– О, да, – Антония вздохнула, – донна Жуана заставит родить самого Руэша, если что-то пойдет не так, как нужно. Все громко засмеялись, представляя себе эту картину. Вошла донна Жуана. Она положила подушку под нывшую с самого утра поясницу Клементины и с любовью спросила: – Тебе что-нибудь еще принести? – Хочу кофе, крепкий-крепкий и очень сладкий. Черные глаза удивленно округлились, и женщина покачала головой. – Нельзя, но я могу заварить тебе легкий травяной чай. Клементина удобно устроилась на диване и мечтательно произнесла: – Когда родится малыш, я буду тоннами есть сладости и запивать все это литрами кофе. Она прилегла на плечо сидевшей рядом с ней донны Жуаны и с изумлением подумала, что эта женщина всегда смотрит на нее с нежностью и пониманием. Легкая на расправу, донна Жуана со страстью генерала «строила» весь дом, но тем не менее все ее обожали за добрые лучистые глаза и веселый задорный смех. Она была центром их большой семьи, и именно она сделала все, чтобы соседи сначала стали друг для друга хорошими знакомыми, а потом – близкими друзьями. Донна Жуана мастерски улаживала конфликты, опекала молодежь и помогала тем, кто в этом нуждался. Поэтому между собой все с уважением звали ее Соломоном, и, когда подвыпивший муж сказал ей об этом прозвище, она была крайне удивлена и вместе с тем польщена. Клементина дотронулась до жестких коротких волос и провела по ним рукой. – Донна Жуана, если бы у меня была мама, она была бы такой же, как вы, – внезапно сказала она и немедленно оказалась заключенной в жаркие объятия. Донна Жуана гладила плечи Клементины и счастливо улыбалась ей в затылок. – Ты уже решила, кого возьмешь в крестные? – Родриго и Антонию. – Почему не нас с Мигелем? – ревниво спросила донна Жуана. – Но вы же как бабушка с дедушкой! Вернее, вы и будете ими для моего малыша. Донна Жуана не успела ничего ответить, потому что входная дверь открылась и в гостиную стремительно влетела Антония. Она остановилась перед женщинами и, расставив руки в стороны, медленно закружилась на одном месте, чтобы те оценили ее внешний вид. Темно-зеленое платье потрясающе гармонировало с цветом ее глаз, делая их еще ярче. Ее лицо счастливо светилось, и женщины восхищенно смотрели на нее. Довольная произведенным эффектом, Антония сделала реверанс и осмотрелась: – Почему вы одни? Где все? – Мигель и Родриго сейчас придут, а остальные в городе, – ответила донна Жуана и беспокойно посмотрела на побледневшую Клементину. – Что с тобой, солнышко? Клементина быстро задышала. Поясницу скрутило от боли, низ живота стал теплым и мокрым. Она беспомощно огляделась вокруг и со стоном оперлась на спинку дивана. – О боже! – воскликнула Антония. – У Клементины воды отошли! – Она внезапно рассмеялась. – Малыш родится в карнавал! Счастливый ребенок, ведь это самое сладкое время! Утром Клементина родила девочку. Держа на руках свою смуглую малышку, она с нежностью смотрела на спавшую на кушетке донну Жуану. Всех остальных, измученных ожиданием не менее, чем сама роженица, отправили домой, и Клементина радостно улыбалась, вспоминая суматошный вечер и долгую ночь. Малышка решила появиться на свет немного раньше, чем все ожидали, огласив громким криком свое рождение. – Будет певицей, – засмеялся доктор Руэш, кладя ее на живот Клементины. – Как будут звать это прелестное создание? Клементина посмотрела на темную кожу своего ребенка и дотронулась до маленьких пальчиков. – Анна, так хотел ее назвать отец. Анна Хаксли. – Прекрасное имя для красивой девочки. На душе у нее было странно спокойно, и даже мысли о Габриэле не казались такими болезненными и полными горечи, как прежде. ГЛАВА 35 Рафаэль спустился в кухню и взял у Розы из рук поднос с едой: – Я сам покормлю его. Роза с сомнением посмотрела на него: – Справитесь? – Дорогая, – уверенно сказал он, – в молодости я работал нянькой. Не забывай об этом! В последнее время Мартин стал более спокойным, и я не думаю, что он снова примется плевать в меня едой. – Утром, когда вы были в городе, он довел Тельму до слез, когда она попыталась накормить его завтраком. А вы говорите – спокойный! Как раз наоборот, Мартин стал еще более озлобленным. – Думаю, что нам придется терпеть его выходки до конца жизни, – Раф усмехнулся и подмигнул ей. Он вышел в коридор и поднялся в спальню. Мартин неподвижно лежал на кровати, его глаза были закрыты. Рафаэль испугался, подумав, что он умер. – Мартин! – со страхом позвал он. Мартин медленно открыл глаза и с ненавистью посмотрел на Рафаэля. – Если ты так смотришь на всех, тогда ну тебя в задницу! Посмотрим, что тут приготовила Роза. М-м-м, телятина в сладком соусе! Она тебя балует. Рафаэль взял салфетку, приложил ее к бороде Мартина и поднес ложку. – Открывай рот. Мартин замычал и упрямо сомкнул губы, показывая свое отношение к происходящему. – Не психуй, – Рафаэль потыкал ложкой в закрытый рот. – Может, тебе сказку рассказать, чтобы ты заинтересовался? Мартин гневно посмотрел на него, и Рафаэль замолчал, поняв, что говорит глупости. Четыре недели тому назад Мартина перевезли из больницы домой, и все это время он мучил домашних своими капризами. Из него достали четыре пули, три из которых не задели жизненно важных органов, четвертая же попала в позвоночник, сделав его парализованным навсегда. Месяцы, проведенные в больнице, и операции, которые ему пришлось перенести, превратили его из пышущего здоровьем мужчины в старика. Вначале он не мог говорить, лишь мычал, но врачи прогнозировали, что речь со временем восстановится. После того как Мартин с трудом стал произносить невнятные слова, Рафаэль подумал, что лучше бы он оставался немым. Конечно, трудно было назвать те слова, которые он выдавливал из себя, речью. Язык не слушался его, и мало кто понимал то, что он говорил, но, глядя ему глаза, все становилось предельно ясным. Даже находясь в таком состоянии, он все еще был хозяином, и входившие в комнату понимали это, потому что силу и власть, исходившие от него, трудно было не почувствовать. Мартин так и не сказал полиции, кто стрелял в него, потому что не собирался выдавать женщину, которую любил. Даже то, во что она его превратила, не смогло изменить его решения. Несмотря на неповиновавшееся ему тело, ум его остался острым и сердце любящим. Он с горечью ощущал свою убогость и испытывал отвращение к себе, в особенности в те моменты, когда за ним ухаживали. Он страдал от прикосновения чужих рук, и это отражалось на его лице. Поэтому Рафаэль стал его личной сиделкой. По внутреннему телефону позвонили, и Раф, дав указания, повернулся к Мартину: – Кристиан-Жак ждет внизу. Прикажешь мне поговорить с ним наедине или велишь, чтобы он поднялся сюда? – Сюда, – Мартин прикрыл глаза. Кристиан-Жак впервые увидит его таким беспомощным. Сейчас Мартин никого не хотел видеть, но он пересилил себя, ожидая, когда дверь откроется и на него посмотрят удивленные глаза. Но он с удовлетворением отметил спокойное выражение лица вошедшего Кристиан-Жака, вежливо поздоровавшегося и державшегося так, как будто Мартин был здоров. Мартин мрачно улыбнулся, потому что не знал, что хуже на самом деле – когда видишь жалость в чьих-то глазах, или когда делают вид, что все в порядке? – Рад видеть вас, мистер Хаксли, – Кристиан-Жак кивнул неподвижному Мартину. Тот хрипло приветствовал его. – Почему такая срочность? – произнес Мартин. – У нас есть предположения по поводу того, кто стрелял в Габриэля. Мартин метнул на него яростно-насмешливый взгляд. Казалось, он говорит: «Спустя столько месяцев?!» – Что значит – «предположения»? – В общем, есть основания кое-что утверждать. Машина, в которой скрылся убийца, принадлежала одному парню, он держит большой гараж такой же рухляди, сдавая машины в аренду. Разумеется, незаконно, поэтому было трудно установить, у кого эта развалюха сейчас находится. – Как такое может быть? – удивился Раф. – У него как бы покупают машины на время. Если с машиной что-нибудь случается, он просто сообщает, что ее угнали, чтобы не иметь отношения к тому, что натворили ее временные пользователи. Он не знал имени человека, купившего тачку, и плохо помнил его в лицо, поэтому поиски затянулись, – оправдывался Кристиан-Жак. – Мы заставили этого парня подать заявление об угоне и связались со Шнайдсом. Вчера утром похожую машину остановили на выезде из Нью-Йорка. Парень, который был за рулем, сказал, что сосед отдал ему машину утром. Шнайдс сразу же позвонил мне. Мы взяли парня и поехали к нему, чтобы встретиться с соседом. Тот как раз ждал такси, съезжая с квартиры. Этим соседом оказался Брукс. Рафаэль изумленно уставился на него. – Агент Брукс?! – вскричал он. Кристиан-Жак кивнул и протянул фотографию. На ней были запечатлены счастливые Клементина и Габриэль. – В его квартире мы нашли это фото. Оно завалилось за диван. Раф показал фотографию Мартину, и тот с волнением посмотрел на нее. – Оставь здесь, – заикаясь, сказал он. – Куда положить?