– Это настораживает, – наконец произносит Андерсон, по большей части обращаясь к самому себе. Он прижимает два пальца к внутренней стороне запястья и подносит руку ко рту. – Да. Скажи Максу, что возникла нестандартная ситуация. Мне нужно срочно с ним встретиться. Андерсон кивком прекращает наш абсолютно унизительный диалог, предварительно бросив на меня беглый взгляд. Потом медленно идет к закрепленному на кровати мальчику и сообщает: – Этот юноша – часть эксперимента. Я не знаю, что сказать. Молчу. Андерсон склоняется над мальчиком, играет проводами, искоса посматривая на меня. – Ты догадываешься, почему он – часть эксперимента? – Никак нет, сэр. – У него есть дар, – выпрямляясь, поясняет Андерсон. – Он пришел ко мне по доброй воле и предложил его со мной разделить. Я моргаю, все еще не зная, как реагировать. – Вас таких – Неестественных – множество. Так много сил. Так много способностей. Наши приюты кишат теми, у кого сила льется через край. У меня есть доступ ко всему, что душа пожелает. Так что же делает его особенным, а? – Андерсон наклоняет ко мне голову. – Какой силой он обладает? Какая сила может затмить твою? И вновь я не произношу ни слова. – Хочешь узнать? – На его губах появляется намек на улыбку. Похоже на ловушку. Я взвешиваю варианты. – Я хочу узнать, только если вы хотите мне рассказать, сэр, – наконец нахожу я ответ. Теперь улыбка Андерсона расцветает в полную мощь. Белоснежные зубы. Искреннее удовольствие. От его молчаливой похвалы в груди разливается тепло. Гордость расправляет мои плечи. Я отвожу взгляд, скромно уставившись в стену. Краем глаза вижу, как Андерсон снова поворачивается, кидая на юношу оценивающий взгляд. – В любом случае эти силы были на него бездумно растрачены. Он снимает сенсорный экран, утопленный в нише рядом с кроватью, и начинает постукивать по монитору, пролистывая страницы, просматривая информацию. Взгляд он поднимает лишь однажды, на приборы, звуковые сигналы которых отображают жизненные показатели, и хмурится. В конце концов он вздыхает, проводя рукой по своим идеально уложенным волосам. Мне приходит в голову, что ему лучше чуть растрепанным. Душевнее. Мягче. Привычнее. Это наблюдение меня пугает. Я резко отворачиваюсь и смотрю в окно; ни с того ни с сего закралась мысль: позволят ли мне когда-нибудь воспользоваться уборной? – Джульетта. Мигом вытягиваюсь по стойке смирно. Смотрю прямо перед собой. – Да, сэр, – отвечаю, чуть затаив дыхание. Я понимаю, что он на меня даже не смотрит. Продолжая что-то печатать на сенсорной панели, спокойно спрашивает: – Ты что, замечталась? – Никак нет, сэр. Андерсон возвращает экран в нишу; части устройства соединяются с приятным металлическим щелчком. – Это становится утомительным, – тихо начинает он. – Я уже теряю терпение, а твой первый день даже не окончен. – Он медлит. – Хочешь узнать, Джульетта, что случится, когда я потеряю терпение? Мои пальцы дрожат. Я сжимаю их в кулаки. – Никак нет, сэр. Он протягивает руку. – Тогда отдай то, что принадлежит мне. Я нерешительно делаю шаг вперед, и он жестом руки останавливает меня. – Я имею в виду твой разум. Меня интересует, о чем ты думала, когда потеряла контроль и пялилась в окно. Меня интересует, о чем ты думаешь прямо сейчас. Меня всегда будут интересовать твои мысли. Каждую секунду. Мне нужны каждое слово, каждая мелочь, каждая эмоция. Любая несвязная, мимолетная мысль, которая приходит в твою голову. Мне нужно все. – С этими словами он подходит ко мне, напирая. – Тебе ясно? Это все мое. Ты – моя. Он резко останавливается, в паре сантиметров от моего лица. – Так точно, сэр, – говорю я, но голос меня подводит. – Я спрошу еще лишь раз. – Андерсон пытается не сорваться. – И если еще когда-либо придется так же долго вытягивать нужные мне ответы, ты будешь наказана. Понятно? – Да, сэр. На его скулах играют желваки. Глаза превращаются в щелочки. – О чем ты замечталась? Я сглатываю образовавшийся в горле комок. Поднимаю на него взгляд. Потом отвожу. И тихо говорю: – Я размышляла, сэр, позволите ли вы мне когда-нибудь воспользоваться уборной? Лицо Андерсона вмиг становится растерянным. Похоже, он ошарашен. – Ты размышляла, сможешь ли воспользоваться уборной? – Так точно, сэр. Мое лицо пылает. Андерсон скрещивает на груди руки. – Это все? Мне вдруг хочется рассказать, что я думаю про его волосы. Подавляю этот порыв. Меня накрывает чувство вины от моей слабости, однако тут же странное, знакомое тепло умиротворяет разум, и внезапно стыд за то, что я была правдива лишь отчасти, исчезает. – Так точно, сэр. Все. Андерсон наклоняет ко мне голову. – Никаких новых приступов гнева? Никаких вопросов о том, чем мы сейчас занимаемся? Никакого беспокойства о здоровье и благополучии этого юноши? – Он указывает на него пальцем. – Или о силах, которые у него могут быть? – Нет, сэр. Я смотрю перед собой. Андерсон глубоко вздыхает и расстегивает на блейзере пуговицу. Обеими руками проводит по волосам. Начинает расхаживать по комнате. Я понимаю, что он заводится, и не знаю, что предпринять. – Даже смешно. Это в точности то, что мне было нужно, а я почему-то разочарован. Он снова делает глубокий вдох и разворачивается на сто восемьдесят градусов. Изучает меня. – Что бы ты сделала, – задает он вопрос, слегка кивая в сторону, – если бы я тебя попросил выброситься из окна? Я оборачиваюсь и рассматриваю огромное окно, которое нависает над нами обоими. Круглое витражное окно в полстены. Разноцветная россыпь на гладком бетонном полу напоминает абстрактное произведение искусства. Я пробегаю пальцами по декоративным стеклам, всматриваюсь в раскинувшуюся подо мной зелень. Мы на высоте по крайней мере ста пятидесяти метров над землей. Расстояние меня совсем не страшит. Я легко могу спрыгнуть, без каких-либо последствий. – Я бы с радостью выполнила ваш приказ, сэр. – Поднимаю взгляд. Андерсон делает шаг ко мне навстречу. – А если я попрошу тебя это сделать, не прибегая к твоим способностям? Что, если я просто желаю, чтобы ты выбросилась из этого окна? Мощная волна обжигающего жара плотно запечатывает мой рот. Связывает мне руки. У меня не получается разодрать губы, жуткая атака. Это часть испытания. Должно быть, Андерсон проверяет мою преданность. Должно быть, он пытается заманить меня в ловушку сиюминутного непокорства. А значит, надо себя проявить. Доказать верность. Огромное количество сверхъестественных способностей уходит на то, чтобы дать отпор тем невидимым силам, что затыкают мне рот. И все же я справляюсь. И когда наконец обретаю способность говорить, произношу: – Я бы с радостью выполнила ваш приказ, сэр. Андерсон подходит еще на шаг ближе, в его глазах проблескивает что-то… Что-то совершенно новое. Что-то сравнимое с восхищением.