– Развод Клементины. – Разве развод празднуют? – удивился он, и на загорелом лице появилась улыбка. – Я думал, что женщины после столь неприятной процедуры плачут и жалуются подругам на бывшего мужа, проклиная при этом всех мужчин в целом. – О, – усмехнулась Эстэр, – только не Клементина! Клементина вежливо молчала, с интересом рассматривая Бруни. Он излучал радушие и доброту. Трудно было представить, что на самом деле перед ней стоит лживый, продажный, беспринципный человек. Но Клементина доверяла мнению Мартина и по себе самой знала, насколько разительно внешняя картинка может отличаться от внутренней. – А вы коварны, дорогая, – произнес Бруни и заинтересованно вгляделся в безмятежное лицо Клементины. – Не более чем другие женщины. Во всяком случае, я не вижу повода расстраиваться из-за неудавшегося брака. Бруни рассмеялся: – Вы правы, это пустая трата времени! И чем вы собираетесь заняться? – Чем угодно, только не поисками нового мужа. – А вот я не прочь, – усмехнулась Эстэр. – Ну, если не мужа, то хотя бы просто мужчины. – Великолепно, солнышко мое, – Бруни нежно обнял дочь. – Но мне кажется, ты только этим и занимаешься. * * * Рафаэль наблюдал за Мартином, который стоял у окна и всматривался в сад. Он был задумчив и молчалив. Впервые за много лет Мартин вспомнил о Тони Сфорца, о том, как они подружились и как он погиб у него на глазах. Он вспомнил черный «Кадиллак» его дяди Сальваторе Маццола и усмехнулся. Вот уже более тридцати лет они ведут общие дела. Это были самые долгие отношения в жизни Мартина, но они вскоре могут закончиться. И виноват в этом окажется сенатор Бруни. Он погряз в коррупции и наделал много глупостей, ставящих под удар многих известных в Италии и США людей, и практически сдал Маццола Интерполу. Маццола слишком поздно опомнился, решив ликвидировать Бруни. Тот, чудом оставшись в живых в результате покушения, начал переводить деньги в другие банки и готовиться к скорому переезду. Мартин недоуменно смотрел на счета. Как Клементина умудрилась достать эти секретные данные в столь короткий срок? Наверняка Бруни прячет их даже от себя самого. Мартин был приятно удивлен способностями Клементины без труда добывать необходимые сведения. Она хорошо отрабатывала деньги, которые он ей платил, а просила она за свои услуги немало. – Я думаю, что он свалит в Аргентину, – сказал Рафаэль. – Причем скоро. Черт! У нас совсем не осталось времени. Мартин бросил взгляд на кейс, в котором находились пятьсот тысяч долларов. Две недели назад он получил деньги от Маццола за устранение Бруни, но задание до сих пор не было выполнено. Стивен Хоупс уже длительное время находился в Италии, но это не принесло никаких результатов, так как выхода на Бруни не было ни у кого. Хитрый и трусливый Альберто сообщил полиции, что ему угрожают. Он перестал куда-либо выходить, постоянно отсиживался в своем палаццо, которое круглые сутки охраняли карабинеры. – Мартин, – докладывал Хоупс, вернувшись из Милана, – у полиции имеются сведения о сфере деятельности сенаторов Андретти и Пепле, а также об их связях с организованной преступностью. – А Бруни? – Прямых доказательств о том, что он контактировал с боссами мафии, у полиции нет. Но ему инкриминируют использование служебного положения в личных целях, а также превышение полномочий. – И после этого он собирается спокойно жить за границей? – рассмеялся Раф. – Да ему же грозит как минимум пара десятков лет за решеткой! – Взамен на продуктивное сотрудничество, а также имена и факты он, возможно, избежит таких горьких последствий, – покачал головой Мартин. – Мартин, – неуверенно продолжил Стив, – он упоминал о Маццола. И о тебе. – Стив замолчал. – Что именно? – Он не знает тебя в лицо, как и твоего имени. Но он четко описал полиции некоторые дела, связанные непосредственно с ним. Он назвал тебя Анубисом. Рафаэль посмотрел на Мартина и, увидев холодное спокойствие в его глазах, со смехом выдохнул: – Так ты у нас теперь бог смерти? – Именно так Мартин фигурирует в досье, – сказал Стив. – Кроме этого тупого имени на меня что-нибудь еще есть? – Нет. – Хорошо, – Мартин удовлетворенно кивнул, – значит, у них нет ничего. – Почему Бруни не в полиции, а дома? – спросил Рафаэль. – В здании полиции к нему легче было бы подобраться. – Стив помолчал. – Дом превратили в крепость, столько охраны нет и у президента. Два снайпера, восемь полицейских машин. Сколько людей внутри, мне неизвестно. – К нему кого-нибудь впускают? – Нет. Только два раза были посетители – врач и комиссар, но их тщательно обыскивали перед тем, как впустить. Мартин замолчал, уставившись на бутылку виски. Рафаэль непонимающе глядел на него, но не нарушал тишину. – Что мне делать далее? – напомнил о себе Стив. – Отдыхай, – Мартин все еще смотрел на бутылку. – Я позже с тобой свяжусь. – Да что такого в этой бутылке? – воскликнул Рафаэль. – Пришли ко мне Клементину. * * * Клементина растерянно смотрела на Мартина, обдумывая поступившее предложение. В комнате было прохладно, и она потерла руки, пытаясь согреться. – Я растоплю камин, – предложил Мартин. – Не нужно, мне в холоде лучше думается. Он подошел и обнял ее за плечи. – Прости, дорогая, но у меня нет другого выхода. Бруни ставит под удар многих и, самое главное, меня. Только ты имеешь вход в этот дом и при этом не вызываешь подозрений. – Он – отец моей подруги, – сказала Клементина. – А я – твой дядя, – Мартин увидел, как едко заблестели ее глаза. – Это во-первых. Во-вторых, если Бруни останется жив, Интерпол выйдет на меня. А в-третьих, у тебя не может быть друзей. Клементина усмехнулась: – Но у тебя же есть Рафаэль. – Мы все варимся в одном котле. Кроме того, Раф – наш сообщник. А эта девочка… Как ее зовут? – Эстэр. – Она уже тебе мешает. Ты не можешь сконцентрироваться на деле. Клементина напряженно посмотрела в сторону окна. В ее груди бешено колотилось сердце. Ей было страшно от того, что предложил Мартин, ведь она никогда не убивала! Она боялась последствий, как и того, что произойдет, если Мартина арестуют. Мартин не сказал ей всей правды, касавшейся происходящего. Он сознательно сгустил краски, объясняя свою роль в этом деле. Клементина боялась, что Интерпол действительно возьмется за него, тогда и ее положение станет весьма нелегким. Она не боялась замороженных счетов Хаксли – у нее более чем достаточно своих денег, – она опасалась испорченной репутации из-за родства с ним, с Мартином, пусть и документального. Мартин же не хотел терять полмиллиона, предложенных ему за жизнь – точнее, за смерть Бруни, а также желал испытать Клементину на стойкость. Он должен быть уверен в ней, а дело сенатора Бруни давало прекрасную возможность все проверить. – Слушания начнутся через шесть дней, потом к нему будет невозможно подобраться, да и всякий смысл исчезнет, – продолжил он. – Каким образом я должна его убить? – спокойно спросила Клементина, но Мартин почувствовал ее волнение. «Правильно, – подумал он, – не боится только глупец или тот, кто не знает, на что идет». Клементина понимала, на что шла, и от этого было еще хуже. Мартин подошел к столу и, открыв нижний ящик, достал из него маленький пузырек. – Яд?.. Мартин кивнул, и Клементина нервно расхохоталась: – И что мне с ним делать? – Добавишь ему в выпивку, – невозмутимо ответил Мартин. – Полицейские обыщут меня на входе. Если вообще пропустят. – Клементина посмотрела на бутылочку с бесцветной жидкостью. – Я нигде не смогу ее спрятать, потому что, как ты сказал, они чуть ли не в трусы лезут. Мартин бросил ей в руки изящный браслет из синего стекляруса. Крупные трубочки из стекла составляли прекрасный рисунок, в центре которого переливался небольшой цветок. Клементина догадалась, что именно в нем и будет яд. Словно подтверждая ее слова, Мартин сказал: – Яд внутри. Он без запаха, из-за темного стекла не видно, что там что-то есть. Пронести его будет несложно. Это всего лишь красивое украшение. Клементина подошла к телефону и по внутренней связи сухо попросила, чтобы в кабинет подали чай. Молодая девушка через несколько минут принесла поднос и быстро удалилась. Клементину служащие не любили. Когда она приезжала в дом Хаксли, все разбегались или прятали взгляд от ее холодно-вежливой улыбки, ибо она, как никто и ничто другое, заставляла людей чувствовать свою ничтожность и убогость. Клементина молча насыпала себе в чашку сахар.