— Здравствуйте! — кивнул я ей и кое-что вспомнил: она умрет от рака через два года. Возможно, болезнь уже подтачивает ее изнутри… — Павлик, подожди! — Она достала из кармана платья конфету «барбариску» и протянула мне. — Спасибо, — искренне улыбнулся я. — Вы давно были в больнице? Баба Валя махнула рукой. — Ой, давно. Не люблю туда ходить — залечат. — Мама сказала, что вам надо сделать снимок легких. И все. Это бесплатно. — Спасибо, Павлик, за заботу, но передай маме, что не пойду. Туда если попал — сразу и пропал. «Ну вот и как ее туда загнать? — думал я, провожая взглядом не по-старушечьи прямую спину. — Не тащить же волоком!» Я развернулся к дому и увидел единственного гопника, который ко мне хорошо относился — Каюка. Он вырулил из-за нашего дома, держа узел из простыни, очевидно, с вещами. — Мартынов! — крикнул он и помахал рукой. — И тебе привет, Юрка! Ты чего тут? Он подошел ближе, и я разглядел фингал под его правым глазом. — Да так, — дернул он тощими плечами и жадно уставился на корзинку с пирожками. — Слушай, у тебя есть что-нибудь пожрать? А то из дома выгнали… Я выудил пирожок, в который Юрка жадно вгрызся и, забыв обо всем, чавкал, как оголодавший зверек, только что не урчал. От него тянуло дымом и немытым телом, грязную шею расчертили потеки пота. — А живешь ты где? — спросил я. — Да тут, в ДОТе, — он кивнул на гору. — Туда дождь не затекает, я там лежку сделал. До октября перекантуюсь, пока не холодно. Вспомнилось, как мы коротали там ночь с Наташей, когда отец попытался ее избить, заплесневелый матрас со вспоротым брюхом вспомнился. Не спрашивая, хочет ли, я отдал Каюку еще пирожок и смотрел, как он, зажав ногами узел с пожитками, жадно поглощает угощение. Сколько он не ел? День? Три? Подножным кормом не особо разживешься: поспела только черешня. Но главное — почему он не пошел к приятелям, которые накурят и худо-бедно накормят? Неужто и правда решил стать человеком? Такое редко, но бывает. Вот так пройдешь мимо котенка зимой, утром обнаружишь его трупик… Юрка все-таки не котенок — человек. И что с ним делать? Глава 3 Дай миру шанс — А чего тебя из дома выгнали? — спросил я, протягивая Юрке третий пирожок. — Мефал, — ответил он с набитым ртом, прожевал и уточнил: — Алкашей полный дом, бухают, махачи постоянные. Зае**ло. Спасибо за хавку. Реально желудок к спине прилип. Решение пришло внезапно. Как бы пафосно это ни звучало — будто бы спустилось сверху. Я просто знал, что так — правильно. — Идем ко мне, — предложил я. — Хоть помоешься, а то от тебя воняет. Чаю попьешь. Каюк округлил глаза. — Че — реально? Прям к тебе? А родоки че скажут? — Отец ушел. Совсем. Мать только завтра будет. Выспишься, откиснешь, а дальше решим. — Да че там решать! Нафиг я вам уперся, — потух Юрка. — Почему ты не пошел к корешам? — задал я еще один вопрос, пожалуй, самый важный. — Не хочу сдохнуть, как Вичка. Они ж все упоротые! Решение вызрело окончательно. — Давай ко мне. Пока побудешь там. Каюк засеменил следом. Бросил в спину: — Охренеть! После того, что устроил отец, воровать в квартире нечего. Можно разве что какую кастрюлю вынести. Вот и будет проверка на вшивость. Если Каюк накосячит, значит, я ошибся. Но разве не стоит эта ошибка шанса сохранить человеческую жизнь? Сколько таких жизней оборвалось просто потому, что никто не протянул руку, когда это было нужно? Мы поднялись на второй этаж, я прошел в кухню и поставил чайник на газ, Каюк остался топтаться в прихожей. — Иди сюда. Вещи тоже давай, постираем, но не сейчас. Клопов ты не принес, надеюсь? — Гонишь? Я в море моюсь. Каюк остановился в дверном проеме, не веря в происходящее. — Жрать хочешь? Чай, там. Сало есть соленое. — Я сунулся в холодильник. — Ставрида жареная. Что будешь? Суп еще, но он невкусный. — Су-уп, — мечтательно протянул Каюк. — Сто лет суп не ел. Я разогрел ему блевунчик, которому уже много дней, и Каюк, хлюпая и чавкая, приговорил две порции. Можно сказать, спас блевунчик. Мне подумалось, что двадцатый век заканчивается, а у нас в стране дети голодают! И ведь не Африка! Потом Каюк взялся за ставриду и сожрал полтарелки. Рыгнул, сложил руки на округлившемся животе. — Щаз спою. Я глянул на настенные часы: до тренировки оставалось двенадцать минут. — Юра, расклад такой: воду дадут после шести, помоешься и спи. Ешь все, что найдешь, но не обжирайся — понос нападет с голодухи, и вообще помереть можешь. Мы придем ближе к десяти, а завтра попытаюсь найти, где тебе ночевать. — Мы — это кто? — вытянув шею, спросил он. — Наташка и Боря. — А не прогонят? — Не ссы, без меня они не явятся, а со мной — не посмеют. Все, мне пора бежать, — Я метнулся в детскую. Юрка тоже вскочил, напрягся. — Куда? — На тренировку. Надо уметь бить морды, — ответил я из комнаты, запихивая Борькины и Наташкины спортивные штаны в сумку. Каюк последовал за мной, снова замер в проеме двери и сверлил спину взглядом. Наконец не выдержал: — Нафига ты это делаешь? Тебе ж из-за меня прилетит! Его реакция очень подкупала. Другой бы думал, как подольше побыть в комфорте, а Юрка обо мне печется. Или просто осторожничает, думает, что я потом выкачу счет, который ему не оплатить? — Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо, — честно ответил я, перекидывая через плечо раздувшуюся сумку. — Но… зачем тебе? — Потому что так правильно, — ответил я. — Не ссы, почка мне твоя не нужна, в рабство тебя не купят, уж очень ты хилый. Спать — на этой кровати, — я похлопал свою. — Но только после того, как помоешься. Если грязным ляжешь, вернусь — урою. Понял? — Каюк закивал. — Ну все, бывай! — Спасибо! — донеслось вдогонку. Пока бежал на базу, я думал о Юрке. Каким бы он был, если бы родился в нормальной семье? Неплохой вроде парень, только, как же это называется? Соцпедзапущенность. Ему уже тринадцать, можно ли его направить и сделать из него человека? Не поздно ли? Да и куда девать Юрку? К себе не возьмешь — некуда. В подвал не поселишь: это зона ответственности Ильи, да и друзья будут против, у нас все-таки приличная компания. К бабушке? Будет помогать по хозяйству и ухаживать за скотиной. Но — будет ли? Он же не приучен к работе! Одно я знал точно: дети не должны голодать и скитаться. Я сделаю все, от меня зависит, мое дело дать шанс, а сможет ли Каюк им воспользоваться — второй вопрос. На базу я прибежал минута в минуту. В первую очередь пожал руку Илюхе, хоть и пришлось к нему идти в конец зала, который мы выделили под тренировки, затем — Димонам: Минаеву и Чабанову, и непонятно как затесавшемуся в нашу команду Рамилю Мелехову. Но — затесался и прижился, и вот уже почти свой. Гаечке тоже пожал руку, как своему парню. Наташка и Борька взяли спортивки и пошли переодеваться. Когда вернулись, все уже выстроились по росту, как на физкультуре. — Ну что, готовы потеть и надрываться? — спросил я.