Он понял, что проиграл. Отменить ужин с Лаурой? Нет, ни в коем случае нельзя идти на поводу у чинуш. Как быть? Как достойно выйти из ситуации? Разве что разыграть небольшой спектакль. – Нет! Нет! Не могу! Боже! У меня совсем нет времени! – начал он голосом великого трагика. Латтес включился сразу: – У вас что-то случилось? – Только что звонила моя супруга. Из больницы! – Ах, боже мой! – Мой младшенький, Джанфранческо, ему очень плохо, я должен немедленно… – Монтальбано, ради всего святого! Бегите, бегите! Буду молиться за вашего… как, вы сказали, его зовут? Монтальбано не мог вспомнить, пришлось выпалить наугад: – Джанантонио. – Но, кажется, вы сказали Джанфранческо? – Вот видите – совсем ничего не соображаю! Джанантонио – это старший, с ним, слава богу, все в порядке! – Бегите, бегите! Не теряйте времени! И завтра утром, прошу вас, дайте мне знать, как дела. Монтальбано помчался в Монтереале. Не проехав и двух километров, машина остановилась. В баке не осталось ни капли бензина. Он знал, что поблизости есть заправка. Взять канистру, бегом на заправку, налить, заплатить, вернуться назад, доехать до заправки, полный бак, и вперед. Сопровождая каждое действие потоком ругательств. Когда, тяжело дыша, вбежал в ресторан, он тут же увидел за одним из столиков Лауру. – Еще пять минут, и я бы ушла, – сказала она, обдав его ледяным холодом. Он тоже нервничал из-за передряг с бензином, из-за своего опоздания, из-за работы, и был, можно сказать, на грани. – Тогда я пошел. Это вырвалось непроизвольно, неожиданно для него самого. Он развернулся, сел в машину и поехал домой. Ничего не оставалось, как принять душ, чтобы успокоиться. Прошло какое-то время, и на свежую голову Монтальбано еще больше сожалел о своем идиотском поступке. Помощь Лауры ему необходима: Мими Ауджелло мог подобраться к синьоре Джованнини только с ее помощью. Вот что получается, когда к работе примешивается личный интерес. Он решил, что завтра первым делом позвонит Лауре и попросит прощения. Есть совершенно не хотелось, не исключено, что аппетит придет, если подышать свежим воздухом. Вечер, не в пример вчерашнему, был теплым – можно сидеть в одних трусах. Монтальбано включил на веранде свет, взял сигареты, зажигалку и открыл стеклянную дверь. И сразу отступил назад. Не из-за холода, нет. Прямо перед ним, опустив глаза, молча стояла Лаура. Очевидно, она стучала, а он не слышал, и тогда, зная, что он наверняка дома, она зашла со стороны моря. – Прости, – сказала Лаура. И подняла глаза. И всю серьезность как рукой сняло – она тут же рассмеялась. Монтальбано, словно увидев в ее глазах свое отражение, наконец вспомнил, что он в одних трусах. – Ох! И бегом в ванную, как актер немого кино. Он был так смущен и взволнован, что запутался в брюках и упал, поскользнувшись на мокром полу. Когда наконец он вышел на веранду, Лаура сидела на лавке и курила. – Похоже, мы поссорились, – сказала она. – Да. Ты тоже извини меня, знаешь… – Давай без взаимных извинений. Я должна тебе кое-что объяснить. – Не надо. – Мне кажется, это необходимо. У тебя есть еще вино? – Конечно. Он принес бутылку и два стакана. Лаура залпом выпила целый стакан и продолжила: – Я не собиралась тебе звонить, более того, пообещала себе, что если ты позвонишь сам, я скажу, что не могу с тобой встретиться. – Почему? – Дай договорить. Но он не дал. – Лаура, если я вчера вечером тебя чем-то обидел… – Ты меня не обидел, наоборот. Что означает это наоборот? Лучше промолчать и дать ей высказаться. – Я не хотела тебя видеть, потому что боюсь показаться смешной. И потом, это нечестно. Монтальбано растерялся. Он понимал: что бы он ни сказал сейчас, все будет не то. И был сбит с толку. – Я сказала себе, что нам нельзя встречаться, чтобы не наделать ошибок. Со мной такое впервые. Как же обидно, когда ситуация выходит из-под контроля, и ты чувствуешь, что абсолютно ничего не можешь с этим поделать, это тебе не подвластно. Да, и когда ты позвонил, я не знала… Пожалуйста, помоги мне. Она замолчала, налила себе еще вина. И пока несла к губам стакан, Монтальбано увидел, как блестят ее глаза, из которых вот-вот польются слезы. Семь Помоги мне. В чем? И почему она плачет? Как помочь, если он совершенно не представляет, что у нее случилось? Внезапно Монтальбано понял. Первая реакция – неужели это правда? Неужели она чувствует то же, что и он?