Теперь мой страх иного рода. Мои похитители – Андерсон? Эта женщина? – очевидно, что-то со мной сделали, ведь я не чувствую свои силы, как обычно. Впрочем, в этой ужасной ситуации есть нечто обнадеживающее. Я просыпалась в кандалах уже не раз, со счета сбилась сколько, и каждый раз выбиралась. Выберусь и сейчас. По крайней мере, я не одна. Здесь Эммелина. Насколько я могу судить, Андерсон и понятия не имеет, что она со мной. Тишину разрушает многострадальный вздох. – Кстати, а зачем ее будить? – интересуется женщина. – Почему нельзя провести процедуру, пока она спит? – Не я придумал правила, Татьяна. Тебе прекрасно известно, что, согласно протоколу, при инициации перехода испытуемый субъект должен находиться в сознании. Беру свои слова обратно. Беру свои слова обратно. Чистый, неподдельный ужас пронзает меня насквозь, одним ударом развеивая былую уверенность. Надо было сразу догадаться: они попытаются сделать со мной то, что в первый раз не смогла закончить Иви. Накативший приступ паники почти меня выдает. – Две дочери с абсолютно идентичным ДНК, – вдруг говорит Татьяна. – Кто-то другой решил бы, что это невероятное совпадение. Но у Иви всегда наготове план Б. – С самого начала, – тихо произнес Андерсон. – Она проследила, чтобы под рукой был дублер. Такого удара я не ожидала. Дублер. Доходит, я была всего лишь дублером. Запаской, которую держали взаперти. Резервная система на случай, если все остальное выйдет из строя. В случае опасности разбить стекло. Мне приходится собрать всю волю в кулак, чтобы лежать спокойно, чтобы сдержать порыв и не сглотнуть вдруг ставшие комком в горле эмоции. Даже теперь, даже лежа в могиле, моя мать умудряется сделать мне больно. – Нам крупно повезло, – говорит женщина. – Безусловно, – отвечает Андерсон, однако в его голосе сквозит напряжение. Напряжение, которое я только сейчас начинаю распознавать. Татьяна принимается болтать. Она рассуждает, как умна оказалась Иви, поняв, что кто-то препятствует ее работе; как умна она оказалась и сразу поняла – именно Эммелина исказила результаты процедуры, которую она со мной проводила. По словам Татьяны, Иви всегда знала, что опасно привозить меня на базу в Океанию – и опасность, по ее словам, заключалась в физической близости Эммелины. – В конце концов, – продолжает Татьяна, – девочки почти десять лет не контактировали. Иви беспокоилась, что Эммелина попробует выйти на связь с сестрой. – Пауза. – И она вышла. – К чему ты ведешь? – Я веду к тому, – медленно начинает Татьяна, словно разговаривая с ребенком, – что ситуация опасна. Ты не думаешь, что в высшей степени неразумно снова помещать девочек под одну крышу? После случившегося в прошлый раз? В груди дает ростки глупая надежда. Ну, конечно. Тело Эммелины где-то рядом. А вдруг то, что голос сестры исчез из моей головы, вовсе не связано с ее неминуемой смертью? А вдруг мне кажется, будто она далеко, потому что она передвинулась? Ведь есть шанс, что с момента возвращения в Океанию обе части ее сознания воссоединились. А вдруг я так слабо чувствую Эммелину, потому что она пытается достучаться до меня из своего резервуара – как и в прошлый раз? Я не одна, говорю я ей. Ты не одна. – Ты знаешь не хуже меня, это была единственная возможность, – заявляет Андерсон Татьяне. – Мне нужна помощь Макса. Ранения были очень серьезными. – Похоже, в последние дни ты без помощи Макса и шагу ступить не в состоянии, – сухо отрезает она. – И я не одна считаю, что твои потребности становятся помехой. – Не дави на меня, – тихо произносит он. – Не лучший день. – А мне все равно. Намного безопаснее было бы провести всю процедуру в Сорок пятом секторе, за тысячи миль от Эммелины. И не забывай, нам пришлось тащить сюда и мальчишку. Очень неудобно. То, что тебе так срочно понадобился Макс, потешить тщеславие – совсем иная история, она имеет отношение и к твоим ошибкам, и к твоей глупой выходке. Повисла тишина, тяжелая и густая. Понятия не имею, что происходит у меня над головой, могу лишь представлять, как эти двое прожигают друг друга взглядом. – Иви питала к тебе слабость, – в конце концов говорит Татьяна. – Всем известно. Всем также известно, как легко она прощала твои оплошности. Но Иви больше нет. И все было бы уже дважды закончено, если бы не постоянные попытки Макса сохранить тебе жизнь. Только остальные уже теряют терпение. Андерсон не успевает ответить, как распахивается дверь. – Ну? – Новый голос. – Все готово? Впервые Татьяна смягчила тон. – Боюсь, она еще не проснулась. – Тогда буди, – в голосе слышны требовательные нотки. – Мы выбиваемся из графика. Всех детей уже испортили. Нужно еще взять оставшихся и как можно скорее прочистить им мозги. – Сначала выясним, что им известно, – торопливо вставляет Андерсон. – И кому они могли рассказать. Тяжелые шаги, быстрые и твердые, уже в комнате. Я слышу какую-то суету, короткий вдох. – Хайдер поведал мне кое-что интересное, когда твои люди притащили его сюда, – тихо начинает мужчина. – По его словам, ты застрелил мою дочь. – Я действовал из практических соображений, – отвечает Андерсон. – Пришлось вывести из строя и ее, и Кишимото. Мне потребовалась вся моя выдержка, до последней капли, чтобы не закричать. Кенджи. Андерсон застрелил Кенджи. Кенджи и дочь этого человека. Должно быть, он говорит про Назиру. Бог мой. Андерсон застрелил Кенджи и Назиру. Из чего следует, что этот человек… – Ибрагим, иного выхода не было. – Каблуки Татьяны застучали по полу. – Да и наверняка она в порядке. Ты ведь знаешь, у них есть девушки-целительницы. Верховный главнокомандующий Ибрагим пропускает ее слова мимо ушей. – Если моя дочь не вернется ко мне живой, – злобно чеканит он, – я лично извлеку твой мозг из черепной коробки. Дверь с грохотом захлопнулась за ним. – Буди, – велит Андерсон. – Это не так просто… Прописан алгоритм… – Я повторять не стану, Татьяна! – кричит Андерсон, его эмоции просто зашкаливают. – Буди немедленно! Я хочу, чтобы все закончилось. – Парис, тебе нужно осты… – Я пытался ее убить несколько месяцев назад. – Раздается звяканье металла. – Я всем вам твердил, что надо закончить начатое. Мы сейчас в такой ситуации – и Иви мертва – только потому, что никто меня тогда не послушал. А следовало бы. – Ты бесподобен, – смеется Татьяна; смех, правда, вялый. – Вообразил, что у тебя есть полномочия убить дочь Иви… Парис, ты идиот. – Убирайся! – кричит Андерсон, весь на взводе. – Не нужно мне дышать в спину. Иди, проверь лучше свою невзрачную дочь. А об этой я сам позабочусь. – Взыграли отцовские чувства? – Выметайся. Татьяна не произносит больше ни слова. Я слышу, как сначала открывается, потом закрывается дверь. Слабый звук, лязг металла и звон стекла. Не знаю, что там делает Андерсон, но сердце дико колотится. Злого, негодующего Андерсона нельзя недооценивать. Следовало бы догадаться. Внезапно я чувствую ужасную вспышку боли и кричу. Страх заставляет глаза открыться. – Я подозревал, что ты притворяешься. Андерсон грубо выдергивает скальпель из моего бедра. Я сдерживаю крик. Не давая и шанса перевести дух, он снова зарывает скальпель в мою плоть, глубже. Я кричу в агонии, легкие почти схлопываются. Когда он наконец выдергивает скальпель, от боли я практически в обмороке. Я задыхаюсь, грудь так сдавливает, что невозможно дышать.