— Вы волновались накануне вечером? Он делает другой глоток. — Нет. — Вы всё ещё... — ...нет, — он обрывает меня. — Простите, — говорю я. Он пыхтит, качая головой. — Поверьте, это к лучшему. — Я Оливия, кстати, — говорю я. — Габриэль. — Можно кое-что спросить, Габриэль? Личный вопрос? — Задавай. Одинокий барный стул остаётся между нами, пустым. — Ты не против? — спрашиваю я, оживляясь. — Весь твой. Я подсаживаюсь ближе к нему и притягиваю ближе свой наполовину выпитый напиток. — Если бы ты мог пройти через это снова, ты бы всё равно женился на ней? На крохотную секунду уголок его рта приподнимается, издавая рычание, а затем он прочищает горло. — Нет. — Чем закончился ваш брак? — Ты сказала кое-что. Особенное. Я пожимаю плечами. — Я имела в виду в общем смысле. Например, я задам тебе вопрос, а затем он перейдет в беседу. Личную беседу. — Боюсь, не соглашусь на эти условия. — Он делает глоток. — Общение - это ключ. В браке и в жизни. — Спасибо, что поделился своей глубочайшей мудростью со мной, но ты так и не ответил на мой вопрос. — И не собираюсь, — выдыхает он, прежде чем его взгляд перемещается в конец бара. Красное дерево и стеклянные полки, на которых были выставлены самые лучшие спиртные напитки. Похоже, что он погружен в размышления, и я уже не решаюсь прерывать его, потому что у него определенно есть ответ, но мне смертельно любопытно. А моя стеснительность на низком уровне. — Могу я тебе кое-что сказать? — спрашиваю я. — Кое-что очень личное? Он смотрит с чувством собственного превосходства. — При условии, что ты не пожалеешь об этом позже. Я закатываю глаза. — Ты совершенно незнакомый человек. Нет ничего, что ты можешь сделать с тем, что я тебе скажу. Он поворачивается на стуле, выравниваясь и уделяя мне всё своё внимание. — Верно, — говорит он, прищуриваясь. Я глубоко вдыхаю холодный воздух, прежде чем отпустить ситуацию. — Когда я думаю о своём будущем... самая сумасшедшая причина... я никогда не могу представить в нём своего жениха, — говорю я. — Я пытаюсь и пытаюсь. И пытаюсь ещё больше. Но похоже на то, что мой разум отказывается. — Ты любишь его? — Разумеется, люблю, — без колебаний отвечаю я. — Ты хочешь провести остаток жизни с ним? — спрашивает он. В этот раз я сомневаюсь, хотя не хочу и не знаю почему. — Разумеется. — Если это не самое слабое «разумеется», которое я когда-либо слышал... Мой ответ получается в форме мыслей. Всё, о чём я боюсь сказать, потому что, произнося их вслух, делаю реальными. — Иногда я чувствую, словно мы оба из разных миров, — говорю я. — Я выросла в семье рабочего класса за пределами Питтсбурга, а он вырос с прислугой из двадцати человек и проводящим лето на семейном острове. Впервые ужиная с его родителями, я не знала, какая тарелка для хлеба была моей и использовала неправильную вилку, а затем пролила красное вино на старинную льняную скатерть, являющуюся семейной реликвией, о чем поспешила мне сообщить его мать. — Его мать, похоже, та ещё стерва, — говорит он, фыркая. — Но я уверен, что он нашёл всё это милым. Понимая, что рву несчастную салфетку под напитком в клочья, я останавливаюсь. — Вообще-то, нет. Когда мы уехали в тот вечер, он предложил оплатить мне уроки этикета. — Это... поступок идиота. — Его темные брови поднимаются, и он качает головой. — Прости. — Думаю, что он хотел как лучше. — Ты думаешь, что он хотел как лучше? Я обхватываю руками свой бокал и смотрю перед собой, думая, что обо всех остальных случаях, когда Дориан «хотел как лучше». Заменив мою одежду из магазинов типа Target и Gap5. Обычные шкафы на дизайнерские. Убеждая меня поменять свою прекрасную Хонду Аккорд на BMW 3-й серии за которую он был более чем счастлив заплатить. Он обновил больше вещей, чем я припоминаю. От мелочей, подобно часам, что я носила, до увлажняющих средств, которыми пользовалась. Я не могу вспомнить, когда отдыхала в Мертл-Бич6 с друзьями – когда бы у меня не было отпускных дней, которые пропадали, он портил мои планы и отвозил в экзотические и эксклюзивные места, которые я никогда не смогла бы себе позволить на зарплату дантиста. В то время я думала, что жила в сказке. Только я не была принцессой, нуждавшейся в спасении. Я была пустышкой Джейн, а он был таким обаятельным и элегантным джентльменом, который добивался меня своей улыбкой с ямочками на щеках, увлекательной беседой и обещанием показать мне мир. Это было так захватывающе. И свежо. И побегом из моего Дня Сурка на тот момент. Я поддалась чувствам. Влюбилась. А затем я сказала «да», когда он сделал предложение. Всё это время он хотел меня. Но он хотел свою версию меня. Не понимаю, как я не подозревала этого до сих пор, в решительный час. — Боже мой, — говорю я. — Я не могу выйти за него. — Тогда не выходи. — Но я должна. Он осматривается. — Не вижу никого, кто приставил пистолет к твоей голове, а ты? — Ты не понимаешь. Объявление о нашей помолвке было в New York Times. Мы давали интервью журналу Хамптонс. Это знаменательный день для Us Weekly. Полгода назад они провозгласили меня американской Меган Маркл7, и другие таблоиды последовали их примеру, а теперь все эти люди, никогда не слышавшие обо мне в своей жизни, жаждут мельчайшую сплетню, которую могут использовать, чтобы разорвать меня на куски в блогах и новостных лентах, и... даже не хочу начинать говорить о моей семье. Моя честная, трудолюбивая семья, которая откладывала каждую копейку и использовала драгоценное время отпуска так, чтобы они смогли проехать восемь часов, остановиться в дорогущем отеле и увидеть, как я выхожу замуж. Я не могу так поступить с ними. — Хорошо. Тогда выходи за него замуж. — Габриэль выпивает напиток, прежде чем залезть в бумажник и извлечь небольшую оловянную коробочку с визитками цвета слоновой кости. Он дает одну мне.