Кенджи Уорнер едва не влепляет мне подзатыльник. Он оттаскивает меня, грубо схватив за плечо, и волочит за собой через ослепительно яркую, зловещую лабораторию. Когда мы оказываемся на приличном расстоянии от Андерсона, Ибрагима и Робота-Джей, я жду, что Уорнер что-то произнесет… хоть слово… Он молчит. Издалека мы наблюдаем, как разговор становится напряженнее. О чем говорят, отсюда не слышно. И даже если было бы слышно, Уорнер не обратил бы внимания. Похоже, боевой настрой его покинул. Я чувствую. По тому, как он двигается, как тихо вздыхает. Он всеми мыслями с Джульеттой. С Джульеттой, которая внешне совсем не изменилась. Даже похорошела. Она выглядит здоровой, глаза блестят, кожа сияет. Волосы отросли – длинные, густые, темные – как в день нашей первой встречи. Только она уже не та. Даже я понимаю. Душа рвется. Конечно, это лучше, чем если бы Джей полностью заменила Эммелину, однако жуткая роботоверсия суперсолдата Джей вызывает серьезное беспокойство. Задумываюсь. Жду, пока Уорнер нарушит молчание, выдаст свои чувства или поделится теориями и, может, одновременно изложит свое профессиональное мнение о том, что, черт возьми, нам теперь делать… Бегут секунды. Тишина. В итоге сдаюсь. – Ладно, давай, – шепчу я ему, – скажи, что ты думаешь. Уорнер тяжело выдыхает. – Бессмыслица какая-то. Я киваю, хотя он меня не видит. – Это понятно. В подобных ситуациях все теряет смысл, знаешь, словно весь ми… – Да я не философию здесь развожу, – обрывает Уорнер. – Ситуация на самом деле бессмысленна. По словам Нурии и Сэм, Процесс Слияния превратит Эллу в суперсолдата, и, когда программу запустят, обратного пути нет. Но это не Процесс Слияния, – добавляет он. – Процесс Слияния в прямом смысле подразумевает слияние сил Эллы и Эммелины, а сейчас не… – …слияние, – заканчиваю я за него. – Понятно. – Что-то идет не так. Они что-то нарушили. – Может, они психанули после того, как попытка Иви стереть мозг Джей не удалась? Может, им надо было найти способ исправить ту ошибку, а время поджимало? Ведь намного проще держать Джей под рукой, если она ведет себя смирно. Разделяет их интересы. В любом случае намного проще, чем держать ее в камере. Присматривать за ней постоянно. Следить за каждым шагом. Переживать без конца, что она магическим образом сотворит из туалетной бумаги заточку и сбежит. Хотя, если честно, – пожимаю я плечами, – на мой взгляд, они просто обленились. Думаю, их достало, что Джей все время сбегает и дает сдачи. А это – путь наименьшего сопротивления, в буквальном смысле. – Да, – протягивает Уорнер. – Точно. – Постой… Что точно? – Что бы они с ней ни сделали – может, преждевременно перешли на эту фазу, – они сделали это впопыхах. Быстро положили заплатку. На меня снизошло озарение. – А значит, работа выполнена небрежно. – А если работа выполнена небрежно… – …остались дырки. – Прекрати заканчивать за мной фразы, – раздраженно шипит Уорнер. – Прекрати вести себя предсказуемо. – Прекрати вести себя как ребенок. – Нет, это ты прекрати вести себя как ребенок. – Ты просто сме… Уорнер замолкает, и по лаборатории разносится дрожащий от гнева голос Ибрагима. – Я сказал, уйди с дороги! – Я не могу тебе этого позволить. – Голос Андерсона тоже становится громче. – Ты что, не слышал сигнал тревоги? Сантьяго выбыл из игры. Они убрали еще одного Верховного главнокомандующего. Как долго мы будем с этим мириться? – Джульетта, – выпаливает Ибрагим. – Ты идешь со мной. – Так точно, сэр. – Джульетта, стой, – приказывает Андерсон. – Так точно, сэр. Что, черт возьми, происходит? Мы с Уорнером бросаемся вперед, чтобы лучше видеть, однако расстояние здесь не играет никакой роли. Я не верю своим глазам. Какой-то театр абсурда. Андерсон защищает Джульетту. Тот самый Андерсон, который из кожи вон лез, пытаясь ее убить, теперь стоит, закрывая ее спиной, выставив руки перед собой, защищая ее ценой собственной жизни. Что, черт возьми, произошло за то время, что она здесь провела? Андерсону вживили новые мозги? Новое сердце? В него кто-то вселился? Может, глисты? И я понимаю, что в замешательстве не я один, потому что слышу, как Уорнер бормочет себе под нос: «Какого черта?» – Прекрати делать глупости, – говорит Андерсон. – Ты пользуешься трагедией, чтобы самовольно принять решение, хотя знаешь не хуже меня, что перед тем, как двигаться дальше, нам надо прийти к общему решению. Ибрагим, я лишь прошу подождать. Подожди, пока все вернутся, и мы поставим вопрос на голосование. Решение должно быть общим. Ибрагим направляет на Андерсона пистолет. Ибрагим направляет на Андерсона пистолет. Я едва не обделался. Вздыхаю так громко, что почти выдаю нас. – Отойди в сторону, Парис, – требует он. – Десятки раз я давал тебе шанс все исправить. Ты обещал, что мы перехватим детей еще до того, как они попадут в здание. Теперь взгляни, чем все обернулось. Ты мне обещал – не только мне, всем нам, – что все исправишь, а вместо этого лишь потратил наше время, наши деньги, нашу мощь и даже наши жизни. Все, что у нас было. Теперь исправлять мне. – Из-за гнева у Ибрагима дрожит голос. Он качает головой. – Ты даже не понимаешь, да? Ты не понимаешь, как дорого нам обошлась смерть Иви. Не понимаешь, какой процент успеха зависел от ее гениальности, ее научно-технических достижений. Не понимаешь, что Макс никогда не станет тем, кем была она, никогда не сможет ее заменить. И, похоже, ты совсем не понимаешь, что ее с нами больше нет, некому прощать твои постоянные промахи. Нет! – продолжает он. – Теперь моя очередь. Я сам все улажу, потому что только у меня осталась голова на плечах. Только я, похоже, могу постичь всю чудовищность того, что ждет нас впереди. Только я вижу, насколько близки мы к полнейшему краху. Я преисполнен решимости все исправить, Парис, даже если в результате придется вывести из игры тебя. Поэтому отойди в сторону. – Будь благоразумен, – просит Андерсон. – Я не могу взять и отойти. Мне важно наше движение, все, над чем мы так усердно трудились. Я тоже хочу, чтобы все получилось. И ты не можешь этого не понимать. Ты не можешь не понимать, что я бы не стал зря тратить свою жизнь; не можешь не понимать, что я верен и тебе, и совету, и Оздоровлению. Но ты также должен знать, что ценность Джульетты крайне велика. И я не вправе так просто отступить. Мы проделали слишком большой путь. Мы все пошли на такие огромные жертвы, что нельзя сейчас все взять и испортить. – Не провоцируй меня, Парис. Джей делает шаг вперед, хочет что-то сказать. Андерсон снова отталкивает ее за себя. – Я приказал тебе стоять молча, – говорит он, бросая на нее взгляд. – Мой новый приказ – выжить любой ценой. Ты слышишь меня, Джульетта? Ты ме… Когда раздается звук выстрела, я не верю. Разум меня обманывает. Какая-то жуткая интермедия – странный сон, сиюминутное замешательство, я все жду, когда сменят декорации. Стереть все. Поставить заново. Этого не происходит. Никто и не думал, что может случиться нечто подобное. Никто и не думал, что Верховные главнокомандующие уничтожат сами себя. Никто и не думал, что Андерсон падет от рук соратника, никто и не думал, что, зажимая окровавленную грудь, он потратит свой последний выдох, чтобы сказать: – Беги, Джульетта. Беги… Раздается еще один выстрел, и Андерсон умолкает. – Джульетта, – обращается к ней Ибрагим, – ты идешь со мной. Джульетта не двигается.