Вот только цель уже покинула помещение, оставив лишь разорванную одежду на полу. Моментально обернувшийся волхв сиганул в окно, выбив своим телом раму, и его юный помощник, не иначе как на волне аффекта, повторил этот подвиг за ним. Может, галлиец даже успел бы увидеть их покрытые шерстью спины, но опрокинувшаяся на столе масляная лампа успела поджечь разложенные там бумаги. Чертыхнувшись, разведчик скинул с себя пехотный мундир и сбил пламя: догнать волка в темноте глупо даже пытаться, а вот спасти разведданные ещё было можно. Меж тем подземные колебания так же быстро пошли на убыль, как и начались — Антуан только и успел, что запалить светильник заново. Схватив листы со стола, он убедился, что бумаги действительно по большей части лишь обгорели… вот только изображены там оказались просто каракули! В сердцах бросив “документы” обратно, разведчик сбил со стола какой-то небольшой предмет — очень неудачно сбил, тот больно впился ему в ладонь, прежде чем с металлическим звоном свалиться на пол. Машинально лизнув основание ладони, де Вилшер нагнулся, чтобы рассмотреть объект. Это оказалась длиннющая, больше раскрытой ладони длиной массивная игла с круглой резной головкой, к которой цеплялась бирка с надписью “11-2”. Ага. В этой комнате стояло целых три клетки с толстыми прутьями, но пёс сидел лишь в одной, остальные пустовали. Худая и какая-то слишком спокойная овчарка безучастно смотрела прямо перед собой, проигнорировав и пожар, и действия ворвавшегося незнакомца. — Это ты, что ли, Одиннадцать-два? — как и многие владельцы собак, де Вилшер банально привык обращаться к псам вслух. Особенно когда рядом не было других людей. А вот к чему он не привык совсем, так это чтобы четвероногий “собеседник” ответил что-нибудь кроме “гав”! — Подтверждаю. Матёрый разведчик подпрыгнул и зашарил стволом револьвера в направлении прозвучавшего голоса. Мужского, глубокого и лишённого эмоционального окраса голоса. — Это ты мне отвечаешь?! — да, дурацкий вопрос, но ничего умнее галлиец не придумал. Он помнил, что совсем недавно услышал из-за двери, вот только до конца так и поверить не смог. Говорящая собака? Реально?! — Подтверждаю, — ответы особым разнообразием не отличались. — А ещё какие-нибудь слова ты знаешь? — Да. — И даже отвечать не односложно можешь? — никак не мог до конца поверить Антуан. — Подтверждаю. — Так сделай это! — Принято к исполнению, — пёс на мгновение задумался и добавил. — Хозяин. — Какой я тебе к чёрту хоз… — де Вилшер только сейчас вспомнил про иглу, которую продолжал крутить в руках. — Я стал тебе “хозяином”, потому что у меня в руках эта штука? — Вы будете оставаться моим хозяином до тех пор, пока кто-нибудь не отменит привязку. Тогда моей иглой сможет воспользоваться кто-нибудь другой. До того момента держать её при себе вам не обязательно, — чисто, без всякого акцента объяснил Одиннадцатый. — Потрясающе. Как будто с человеком говорю… И тебе ведь всего год от роду, я правильно понял? — ночь выдалась столь богатой на события и эмоции, что матёрый разведчик банально “поплыл”. Безупречно отточенная привычка старательно смотреть по сторонам и анализировать все происходящие события уже не впервые за последние сутки дала сбой. Антуану очень требовалось хотя бы с кем-то обменяться несколькими словами, а лучше расслабится и отдохнуть… — Мне год и один месяц, — подтвердил пёс. — Меня уже четыре месяца каждый день учат запоминать и повторять слова и правильно строить фразы, когда я отвечаю, специально для демонстрации этой возможности. — Впечатляет, — вынужденно признал де Вилшер. — Эх, получается, если твои голосовые связки Метису дать, тот бы вообще за месяц заговори… Человеческая психика причудлива. Она способна натурам впечатлительным и нежным доставить массу неприятных минут, с другой стороны, люди сильные проявляют потрясающую ментальную стойкость, снося запредельные невзгоды и испытания. Не в последнюю очередь потому, что во многих ситуациях наш мозг самостоятельно решает, что в первую очередь сунуть сознанию на обработку, а что придержать как можно дольше. Вот и выложившийся в край галлийский разведчик, весь день и всю ночь перед этим напрягавший логическое мышление, знал, с какой стороны пришёл звук взрыва, вполне предполагал, из-за чего могло начаться локальное трясение земли, но почему-то эти два факта в голове никак не желали связываться, пряча от Антуана де Вилшера очередное потрясение. Но всё тайное рано или поздно становится явным. — Метис. Прииск. Энноний. Добыча из осадочных пород, откуда его вымывает вода. Динамит! Словно какую-то завесу прорвало: перед внутренним взором шпиона картинки-ответы рождались даже раньше, чем он успевал сформулировать для себя опрос. Прииск. Стремительный горный поток, пересыхающий летом, и оборотни, чувствующие “особый” для них металл голыми руками. Недаром центром языческого древнего культа стала Сокровенная долина. Осыпь. Человеку по ней не взобраться. Обычная собака тоже рискует, особенно если впереди кто-нибудь уже перепрыгивает с камня на камень. Но среди преследователей, пущенных по ложному следу, было минимум два волхва! Два волка с человеческим разумом, хорошо знающие горы. Метис мог вести за собой собак: в конце концов, такое нередко встречается, что у одного нюх острее, чем у десятка остальных. А люди за ним просто не поспевали, остановленные раз за разом начинающимся камнепадом из-под собственных сапогов. Идеальный расчёт… в котором никак не учитывались оборотни. Что произошло? Волхвы в своей второй форме решили рвануть сразу вверх по руслу пересохшей реки? Заподозрили аномально умного пса в том, что их дурит возвышенный? Как именно заставили напарника пойти на самоубийственный шаг, скусив с динамитной шашки химический замедлитель и активировав прямой запал? Почему он решил броситься на преследователей с готовой взорваться взрывчаткой в зубах? Нет ответа, да и не нужен. Ведь сдетонировавший динамит увлёк вниз сотню тысяч тонн горной породы вместе с виновниками и жертвой, прямо в долину, совсем недалеко от горловины. Огромная масса камней пробила потолок карстовой полости под долиной — только это могло стать причиной такой отчаянной тряски, вызвав на тайном военном объекте княжества Шеп множественные разрушения, пожары и панику. В разбитое окно уже слышались отдалённые крики, звон тревожных колоколов и тянуло дымом — пока ещё не сильно. — Покойся с миром, старый друг, — прошептал разведчик. Он сам не заметил, как оказался стоящим на коленях, упираясь руками в пол. Всё, что он осознал за несколько секунд, казалось ему чем-то далёким, совсем не важным. Непрошенная слеза разбилась мириадом брызг о снаряжёный барабан револьвера, который шпион так и не убрал под натянутый назад мундир. — Знаю я, что у таких как мы частенько не бывает могил, но всё же… всё же. Зато ты ушёл с достойной свитой из десятков, может, сотен врагов, и никто не смог тебя победить! На пол рядом с другой рукой упала ещё одна слеза. Ей не было дела до доблести, до целого кладбища погибших при исполнении агентов аналитика Королевской Службы Тайн и до другого кладбища, где лежали убитые при прямом и косвенном участии галлийца иностранцы и сограждане. Но плакал и не мог сдержать слёз фактический создатель будущих разведки и контрразведки Галлии над своим псом, которого воспитывал с щенячьих двух месяцев, который прошёл с ним столько испытаний. Которого несколько минут как не стало. И единственное, то самое малое, что мог сделать де Вилшер — чтобы смерть друга, смерть, на которую он сам же его и отправил, не подозревая об этом, не оказалась напрасной. Теперь Антуан просто не мог умереть здесь, не доставив добытую такой ценой информацию. — Ты пойдёшь со мной, — приказал невольному подчинённому наконец поднявшийся с пола разведчик, раскрывая клетку. — Будешь прикидываться обычной собакой и молчать, это приказ. Де Вилшер мимоходом ещё раз бросил взгляд на стол — и осторожно собрал спасённые от огня “каракули”: объясняя молодому неофиту перенос генетических свойств от оборотней животным, лидер волхвов иллюстрировал этот процесс небрежными схемами. Пожалуй, в таком компактном виде описание всего происходящего в Сокровенной долине было не найти и в самом секретном сейфе шеповского князя. Управляющую булавку разведчик приколол к изнанке мундира. Лампу в коридоре сорвало и масло уже потухло, впитавшись в песок — к счастью, у разведчика была теперь своя. Подчиняясь наитию, Антуан заглянул в ту комнату, где лежала беременная сука. Увы, собака землетрясение, разбившее хрупкие трубки, не пережила — умерла в процессе начавшихся родов. У её хладного тела в луже крови возился слепой щенок — сил вытолкнуть из себя у четвероногой матери хватило только на одного. Рождение, обречённое на бессмысленную скорую смерть. Виварий, даже если и не загорится, создатели вынуждены будут своими же руками проредить: вход в долину наверняка завален, причём досталось и живущим в домах старателей горцам, и их овцам. Пока расчистят, пока то да другое — явно запасов мяса на всех не хватит… Рука мужчины, держащая светильник, дрогнула. — Метис?! Действительно, в удачно упавшем блике света стало видно, что рисунок шерсти щенка не совсем точно, но повторяет окрас погибшего друга. Понимая, что делает глупость, разведчик подхватил тихонько заскулившего сироту, оттёр безжалостно оторванным подолом нижней форменной рубашки шеповского пехотинца. Завернул в другой лоскут, запихнул за пазуху. И, выйдя в коридор, решительно повернул к виварию. Он заставит персонал раскрыть все клетки и выпустить молодых возвышенных. Он найдёт молоко — наверняка в виварии должны как-то выкармливать щенков, при таком-то изуверском методе рождения. Он вернётся на родину и сдаст Одиннадцать-два кому надо вместе с бумагами. И подаст в отставку — судя по каракулям главного волхва, возвышенные способны к самостоятельному размножению естественным путем. И у его Родины будут собственные хвостатые разведчики и диверсанты. А с него — хватит!