Возвращаться обратно к Гордону я не стала. Вместо этого поехала домой и, припарковавшись, так резко вытащила Дженну из автомобильного кресла, что она заплакала. Я влетела в дверь нашего коттеджа, окликая Томаса, но он не отозвался. Я нашла Грейс, которая рубила тыкву в сарае азиатских слонов, и Невви, подрезавшую лозы дикого винограда, но ни одна из женщин не видела моего мужа. Когда я вернулась домой, меня поджидал Гидеон. – Ты в курсе насчет доставки из питомника? – спросил он. – Питомника? – повторила я, занятая своими мыслями. – Да, там привезли какой-то заказ из питомника растений. – Ничего не бери, – распорядилась я. – Попроси их подождать. Тут мимо нас прошел Томас, махавший водителю грузовика, чтобы въезжал в ворота. Я передала Дженну Гидеону и схватила мужа за руку: – Есть у тебя минутка? – Вообще-то, нет, – ответил он. – Придется найти, – возразила я и потащила его в кабинет, прикрыв за собой дверь. – Что в этом грузовике? – Орхидеи, – сказал Томас. – Ты можешь себе это представить? Целое поле фиолетовых орхидей, тянущееся до самого азиатского сарая? – Он заулыбался. – Я давно мечтал об этом. Он приобрел целый фургон совершенно не нужных нам экзотических растений, исполняя свою давнюю мечту? Но орхидеи вряд ли приживутся на такой почве. Да и стоят они недешево. Этот грузовик с цветами – выброшенные на ветер деньги. – Ты купил цветы… когда наша кредитная карта заблокирована, а на банковском счете не осталось ни цента? К моему изумлению, Томас не только не смутился, а, напротив, преисполнился энтузиазма: – Элис, я не просто купил цветы. Я инвестировал в будущее. Не знаю, почему мне раньше не пришла в голову эта мысль. Вот слушай: пространство на чердаке над африканским сараем зря пропадает, да? Я превращу его в наблюдательный пункт. Устрою там обсерваторию. – Он говорил быстро-быстро, слова путались и слетали с губ порывисто, как разматывается нить, когда клубок скатился с колен. – Оттуда можно будет увидеть все. Весь заповедник. Я чувствую себя владыкой мира, когда выглядываю в окно. Представь, десять окон. Целая стена из стекла. Это привлечет спонсоров. Денежные мешки охотно приедут понаблюдать за слонами с этой крыши. Или арендуют место для проведения каких-нибудь торжеств… Идея в целом была неплохая. Но пришлась явно не ко времени. У нас не было свободных средств, чтобы заниматься реконструкцией. Нам едва хватало денег на покрытие текущих расходов. – Томас, но мы не можем себе этого позволить. – Можем, если не станем никого нанимать для строительных работ. – Но у Гидеона нет времени, чтобы… – А при чем тут Гидеон? – Муж засмеялся. – Не нужен мне никакой Гидеон. Я и сам прекрасно справлюсь. – Интересно, как? – усомнилась я. – Ты же ничего не знаешь о строительстве. Он повернулся ко мне, дико вращая глазами. – А ты ничего не знаешь обо мне. Глядя, как Томас выходит из кабинета, я подумала, что, вероятно, так оно и есть. Гидеону я сказала, что произошла ошибка и орхидеи нужно вернуть. Не знаю, как ему удалось совершить это чудо, но вскоре он явился с пачкой полученных назад денег, и они прямиком отправились в магазин Гордона – в уплату за ящики капусты, громадные тыквы и перезрелые дыни. Томас даже не заметил, что его орхидеи исчезли, – был слишком занят: с восхода до заката пилил, сверлил и стучал молотком на чердаке над сараем африканских слонов. Каждый раз, когда я просила разрешить мне посмотреть, как продвигается его работа, муж недовольно рявкал на меня. Рассуждая как ученый, я попыталась подыскать всему научное объяснение: такова реакция Томаса на горе. Может быть, он с головой окунулся в новое дело, чтобы не думать об утрате. В таком случае, решила я, лучший способ отвлечь его от глупостей – это помочь вспомнить о том, что у него осталось. Поэтому я принялась готовить разные изысканные блюда, хотя раньше ни за что, кроме макарон с сыром, не бралась. Я складывала все в корзинку для пикника, приходила вместе с Дженной к африканскому сараю и звала Томаса пообедать с нами. Однажды я завела разговор о его проекте. – Позволь мне взглянуть хоть одним глазком, – упрашивала я. – Я никому ничего не скажу, пока ты не закончишь. Однако Томас покачал головой и заверил меня: – Это стоит того, чтобы подождать. – Я могла бы помочь тебе. Я умею красить… – Ты много чего умеешь, – сказал он и поцеловал меня. Мы много занимались любовью. Когда Дженна засыпала, Томас возвращался из африканского сарая, принимал душ и забирался ко мне в постель. Наши соития всегда были каким-то отчаянными: если я пыталась укрыться в сексе от воспоминаний о слоненке Мауры, то муж словно бы хотел сохранить связь с чем-то. Казалось, что я тут вроде бы и ни при чем, подошло бы любое женское тело. Но, с другой стороны, разве могла я предъявить ему какие-то обвинения, если и сама пользовалась им, чтобы забыться. Я засыпала, утомленная, а ночью протягивала руку, ощупывала постель и не находила его. Тогда, на импровизированном пикнике, я сперва поцеловала его в ответ. Но потом Томас запустил руку мне под рубашку и стал расстегивать лифчик. – Эй, – шепнула я, – мы не одни. Да, мы сидели в тени африканского сарая, где мог пройти любой из сотрудников, но, кроме того, на нас смотрела Дженна. Она вдруг поднялась на ножки и, пошатываясь, заковыляла к нам – этакая крошечная зомби. Я ахнула от удивления: – Томас! Ты только посмотри: она научилась ходить! Он уткнулся лицом мне в шею, положил руку на грудь. – Томас! – Я недовольно отпихнула его. – Да посмотри же на нашу дочку! Муж раздраженно отодвинулся. Глаза за стеклами очков стали почти черными, и, хотя он ничего не сказал, я отчетливо услышала его слова: «Как ты смеешь?» Но потом Дженна повалилась ему на колени, он поднял ее на руки, поцеловал в лобик и в обе щечки. – Какая умница, – сказал он, пока дочка лепетала что-то, уткнувшись ему в плечо, потом поставил ее на землю и направил в мою сторону. – Интересно, это просто случайность или новый приобретенный навык? Повторим эксперимент? – Эта девочка обречена, оба ее родителя ученые, – засмеялась я и, протянув руки, поманила малышку: – Возвращайся ко мне! Я говорила со своей дочерью, но вполне могла бы обратиться с такими же словами и к Томасу. Через несколько дней, помогая Грейс готовить еду для азиатских слонов, я спросила ее, ссорятся ли они когда-нибудь с Гидеоном. – А что такое? – насторожилась она. – Просто со стороны кажется, что вы с ним очень хорошо ладите, – ответила я. – Ну просто идеальная пара. Грейс расслабилась: – Он не опускает сиденье унитаза. Меня это бесит. – Если это единственный его недостаток, то тебе крупно повезло с мужем. – Я замахнулась секачом и разрубила пополам дыню, стараясь, чтобы из нее при этом вытекло поменьше сока. – А Гидеон что-нибудь держал от тебя в секрете? – Вроде того, что подарит мне на день рождения? – Грейс пожала плечами. – Конечно. – Я не о таких секретах говорю. – А о каких? – Ну, когда ты начинаешь думать, что муж от тебя что-то скрывает. – Положив нож, я посмотрела ей в глаза. – В ту ночь, когда умер слоненок… ты ведь видела Томаса в кабинете? Мы никогда не говорили об этом. Но я знала, что Грейс наверняка видела, как он раскачивается на стуле: взгляд пустой, руки трясутся. Недаром она тогда побоялась оставить Дженну наедине с отцом. Моя собеседница отвела глаза и тихо проговорила: – У всех свои демоны. По тому, как Грейс произнесла эти слова, я поняла: она уже не в первый раз заставала Томаса в подобном состоянии. – Такое случалось и раньше? – Он всегда приходит в норму. Интересно, во всем заповеднике только я одна была не в курсе того, что творится с боссом? – Мне он говорил, что это было с ним всего один раз, после смерти отца. – Сказав это, я покраснела. – Знаешь, я всегда думала, что брак – это партнерство. В горе и в радости. В болезни и в здравии. Зачем Томасу обманывать меня? – Держать что-то в секрете – это не всегда означает лгать. Иногда это единственный способ защитить любимого человека. – Со стороны легко судить, – усмехнулась я. – Ты говоришь так, потому что никогда не оказывалась на моем месте. – Это верно, – тихо сказала Грейс. – Но я была тем, кто хранит секрет. – Она начала ловко и уверенно накладывать кокосовое масло в пустые брюшки располовиненных дынь, а потом вдруг добавила ни с того ни с сего: – Мне нравится сидеть с вашей дочкой. – Я знаю. И очень благодарна тебе за помощь. – Мне нравится сидеть с вашей дочкой, – повторила Грейс, – потому что своих детей у меня никогда не будет. Я взглянула на нее, и в тот момент она напомнила мне Мауру. На глаза Грейс наползла тревожная тень. Я и раньше замечала нечто подобное, но всегда приписывала юности и неуверенности в себе, однако теперь мне показалось, что это могла быть тень утраты того, чего Грейс никогда не имела.