– Надо же! – Вам ведь ее не жаль, верно? – Почему вы так решили? – вскинула брови Георгиади. – Монстром меня считаете? – Она могла навредить вам. – Я даже не уверена, что навредить мне можете вы со своим ОМР, – скривила губы профессор. – Чего уж говорить о молоденькой девчонке, изо всех сил пытающейся сделать себе имя? – Вот тем-то Нина и была опасна, – возразила я. – Она была очень старательной и действительно нашла пациентов, пострадавших от ваших рук. – Пострадавших? – насмешливо переспросила Георгиади. – Тех, кого прооперировали вопреки диагнозу, – уточнила я. – Но вы ошиблись – Нина не успела нам ничего передать. На самом деле она бы вряд ли это сделала, ведь ее целью была статья. Зато именно благодаря ее смерти, как бы ужасно это ни звучало, мы добились определенных успехов. – Я встречалась с ней, – вдруг сказала Георгиади, и я уставилась на нее, не веря в свою удачу. – Зачем? – Чтобы поговорить, разумеется, – пожала она плечами. – Заплатить, вы хотите сказать? – уточнила я. – Ведь вы пытались подкупить Нину? – Этого вы никогда не докажете. – Значит, мы можем предположить, что у вас была причина избавиться от надоедливой журналистки? – Избавиться? Вы сами сказали, что девушка умерла по причине врачебной халатности, так при чем здесь я?! В этом, что ни говори, Георгиади абсолютно права: со смертью Киры мы потеряли возможность узнать, была ли смерть Нины результатом халатности, или кто-то желал, чтобы она отправилась на тот свет. Карпухин сказал, что никаких свидетельств того, что Кира была знакома с Георгиади, он не обнаружил. Никто из врачебной бригады, проводившей злополучную операцию, также не связан с профессоршей. – Но с Ниной вы все-таки встречались, – возобновила я прерванный разговор. – Что она вам сказала? – Она сказала, что ей сейчас не до меня. – Что, простите? – Так и сказала, представляете? – То есть Нина отказалась обсуждать с вами проблему с Вильмсом? – Точно. – А она не объяснила, почему? – Сказала только, что статья подождет, потому что она переключилась на другое расследование. Естественно, она не стала уточнять, на какое именно, – добавила Георгиади, предвосхищая мой вопрос. Домой я возвращалась озадаченная. Садясь в маршрутку, я внезапно остановилась как вкопанная, заметив нечто, чего никак не ожидала увидеть. На другой стороне улицы припарковалась черная «Хонда», и оттуда вышли двое, мужчина и женщина. Жанну я узнала сразу. В этом не было бы ничего удивительного, если бы несколько мгновений спустя я не признала и мужчину. Что, черт подери, Жанна делает в компании Валерия Митина?! – Девушка, ты садишься или как? – ворчливо поинтересовался водитель с сильно выраженным среднеазиатским акцентом. – Да-да, – пробормотала я и нырнула в душный салон. Пристроившись у окна, я видела, как Митин и Жанна вошли в какое-то помещение. Мне показалось, что на табличке написано слово «Банк», но с такого расстояния можно и ошибиться. * * * Я сидела на диване в гостиной, обхватив руками чашку с горячим мятным чаем, приготовленным Раби (и что бы мы без него делали!). Я бы справлялась и сама, однако с моим появлением в доме домоправитель начал весьма ревниво относиться к своим обязанностям. Скорее всего, он опасался, что женщина вытеснит его из жизни хозяина, поэтому я стараюсь как можно реже вставать у него на пути. Раби некуда идти: если он потеряет работу у Андрея, то ему придется скитаться, пополнив ряды безработных, наводнивших Питер в последние десять лет. Я понимаю, как тяжело зависеть от кого-то и постоянно ожидать, что твоя судьба может в одночасье измениться по воле другого человека. Тем не менее привыкнуть к тому, что в доме находится некто, кого нужно постоянно загружать работой, тяжело, и мне порой приходится проявлять чудеса изобретательности, чтобы Раби не чувствовал себя лишним. Андрей сидел напротив меня. Я только что поведала ему о результатах визита к Георгиади. – Значит, ты ей веришь? – спросил он задумчиво. – Она не отрицает знакомства с Ниной… – Это было бы странно, не находишь? – перебил Андрей. – Ее коллеги видели Нину в больнице, поэтому невозможно предположить, что Георгиади не знала о ее существовании! – Да, но она практически призналась в том, что пыталась подкупить журналистку! – возразила я. – То есть Георгиади заметила, что нам ни за что не доказать факт этой попытки, однако она встречалась с Ниной с глазу на глаз. – И, говоришь, Нина сослалась на какое-то таинственное «расследование», ради которого она отодвинула выпуск статьи о злоупотреблениях Георгиади? – Тебе не кажется это странным? – Я не впервые слышу о том, что Нина говорила друзьям о каком-то важном расследовании, но все время считал, что она имеет в виду Георгиади… Может быть так, что мы не там копаем? Вернее, что Карпухин не там копает? – То есть? – Ну, мы до сих пор не знаем, была ли смерть Нины случайной, но… Вдруг гибель девушки не имеет отношения к профессорше и ее махинациям? Что, если то, другое расследование Нины послужило поводом к тому, чтобы кто-то решил ее убрать? – Не слишком ли много на одну девчонку? – недоверчиво покачала я головой. – Ну а с Георгиади-то что теперь? – А что с ней? Все родители согласны хоть сейчас писать заявления. Мы выделим им адвоката, так что все путем. – Думаешь, дело увенчается успехом? – Тебе честно сказать или порадовать? – Я бы, конечно, хотела порадоваться, но… – Ну, тогда слушай, что я думаю. Самое страшное, что грозит Георгиади, это обвинение во врачебной халатности. Она будет стоять на том, что была уверена в диагнозе. Ее связь с лабораторией доказать невозможно – кстати, вполне реально, что связи и нет, ведь в их заключениях формулировки весьма расплывчатые. Таким образом, почему бы и не Вильмс? Умелый адвокат Георгиади еще и героиней выставит, ведь она совершенно бесплатно (вернее, за счет государства) прооперировала детей, родителям которых в случае отсутствия квот пришлось бы выложить ощутимую сумму для покрытия издержек на лечение! Результаты из нашей лаборатории получены недавно, диагноз Вильмса не подтвержден, но как, спрашивается, об этом могла знать Георгиади? – То есть она останется безнаказанной? – уныло уточнила я. – То есть доказать умысел будет практически невозможно. Зато, надеюсь, этот случай нанесет тяжелый удар по ее репутации. Больница выплатит пострадавшим какую-то сумму, неспособную компенсировать то, что они потеряли, Георгиади со временем оправится, однако, возможно, случившееся заставит ее задуматься, и она больше не совершит подобной ошибки. – Ошибки?! – воскликнула я. – Ты называешь это ошибкой? – Не будь смешной, Агния, – устало потирая глаза, вздохнул Андрей. – Неужели ты считаешь, что лично меня такое положение вещей устраивает? Но я разговаривал с Артемом, и он заверил меня, что скорее всего так и получится. Нам повезет, если сумма выплат окажется достойной. Помни, что в результате действий Георгиади никто не пострадал: она действительно классный хирург, и ни у одного из пациентов не возникло осложнений. Если бы это произошло, она могла бы попасть в более серьезную передрягу, а так… – Значит, кто-то должен был умереть, чтобы ее наказали? – Ну, как-то так, – кивнул Андрей. – И то не факт! – И снова мы в начале пути, – констатировала я. – И неизвестно, кто убил Киру, куда пропала мать Нины… – И кто стрелял в Митина. – Что? – Разве я тебе не рассказывал? Ах, ну да, не успел же… – Кто-то покушался на отчима Нины, и ты забыл мне об этом рассказать?! – Можно подумать, ты могла бы это предотвратить! Я уже собиралась рассказать Андрею о том, что видела на остановке маршрутного такси, когда в прихожей хлопнула дверь. Через минуту в гостиную вошла Жанна. Выглядела она немного разбитой, и я спросила себя, виной ли тому встреча с Митиным. Что ж, ничего не случится, если пока я оставлю свои сомнения при себе. Сначала надо поговорить с Жанной – вдруг она нуждается в помощи? Андрей может все неправильно понять, а со мной она будет откровенной. * * * Артем не ожидал, что ему позвонят так скоро: Антон Скоробогатов явно не хотел, чтобы его нашли, и он мысленно дал себе пару недель на то, чтобы появились хоть какие-то новости. В конце концов, парень ведь не Джеймс Бонд и не Джейсон Борн [9], и у него нет тех возможностей, которые имелись в распоряжении этих ребят! Он – обычный парнишка, без криминальной истории за плечами, без знакомств, которые помогли бы ему затеряться на просторах нашей необъятной родины. За границу свалить он никак не мог – Артем проверял: у парня нет даже загранпаспорта. Значит, рано или поздно он где-нибудь засветится. Но с утра позвонил некий Михаил Изморов (отличная фамилия для следователя!) и сказал, что в одну из клиник Красногвардейского района поступил пациент в бессознательном состоянии. Он читал ориентировку на Скоробогатова и, посетив пострадавшего в реанимации, пришел к выводу, что им с Карпухиным надо познакомиться поближе. – Как давно он поступил? Они шли по длинному больничному коридору в реанимацию, когда Артем задал Изморову этот вопрос. – Десять дней назад, – ответил тот. – Почему сообщили только вчера? У него ведь огнестрельное ранение!