Лиза почувствовала чужое дыхание. Кто-то сопел и втягивал носом воздух. Кто-то нюхал ее лицо. Кожа как будто отслаивалась, какие-то частички, мягкие и твердые комочки под хрупким слоем эпидермиса… мышцы?.. может быть – эмоции? Нечто из темноты забирало ее эмоции. Пожирало их, как десерт. По щекам потекли слезы. – Не надо так, – сказали из темноты как будто с сочувствием. – Смотри на жизнь проще. Актеришки из театров похожи на многоразовые жевательные резинки, тебе же повезло стать блюдом дня! Ты умеешь изображать боль? Что он от нее хочет? – Боль… – мягко повторили из темноты. – Настоящими актерами становятся только через боль. Настоящий актер – это пластилин, из которого можно вылепить что угодно. Если пройдешь тест, я обещаю, возьму тебя на работу. Тебе же нужна эта работа? Как бы она хотела сейчас сказать нет, выбежать из комнаты и никогда больше не возвращаться! Прочь из города, в родной Владимир, к родителям, помириться! Конечно же, чуда не произошло. Что-то из темноты взяло ее за щеки и с силой дернуло. Кожа отслоилась – Лиза чувствовала, как она отходит от черепа, словно луковая кожура, с треском лопается на затылке. А в это время что-то подхватило ее руки и вывернуло локти. Кости сломались, будто сухие ветки. Огненная боль растеклась по телу, и Лиза закричала, не в силах сдерживаться. Ее тело ломали, мяли, изгибали. Кто-то вышиб стул. Лиза упала, кожа с лица сорвалась. В рот, в ноздри хлынула кровь. Крик перешел в кашель. Хрустнула коленная чашечка на левой ноге. – Великолепно! – сказали из темноты. – Талант! Кажется, Лизу отпустили. Она лежала в пыли, глотая собственную кровь, в полнейшей темноте, и не понимала, почему все еще жива. Где-то в глубине растерзанного тела трепетало сердце. – Вы приняты, – голос говорившего дрожал то ли от удовольствия, то ли от усталости. – Нет, правда. Вкус ваших эмоций выше всяких похвал. Мне нравится. Из вас еще лепить и лепить. Где-то раздался скрип двери. Полоска света разрезала черноту и ослепила. Лиза не могла моргнуть. Перед глазами замелькали черные и красные точки. На полу, покрытом пеплом или влажным песком, отчетливо виднелись следы ног – продолговатые, с вытянутыми пальцами и когтями. Нечеловеческие следы. – Извините, – раздался женский голос той самой секретарши, что сидела в коридоре в холле. – Тут ваш знакомый пришел. Попросить подождать или как? – Ксюшенька, зови немедленно! – сказали из темноты. – Это даже хорошо! Вовремя! Любое движение вызывало непереносимую боль. Лиза застонала снова. На земле вокруг лица собралась лужа крови. Кровь забивалась в нос при каждом вздохе. Сквозняк больно резал обнаженную плоть на месте губ и щек. Дверь отворилась шире, свет залил помещение, осветив ряды кресел с овальными металлическими номерками на спинках, уходящие в темноту. – Здравствуй, уважаемый, – произнесли с порога, и Лиза сразу узнала этот голос. – Павел Эдуардович, рад видеть! Какими судьбами? – Заглянул, знаешь ли, проверить, как проходит собеседование. Как тут наша девочка, справляется? – Как видишь, – ответили из темноты. – Чистые эмоции. Сложно переоценить. Жемчужинку мне нашли, ничего не скажешь. – Считай, расплачиваемся за прошлый раз. А то с Катей неудобно вышло. – Катю надо было сожрать, и дело с концом. Она больше ни на что не годилась. Не эмоции, а шлак. Проститутка. Никакого таланта. – Сложно найти актрис, – посетовал Павел Эдуардович. – Город портится. Одни экономисты, модельеры, певицы, бизнесмены. Теперь сюда едут не за культурой, а за деньгами. Представь, мы с утра подали объявление о сдаче комнаты, позвонило шесть человек – и ни один не подходит. Безликие люди. Менеджеры среднего звена. Тараканы. Что за жизнь? Лиза различила нарастающую в пятне света тень. Павел Эдуардович подошел и присел перед ней на корточки. Сквозь слезы Лиза различила его добродушное полноватое лицо, вспомнила, какой вкусный кофе он иногда варил по выходным. – Когда позовешь на ужин? – спросил Павел Эдуардович, дотрагиваясь до Лизиного лба кончиком пальца. – Блюдо должно настояться, – кашлянули из темноты. – Настоящий талант – как вино. Чем дольше срок, тем больше выдержка. – Будем с нетерпением ждать. Видите, Лиза, я же говорил, что вас примут. В вас есть искорка. Вы такая живая, интересная, не изгаженная городской жизнью. Рад, очень рад, честное слово. Павел Эдуардович улыбнулся, выпрямился и исчез из ее поля зрения. Вскоре скрипнула закрывающаяся дверь, и мир вокруг снова погрузился в темноту. – Зрители в моем театре питаются только настоящими эмоциями, – сказали у самого уха. – Каждая роль – главная. Пора приниматься за работу. Что-то подхватило Лизу под мышки и подняло. Боль захлестнула, в тело будто впились сотни раскаленных игл. Лизу куда-то несли. А еще казалось, что по обнаженным мышцам лица скользит влажный язык, слизывает что-то… – Мы из тебя вылепим настоящую актрису, – говорили в ухо. – Станешь звездой вечера. Лучший проект этого года. Это не в порно сниматься, уж поверь. И не листовки раздавать в бизнес-центре. Тут настоящее искусство! Темнота замелькала светлыми пятнышками, будто огоньками ламп под потолком. Потом вдруг стало совершенно светло, и Лиза поняла, что ее принесли к месту назначения. Вдоль стен были развешены бурые свертки, похожие на коконы, из которых в беспорядке торчали кисти рук с растопыренными пальцами, локти, голени, коленки, пятки… Только это были не коконы, а изуродованные человеческие тела без кожи. Вместо лица у каждого – театральные маски, изображающие грусть или веселье. Кое-где на стенах болтались пустые металлические крючья на цепях. Увидев их, Лиза сообразила, что ее сейчас ждет. Кто-то, кто нес ее сюда, развернул Лизу к себе лицом. – Вот и пришли. Это место, где ты станешь великой актрисой, – сказало нечто хрипловатым и чуть осипшим голосом. Лиза закричала. Она увидела огромный морщинистый нос, выпуклый, покрытый волдырями и бородавками, занимающий большую часть уродливого, неровного, желтого лица. Этим носом его обладатель дотронулся до Лизы, втянул воздух, а потом улыбнулся. Лиза кричала, когда ее навешивали на тяжелый крюк. Она кричала, когда металл пронзал кожу и ломал позвонки. Она кричала, когда нечто, сопя и облизываясь, натягивало на ее обезображенное лицо маску. Кажется, она кричала даже тогда, когда умелые руки сдирали с ее тела остатки кожи. Кто-то нюхал ее лицо, кто-то вытягивал остатки эмоций. Затем свет в комнате погас, и пришла та самая плотная, вязкая чернота, в которой было слышно только возбужденное сопение. Поствосхищение …Так откуда же берутся идеи? Не стану что-то выдумывать, а просто кратко расскажу о том, как появились рассказы из этого сборника. «Вы скачали неправильную книгу» Идея написать рассказ о человеке, который «спиратил» не ту книгу из Интернета, родилась еще в начале двухтысячных, когда я случайно скачал на компьютер своего начальника вирусного червя. Вирус уничтожил всю информацию, включая несколько важных для бизнеса файлов. По голове мне тогда прилетело знатно. Почти десять лет спустя я вернулся к этой идее, использовав образ начальника, места работы и атмосферу того веселого времени. «Сиянье ее глаз» А здесь идея вытекла из естественного страха. Когда игла касается открытого глаза – все внутри сжимается. К сожалению, мне «повезло» испытать это ощущение на себе, и не один раз. Я долго носил в голове мысль об этом ужасе, пока в какой-то момент идея не наложилась на короткую заметку о страховой фирме, которую я прочитал в газете в метро. Сюжет родился мгновенно, и так появился мой очередной маньяк. «Навсегда» А тут классический случай, когда автор не может объяснить, что произошло на самом деле. Рассказ написал себя. Я просто сидел на диване с открытым ноутбуком и прислушивался к собственным мыслям, надеясь откопать что-нибудь интересное. В какой-то момент перед глазами вдруг появилась дверь, обитая старым дерматином с ржавыми шляпками декоративных гвоздей. Я увидел дверь, кассу, заброшенный видеосалон и начал писать. В голове не было ни сюжета, ни ключевой идеи – только образ. Рассказ появился через три часа в том виде, в котором далее и был опубликован. Я его даже ни разу не вычитывал после написания. В общем, чудеса случаются. «Коридоры» Рассказ – ирония. Те, кто хоть раз бывал в классических музеях типа Эрмитажа или Русского музея, наверняка запомнили сонных старушек, сидящих в каждом зале, и долгие коридоры, из которых иногда невозможно выбраться. Собственно, после посещения одного такого музея мне и пришла в голову идея как-то это все обыграть. «Восхищение» Я давно хотел написать рассказ про маньяка, который снимает собственное кино. Идея, что в любом виде искусства главенствующей деталью служит именно «восхищение», появилась у меня после просмотра первой «Матрицы». Я был восхищен и покорен, но после третьего или пятого просмотра понял, что в самом фильме мне запомнились только две или три сцены, а все остальное – мишура, которая работает на главный эффект от просмотра. Таким образом я препарировал еще пару десятков фильмов и книг и понял, что эффект «восхищения» вполне себе работает. Возможно, ему даже есть какое-то профессиональное объяснение. Идея болталась у меня в блокноте лет десять, ну а потом я взял ее и нарастил сюжетом, который в принципе логично вытекал из главной мысли. «Дальние родственники» Мой любимый рассказ. Он писался легко и быстро, на следующий день после того, как из моей квартиры съехали внезапно нагрянувшие гости. Даже почти ничего не нужно было выдумывать. Особую пикантность этому тексту придает то, что это обычная история про вампиров, переложенная на бытовую ситуацию. Но с первого взгляда этого почти никто не замечает. «Леший» Одна моя знакомая так часто врала своему парню, что, если бы он узнал про всю ее ложь, он бы ее убил. Каким-то образом я оказался в том круге общения, где знали о вранье подруги и старательно перемывали ей косточки. Одна из сплетен касалась ситуации, когда парень повез девушку в деревню к бабушке, чтобы там сделать ей предложение в романтической обстановке. В тот момент я представил, что было бы, если бы парень узнал обо всем вранье и повез бы девушку в деревню не ради предложения, а чтобы проверить ее. Образ дерева возник почти сразу. Вот только я до сих пор не определился, действительно ли это был леший, или кто-то другой, забравшийся в мою голову против воли…