– И что было потом? – спросила королева, не слушая возмущенные крики Сэнсама. – Мы вернулись домой, – отвечал я. – В Повис. – И к Артуру? – с жаром воскликнула она. – К Артуру тоже, – отвечал я, ибо это повесть о нем; повесть о нашем любимом вожде, нашем законоположнике, нашем Артуре. * * * Весна в Кум Исафе выдалась краше обычного, а может, когда влюблен, все кажется богаче и ярче. Я никогда не видел такого изобилия примул, пролески, фиалок и колокольчиков, таких пышных зарослей купыря. Голубые мотыльки порхали над лугом, где мы выдирали пырей из-под осыпанных розовым цветом яблонь. У нас народились пять здоровых, ненасытных телят с огромными влажными глазами, и Кайнвин была беременна. По возвращении с Инис Мона я изготовил нам обоим любовные перстни с крестом, правда, не христианским – такие надевают девушки, когда становятся женщинами. Многие просто берут у милого соломинку и втыкают в одежду; возлюбленные копейщиков носят воинские кольца с нацарапанным крестом, а вот знатные дамы любовных перстней не признают, считая их вульгарными. Случается, их надевают и мужчины; такое любовное кольцо с крестом было на Балерине, когда я убил его в Лугг Вейле. Балерин считался женихом Гвиневеры до того, как она встретила Артура. Оба кольца были изготовлены из саксонского топора, но перед тем, как расстаться с Мерлином, направлявшимся в Инис Видрин, я тайком отщипнул кусочек от одной из золотых накладок Котла – крошечное копье. Я спрятал его в сумке, а добравшись до Кар Своса, отнес вместе с двумя кольцами кузнецу. Он отлил из золота два крестика, которые и вплавил в сталь. Я стоял и смотрел, чтобы он не подменил золото другим, потом отдал одно кольцо Кайнвин, второе надел сам. Кайнвин при виде кольца только рассмеялась. – Сошла бы и соломинка, Дерфель, – сказала она. – Золото Котла куда лучше, – отвечал я. Мы носили их, не снимая, к большой досаде королевы Хелледд. Артур пришел той чудесной весной. Я, голый по пояс, полол сорняки – работа такая же нескончаемая, как прядение шерсти. Он окликнул меня от ручья и двинулся вверх по склону – в серой льняной рубахе и темных штанах, без меча. – Люблю смотреть, как люди работают, – поддразнил меня Артур. – Вырывать пырей труднее, чем сражаться, – посетовал я, растирая копчик. – Пришел пособить? – Я пришел увидеться с Кунегласом, – сказал он, усаживаясь на валун под одной из яблонь. – Война? – спросил я, как будто Артура могло привести в Повис что-то другое. Он кивнул. – Время созывать копейщиков. Особенно – воинов Котла. Артур улыбнулся и потребовал рассказать ему всю историю, хотя наверняка слышал ее добрый десяток раз, а выслушав, извинился за свое былое неверие. Я не сомневался, что Артур по-прежнему считает весь поход чепухой, даже опасной чепухой, ибо наш успех разозлил думнонийских христиан – они, по словам Галахада, считали, будто мы служим бесам. Мерлин доставил бесценный Котел в Инис Видрин и поместил в башню. Со временем он обещал пробудить мощь Котла, но уже то, что сокровище в Думнонии, несмотря на всю ненависть христиан, внушало стране веру в свои силы. – Впрочем, сознаюсь, – сказал мне Артур, – я бы предпочел видеть всех воинов. Кунеглас обещал выступить на следующей неделе, силуры Ланселота собираются в Иске, люди Тевдрика готовы двинуться в путь. А год будет сухой. Хороший год для войны. Я согласился. Вязы позеленели раньше дубов, что обещало сухое лето. – И где ты хочешь, чтобы были мои люди? – спросил я. – Со мной, разумеется. – Он помолчал и робко улыбнулся. – Я думал, ты поздравишь меня, Дерфель. – Тебя, господин? – Я нарочно разыграл неведение, чтобы он сам сообщил мне новость. Улыбка его стала еще шире. – Гвиневера месяц назад родила. Мальчишку! – Господин! – в притворном изумлении вскричал я, хотя новость о рождении мальчика дошла до нас неделю назад. – Крепыш, и как ест! Добрый знак. – Артур был очевидно счастлив; его всегда радовали обычные житейские вещи. Он мечтал о крепкой семье в прочном, добротном доме, окруженном ухоженными полями. – Мы зовем его Гвидр, – сказал он и с нежностью повторил: – Гвидр. – Хорошее имя, господин, – отвечал я и сообщил, что Кайнвин беременна. Артур немедленно объявил, что она родит девочку, которая со временем выйдет за его Гвидра. Он обнял меня за плечи и повел к дому, где Кайнвин снимала с молока пенки. Артур ласково ее обнял, потом велел оставить работу служанкам и выйти на солнышко поговорить. Мы сели на скамейку, которую Исса соорудил под яблоней у самого входа в дом. Кайнвин спросила, легкие ли роды были у Гвиневеры. – Да. – Артур тронул стальной амулет на шее. – Легкие, и она уже совсем оправилась. – Он скривился. – Боялась, что после родов будет выглядеть старухой, но это чепуха. Моя мать никогда не выглядела старухой. А Гвиневере рождение ребенка пойдет на пользу. Артур улыбнулся, воображая, что Гвиневера будет любить сына не меньше его. Гвидр, разумеется, не был его первенцем. Ирландка Эйлеанн родила ему близнецов Амхара и Лохольта, которые уже достаточно подросли, чтобы занять место в строю. Впрочем, Артур не стремился видеть их подле себя. – Они меня не любят, – сказал он на мой вопрос о близнецах, – зато очень привязаны к нашему старому другу Ланселоту. При упоминании этого имени Артур виновато улыбнулся и добавил: – И будут сражаться рядом с его людьми. – Сражаться? – озабоченно спросила Кайнвин. Артур ласково улыбнулся. – Я намереваюсь забрать у тебя Дерфеля, госпожа. – Главное, чтобы ты его вернул, – только и смогла выговорить Кайнвин. – Вместе с богатством, на которое можно будет купить королевство. Он окинул взглядом низкие стены Кум Исафа, соломенную кровлю и навозную кучу под навесом. В Думнонии крестьянские дома были побольше, по меркам же Повиса такое хозяйство считалось вполне зажиточным, и мы его любили. Я ждал, что Артур сравнит мою нынешнюю скудную обстановку с грядущим богатством, и приготовился вступиться за Кум Исаф, однако наш друг внезапно погрустнел. – Завидую твоему дому, Дерфель. – Мы уступим его тебе, только скажи, – искренне отвечал я. – Мой горький удел – высокие своды и мраморные колонны. – Он несколько запоздало хохотнул и продолжил: – Я уйду завтра. Кунеглас выступит через десять дней. Отправляйся с ним, а если сможешь, то раньше. – Куда? – спросил я. – В Кориниум. Артур встал и взглянул на лощину. – Пару слов на прощание? – спросил он. – Пойду прослежу, чтобы Скарах не упустила молоко, – сказала Кайнвин, разгадав его прозрачный намек. – Желаю тебе победы, – обратилась она к Артуру и в последний раз его обняла. Мы пошли по лощине. Артур одобрил новые плетни, подстриженные яблони, запруду для рыбы, которую мы устроили на ручье. – Не слишком привязывайся к этой земле, Дерфель, – сказал он. – Я надеюсь, что ты вернешься в Думнонию. – Очень хотелось бы, – отвечал я, зная, что не Артур препятствует моему возвращению на родину, а Гвиневера и Ланселот. Артур улыбнулся и сменил тему. – Кайнвин, похоже, очень счастлива, – заметил он. – Да. Мы оба очень счастливы. Он помолчал, затем проговорил с уверенностью молодого отца: – Беременность может сделать ее взбалмошной. – Пока не замечаю. Правда, у нее сроку всего несколько недель. – Тебе с ней повезло, – тихо промолвил Артур. Оглядываясь назад, я понимаю, что тогда впервые услышал от него некое подобие упрека в сторону Гвиневеры. – Роды – трудное время, – поспешно объяснил он, – и приготовления к войне осложняют дело. Я не могу бывать дома столько, сколько хотел бы. Артур остановился перед старым дубом, в который некогда ударила молния; почерневший ствол был расколо

Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь.