– В Беноике, – вставил Галахад, – мы сдирали шкуру с первого ягненка и прибивали ее к дереву. – Тоже помогает. – Голос Мерлина гулко отдавался в каменном коридоре. – Бедные ягнятки, – сказала Кайнвин, и все рассмеялись. Туман рассеялся, но мы в кургане не знали, день сейчас или ночь, если только не раздвигали камни, чтобы выбраться наружу. Делать это время от времени приходилось, иначе мы бы утонули в собственных нечистотах. Днем, выползая наружу, мы прятались между земляными выступами и наблюдали за черными всадниками, которые обыскивали поля, пещеры, пустоши, лачуги и рощицы кривых деревьев. Они рыскали вокруг пять дней кряду. Мы тем временем доедали последние крошки еды, запивая их водой, которая просачивалась в курган. В конце концов Диурнах решил, что наша магия сильнее, и бросил поиски. Мы выждали еще два дня на случай, если он просто выманивает нас из укрытия, и лишь тогда выбрались на свет. Оставили мертвецам золото в уплату за постой, задвинули камни на место и под зимним солнцем двинулись на восток. На берегу мы при помощи мечей реквизировали две рыбачьи лодки и отплыли со священного острова. До конца дней не забуду, как сияли на солнце золотые украшения и серебряное днище Котла, покуда изодранные паруса влекли нас к безопасности. Мы пели Песнь Котла; ее иногда поют и сейчас, хоть она не идет в сравнение с песнями бардов. Высадились в Корновии и пешком прошли через Элмет в дружественный Повис. – Потому-то, госпожа, – заключил я, – все и рассказывают, будто Мерлин исчез. – Разве черные всадники не осматривали курган? – Осматривали. Дважды, – отвечал я. – Однако они не знали, что камни можно отвалить, а может, боялись прогневить покойников. Ну и конечно, Мерлин наложил на нас заклятие невидимости. – Лучше в вы улетели, – проворчала Игрейна, – так было бы куда интереснее. – Она вздохнула. – Но ведь история Котла на этом не закончилась? – Увы, да. – И... – И я доскажу ее в свое время. Королева надула губки. Сегодня она была в сером плаще, отороченном мехом выдры, который так ей шел. И по-прежнему не беременна. Я подумал, что либо ей не суждено иметь детей, либо ее муж, король Брохваэль, слишком много сил растрачивает со своею любовницей Нвилле. День выдался холодный, ветер задувал в окно и колыхал языки пламени в очаге, в котором можно было развести огонь вдесятеро жарче, чем разрешал мне Сэнсам. Я слышал, как епископ во дворе распекает брата Аруна, монастырского трапезария. Утром похлебка была слишком горячей, и святой Тудвал обжег язык. Малолетний Тудвал очень близок к епископу. В прошлом году Сэнсам объявил его святым. Дьявол расставляет много силков на пути спасения. – Так значит, ты и Кайнвин... – укорила меня Игрейна. – Что я и Кайнвин? – Стали любовниками. – По гроб жизни, – признался я. – Но так и не поженились? – Да. Она ведь дала клятву. – И ребенок не разорвал ее пополам, – продолжала Игрейна. – Третьи роды едва не стоили ей жизни, – сказал я. – Остальные были куда легче. Игрейна склонилась к огню и протянула бледные ладони к жалким языкам пламени. – Счастливец ты, Дерфель. – О чем ты, госпожа? – Испытать такую любовь. В голосе Игрейны сквозила зависть. Королева была не старше Кайнвин в день нашей первой встречи и так же прекрасна. Подобная красота заслуживает любви, которую воспевали бы барды. – Да, – признал я. За окном брат Маэльгвин колол дрова и пел о любви Риддерха и Мораг. Это значило, что святой Сэнсам устроит ему выволочку, как только закончит унижать брата Аруна. Все мы братья во Христе, говорит святой, единые в любви. – А Кунеглас не сердился, что его сестра убежала с тобой? – спросила Игрейна. – Ни чуточки, – отвечал я. – Он хотел, чтобы мы переехали в Кар Свос, но нам обоим пришелся по сердцу Кум Исаф. А Кайнвин никогда не любила невестку. Хелледд все время ворчала; живущие с ней тетки, старые брюзги, постоянно осуждали Кайнвин, от них и пошли пересуды. – Я помолчал, вспоминая старое. – По большей части люди были очень добры к нам. В Повисе многие не могли забыть Лугг Вейл. Они потеряли отцов, мужей, братьев, и дерзкий поступок Кайнвин стал для них своего рода местью. Они радовались, что Артура с Ланселотом унизили. – А Ланселот не вызвал тебя на поединок? – возмутилась Игрейна. – Нет, а жаль, – сухо отвечал я. – Охотно бы с ним сразился. – Неужели Кайнвин просто все сама для себя решила? Игрейна никак не могла свыкнуться с мыслью, что женщина поступила сообразно своей воле. Она встала, подошла к окну и некоторое время слушала пение Маэльгвина, потом вдруг сказала: – Бедняжка Гвенвивах. Ты описал ее некрасивой скучной толстухой. – Увы, такой она и была. – Не всем же быть хорошенькими, – заметила Игрейна с уверенностью признанной красавицы. – Да, – согласился я, – но ты ведь не хочешь, чтобы я писал о заурядном. Ты жаждешь, чтобы Британия Артура бурлила страстями, а я не питал страсти к Гвенвивах. Любви не прикажешь, госпожа, она повинуется лишь красоте и чувственному влечению. Ты желаешь, чтобы мир был справедливым? Тогда вообрази себе землю без королей и королев, без страстей и магии. Хотелось бы тебе жить в таком скучном мире? – Это никак не связано с красотой! – вознегодовала Игрейна. – С красотой-то как раз все и связано. Что твоя родовитость, как не случайность рождения? И что такое красота, как не другая случайность? Желай боги... желай Бог, – поправился я, – чтобы мы были равными, Он бы сделал нас равными, а будь мы все одинаковы, кого воспевали бы барды? Игрейна не стала спорить и попыталась подловить меня на другом. – Ты веришь в магию, брат Дерфель? Я задумался. – Да. Даже как христиане мы вправе в нее верить. Что такое чудеса, как не магия? – И Мерлин вправду наслал туман? Я нахмурился. – Все, что делал Мерлин, можно объяснить иначе. С моря часто наплывает туман, потерянные вещи находятся каждый день. – И мертвые воскресают? – Лазарь воскрес, – сказал я. – Воскрес и наш Спаситель. Я перекрестился. Игрейна тоже осенила себя крестным знамением. – Так Мерлин правда воскрес? – Я не знаю наверняка, что он был мертв. – Тем не менее так считала Кайнвин. – До смертного часа, госпожа. Игрейна потеребила пояс платья. – Разве Котел не был волшебным? Не оживлял людей? – Так нам говорили. – Но уж точно Кайнвин нашла его при помощи волшебства! – Возможно, – отвечал я, – а возможно, нет. Мерлин месяцами собирал все, что люди помнили про Инис Мон. Он знал, где у друидов было главное святилище – возле озера Ллин Керриг Бах, и Кайнвин просто вывела нас к ближайшему месту, где могли спрятать Котел. Правда, сон она и впрямь видела. – И ты тоже, – сказала Игрейна. – На Долфорвине. Что Мерлин дал тебе выпить? – То же, что Нимуэ дала Кайнвин рядом с Ллин Керриг Бах. Скорее всего, настойку мухоморов. – Мухоморов! – ужаснулась Игрейна. Я кивнул. – Потому-то я дергался и не стоял на ногах. – Ты мог умереть! – возмутилась она. Я помотал головой. – Люди не так часто умирают от мухоморов. К тому же Нимуэ была искусна в составлении снадобий. Я решил не говорить, что самый безопасный напиток из мухоморов получается, если колдун сам съест гриб, а сновидцу даст выпить свою мочу. – А может, она использовала спорынью, – сказал я. – И все-таки, думаю, это был мухомор. Игрейна нахмурилась, услышав, как святой Сэнсам приказывает брату Маэльгвину прекратить языческую песню. Епископ в последнее время стал раздражительнее обычного; Его мучит боль при мочеиспускании, возможно – из-за камня. Мы все о нем молимся.