– Но у нее была травма головы… – И что? Если бы врачи сомневались в адекватности пациентки, то не отпустили бы ее из больницы, тем более ночью. Мы не получали никаких тревожных сигналов, а потому решили, что с этой женщиной все в порядке и она просто сбежала от мужа вместе с маленькой дочерью. Между прочим, твой отец не подавал заявления об исчезновении супруги. – Полагаю, ему было не до того после лечения электрошоком. – Но если ты жила не с матерью, то кто заботился о тебе все это время? – Бабушка. Вот, значит, куда Элис отправила своего ребенка. – А почему она не заявила об исчезновении дочери? Щеки Дженны вспыхивают. – Я была слишком мала и ничего не помню, но бабушка говорит, что ходила в полицейский участок через неделю после того, как мама пропала. Наверное, у нее ничего не вышло. Правда ли это? Не припоминаю, чтобы кто-нибудь официально подавал заявление о пропаже Элис Меткалф. Хотя не исключено, что эта женщина просто обратилась не ко мне, а к Донни. Я бы не удивился, узнав, что мать Элис Меткалф отправили восвояси ни с чем, когда она попросила о помощи, или же мой бывший напарник нарочно засунул куда подальше бумаги, чтобы я случайно на них не наткнулся и не начал снова копать. – Все это отговорки, – заявляет девочка, – на самом деле вы были обязаны попытаться найти маму, но не сделали этого. Так что теперь вы передо мной в долгу. – А отчего ты так уверена, что ее вообще можно найти спустя столько лет? – Мама жива. – Дженна смотрит на меня в упор. – Иначе я бы знала, чувствовала бы, что ее нет на этом свете. Если бы мне платили по сотне баксов всякий раз, когда кто-нибудь надеется на хорошие новости о пропавшем человеке, а получает его останки, я бы давно уже стал миллионером. Но я благоразумно умалчиваю об этом и лишь спрашиваю: – А вдруг она не вернулась, потому что не хотела? Многие люди создают себя заново. – Как вы? – уточняет девочка, не сводя с меня глаз. – Вы же теперь Виктор? – Ну да, – соглашаюсь я. – Если твоя жизнь превращается в полное дерьмо, иногда проще начать все сначала. – Это не мамин случай, – упорствует Дженна. – Ей нравилась ее жизнь. И она никогда не бросила бы меня. Я не знаком с Элис Меткалф, но знаю, что существуют два подхода к жизни: один – способ Дженны – держаться за то, что у тебя есть, мертвой хваткой, чтобы не потерять; а второй мой собственный – уйти прочь и бросить всё и всех, кто был тебе дорог, прежде чем они бросят тебя. Боюсь, оба пути ведут в тупик. Возможно, Элис понимала, что ее брак не удался и что со временем это неизбежно отразится на ребенке. Может быть, как и я, она обрезала крючок с наживкой, пока ее жизнь не превратилась в сущий кошмар. Я ерошу рукой волосы: – Понимаю, очень неприятно сознавать, что, возможно, мать покинула тебя по собственной воле. Но послушайся доброго совета: оставь все это в прошлом. Засунь в дальний ящик, куда складываешь всякие глупые обиды на несовершенство этого мира. Смирись с тем, что жизнь несправедлива. Научись не спрашивать, почему одним все, а другим ничего. Не задавайся вопросом, чем ты хуже тех, кому просто повезло родиться в богатой семье или кого природа оделила красотой. Не обращай внимания, если мальчик, едва умеющий стоять на коньках, оказывается капитаном школьной хоккейной команды, потому что его отец – тренер. Дженна согласно кивает, но говорит: – А что, если у меня есть доказательства того, что мама уехала не по своей воле? Можно выйти в отставку, сдать значок детектива, но при этом ты все рано останешься полицейским. Я мигом настораживаюсь, словно собака, почуявшая дичь: – Что за доказательства? Девочка запускает руку в рюкзак, вынимает оттуда замызганный бумажник из выцветшей и потрескавшейся кожи и передает его мне. – Я наняла женщину-экстрасенса, и мы нашли вот это. – Ты серьезно? – Похмелье накатывает с новой силой. – Экстрасенса? Да они все мошенники и шарлатаны! – Погодите обвинять ее в шарлатанстве. Между прочим, эта ясновидящая обнаружила на месте преступления улику, которую проглядела целая команда следователей. Вы хотя бы взгляните. Я открываю бумажник и просматриваю его содержимое: несколько купюр, кредитная карта и водительские права. – Он был на дереве, в заповеднике, – поясняет девочка, – недалеко от того места, где нашли без сознания мою мать… – Откуда ты знаешь, где ее нашли? – резко спрашиваю я. – Мне это сказала Серенити. Экстрасенс. – А, ну тогда конечно, а то я подумал, вдруг у тебя не такой надежный источник информации. – Как бы там ни было, – продолжает Дженна, пропуская мой сарказм мимо ушей, – он был не на виду, а засыпан кучей всякого хлама, птицы устроили там гнездо. – Девочка забирает у меня бумажник и вытаскивает из потрескавшегося пластикового кармашка единственную фотографию, на которой хоть что-то можно разглядеть. Карточка выцвела и сморщилась, но даже мне виден слюнявый рот улыбающегося младенца. – Это я, – говорит Дженна. – Если бы вы собирались бросить ребенка… то сохранили бы его фотографию? По-вашему, это логично? – Я уже давно не пытаюсь разгадать, почему люди поступают так или иначе. А что касается бумажника, то он еще ничего не доказывает. Твоя мама могла обронить его, когда убегала. – И он волшебным образом взлетел на дерево? – Дженна качает головой. – Кто положил его туда? И зачем? Я тут же думаю: «Гидеон Картрайт, вот кто». У меня нет никаких причин подозревать этого человека; понятия не имею, почему в моей голове вдруг всплыло его имя. Насколько мне известно, Гидеон уехал в Теннесси вместе со слонами, неплохо устроился на новом месте и, наверное, до сих пор живет там счастливо. Но… Во-первых, именно Гидеону Элис – предположительно – доверила тайну своего неудачного брака. А во-вторых, погибшая женщина приходилась ему тещей. Что наводит меня на следующую мысль: может быть, смерть Невви Руэль не была несчастным случаем, во что меня заставил поверить Донни Бойлен? А вдруг это Элис убила Невви, засунула свой бумажник на дерево, чтобы выглядеть жертвой грязной игры, а потом сбежала, пока ее не записали в подозреваемые? Я смотрю через стол на Дженну. Будь осторожней со своими желаниями, дорогая. Если бы у меня сохранились остатки совести, я почувствовал бы ее укол, когда соглашался помочь девочке найти мать, поскольку прекрасно понимал, что дело вполне может закончиться обвинением в убийстве. С другой стороны, я ведь могу разыгрывать свои карты, держа их близко к груди: пусть малышка верит, что мы занимаемся поиском пропавшего человека, а не потенциального убийцы. К тому же я действительно окажу Дженне неоценимую услугу. Мне хорошо знакомо изматывающее душу чувство, которое вызывает неизвестность. Чем раньше девочка узнает правду, тем быстрее сможет забыть о прошлом, перевернуть эту страницу и двинуться дальше. Я протягиваю Дженне руку: – Ну что же, мисс Меткалф, теперь у вас появился частный сыщик. Элис Я изучала все аспекты памяти, и, по-моему, наилучшая аналогия для объяснения ее механизмов такова: представьте, что мозг – это центральный офис вашего тела. Каждый полученный вами за день опыт – это папка, которая ложится на стол, чтобы ее спрятали до поры до времени, пока она однажды не понадобится в качестве справочного материала. Помощник управляющего, который приходит по ночам, когда вы спите, чтобы расчистить завалы входящей корреспонденции, – это часть мозга, называемая гиппокампом. Именно гиппокамп и расставляет все эти папки по местам, придерживаясь определенной системы. Так, что у нас тут? Ссора с мужем? Отлично. Положим ее к трем прошлогодним. А здесь воспоминание о фейерверке? Перекрестная ссылка на вечеринку Четвертого июля, где вы побывали не так давно. Помощник пытается отправить каждое воспоминание туда, где лежит как можно больше папок со сходными впечатлениями, потому что так будет легче извлечь их в случае необходимости. Но иногда вы просто не можете вспомнить что-то пережитое. Допустим, вы ходили на бейсбол, а потом кто-то говорит, что через два ряда позади вас плакала женщина в желтом платье, но вы ее абсолютно не помните. Есть только два сценария, при которых такое возможно. Либо соответствующую папку вообще никогда не заводили: вы были полностью сосредоточены на игре и не обратили внимания на плачущую женщину. Либо гиппокамп оплошал и отправил это воспоминание туда, где его быть не должно. Допустим, связал его с воспитательницей из детского сада, которая тоже носила желтое платье, а на этой полке архива вы папку никогда не найдете. У вас бывает, что в сновидениях вдруг появляется человек из прошлого, которого вы едва помните и чье имя не сможете воспроизвести, даже если от этого будет зависеть ваша жизнь? Это означает, что вы попали на эту дорожку по счастливой случайности и нашли на ней спрятанное сокровище. Вещи, которые вы делаете изо дня в день – эти папки гиппокамп тасует постоянно, – образуют прочные связи. Доказано, что у лондонских таксистов очень большие гиппокампы, потому что им приходится обрабатывать значительное количество пространственной информации. Однако нам неизвестно, является ли данная особенность врожденной или же этот орган способен увеличиваться от постоянных нагрузок, как мускулы в результате тренировок. Существуют также люди, которые вообще ничего не забывают. А те, кто подвержен посттравматическим стрессовым расстройствам памяти, вероятно, имеют гиппокампы меньшего размера, чем обычно. Некоторые ученые полагают, что под воздействием кортикоидов – гормонов стресса – гиппокамп может атрофироваться, и это ведет к амнезии. У слонов гиппокамп увеличен. Вы наверняка слышали присказку, что эти животные ничего не забывают, и я считаю это правдой. В Кении, в Амбосели, исследователи проводили эксперимент: включали запись трубного зова слонов с целью выяснить, действительно ли слонихи способны распознать по голосу более сотни других особей своего вида. Когда звучал призыв из стада, с которым тестируемые самки имели какие-то связи, они издавали ответный зов. А если животные слышали незнакомый голос, то сбивались в кучу и пятились. Был там один весьма любопытный момент. Во время эксперимента умерла престарелая самка, голос которой успели зафиксировать на пленку. Дважды потом – через три и через двадцать три месяца – ученые включали запись трубного зова, который она издавала. В обоих случаях соплеменники откликались и приближались к громкоговорителю, что предполагает наличие у них не только способности к осмысливанию сигналов или памяти, но и абстрактного мышления. Семья слонихи не просто помнила голос умершей. Могу поспорить, что, когда слоны подходили к колонке, они надеялись увидеть ее там. По мере взросления память слоних улучшается. Недаром же семья полагается на самку-матриарха как на источник информации, она – бродячий архив. Эта особь принимает решения за все стадо. Опасно ли здесь? Где и чем мы будем питаться? Куда отправимся на водопой? Такая слониха может знать пути миграций, которые не использовались стадом на протяжении всей ее жизни, и тем не менее важные сведения каким-то образом были переданы ей и закодированы в памяти. А сейчас расскажу вам свою любимую историю о памяти слонов. Это случилось в ЮАР, в Национальном парке Пиланесберг, где я собирала материал для докторской диссертации. В девяностые годы двадцатого века с целью контроля над популяцией слонов в Южной Африке проводились массовый отлов и выбраковка животных: сотрудники парков отстреливали часть взрослых особей, а малышей перевозили туда, где их не хватало. К несчастью, слонята при этом получали психологические травмы и вели себя на новом месте не так, как от них ожидали. В Пиланесберге перемещенный таким образом молодняк никак не мог собраться в стадо и начать нормальное существование. Юные особи нуждались в руководстве самки-матриарха. Поэтому американский дрессировщик Рэндалл Мур привез в Пиланесберг двух взрослых слоних. Много лет назад их, осиротевших после отстрела животных в Национальном парке Крюгера, отправили в Соединенные Штаты. Молодые слоны сразу потянулись к Нотч и Фелисии – такие имена мы дали этим приемным матерям – и вокруг них довольно быстро сформировались два стада. А через двенадцать лет произошла трагическая случайность: Фелисию укусил бегемот. Ветеринару нужно было регулярно обрабатывать рану и накладывать на нее повязки, но он не мог каждый раз вводить слонихе обезболивающее. Этой процедуре слона можно подвергать, стреляя в него дротиком, не чаще трех раз в месяц, иначе анальгетик M99 начнет негативно влиять на организм. Здоровье Фелисии оказалось под угрозой, а в случае ее смерти все стадо снова попало бы в очень тяжелое положение. И тогда мы решили использовать удивительную память слонов. Дрессировщик, работавший с этими слонихами больше десяти лет назад, не видел их с тех пор, как животных выпустили на волю в заповеднике, но с радостью согласился приехать в Пиланесберг и помочь нам. Мы выследили слонов, которые к этому моменту из-за ранения слонихи-матриарха слились в одно стадо. – А вот и мои девочки, – обрадовался Рэндалл, когда джип остановился и он увидел своих бывших подопечных. – Овала! – позвал дрессировщик. – Дурга! Для нас эти слонихи были Фелисией и Нотч. Однако обе важные дамы обернулись на зов Рэндалла, и он сделал то, чего не рискнул бы сделать никто другой: вылез из джипа и пошел прямо к животным. Сейчас поясню, о чем речь. Лично я проработала со слонами в дикой природе целых двенадцать лет. Есть слоновьи стада, к которым можно подойти, потому что звери привыкли к исследователям, их голосам, прониклись к людям доверием; но даже в этом случае я бы дважды подумала, прежде чем решиться на такое. А здесь последствия и вовсе могли оказаться непредсказуемыми, это ведь были дикие животные. И действительно, более молодые слоны немедля бросились наутек от Рэндалла, идентифицировав его как одну из тех двуногих тварей, которые убили их матерей. А вот обе самки-матриархи остались. Дурга, она же Нотч, приблизилась к Рэндаллу, выставила хобот и нежно обвила его вокруг руки дрессировщика. Потом оглянулась на нервно фыркавших и пыхтевших на гребне холма приемных детей, снова повернулась к своему старому другу, громко протрубила и убежала вместе со слонятами. Рэндалл позволил ей уйти, а потом обернулся к другой слонихе и тихо сказал: – Овала… на колени. Слониха, которую мы называли Фелисия, подошла к дрессировщику, встала на колени и позволила ему забраться к себе на спину. Несмотря на отсутствие непосредственных контактов с людьми на протяжении десяти с лишним лет, она помнила не только этого человека, но и все команды, которым он ее обучил. Без всякого обезболивающего она послушно стояла, поднимала ногу, поворачивалась, выполняя команды, что позволило ветеринару соскрести гной с инфицированной раны, очистить ее и сделать слонихе укол антибиотика.