Этой мыслью я отвлеклась всего на секунду, но, когда вновь оглянулась по сторонам, перекрестка уже не было — впереди маячил крепкий забор какого-то очень зажиточного двора. За резными затейливыми воротами с выкрашенными в красный коньками пестрели крытые цветной черепицей крыши, ржали кони, слышались людские голоса. Увидев этот дом, Буреслав резко остановился, будто чего-то испугавшись. — Иди ты первая, — взволнованно сказал мальчишка. — То есть мне не показалось, что еще секунду назад улица была другой? — несколько саркастически произнесла я. Не удержалась. — Не болтай, иди давай! — Мальчишка потянул меня за рукав. — И не подумаю. — Я надменно прожгла его взглядом. — С места не сдвинусь, пока не расскажешь, что здесь происходит! Ворота богатого двора растворились и выпустили на улицу тройку черных лошадей, запряженных в расписные сани. Вороные сверкали на солнце гладкими шелковыми боками, встряхивали расчесанной и заплетенной атласными лентами гривой. В широких открытых санях на бархатных сиденьях, укрытое пушистыми мехами, сидело разодетое семейство: круглотелый, густобородый отец, нарумяненная мать в жемчужной кике и трое сыновей-погодков. Я залюбовалась, пока профессиональное зрение не сфокусировалось на младшем из мальчиков… — Это же… — Я с удивлением посмотрела на Буреслава. — Это ты! Подросток сжался и повторил уже не таким уверенным тоном: — Пожалуйста, иди вперед. Но я уже твердо решила не двигаться с места, пока не разберусь, что здесь происходит. Спутанные дороги, говорите, господа волшебники? Если мы и заблудились, то никак не в городе, а уж скорее во времени. Этот мальчик в санях был явно младше Буреслава, стоявшего рядом, но примечательные брови — две черные лохматые гусеницы, невесть как оказавшиеся на человеческом лице, — не узнать невозможно. Сани резво приближались, позвякивая колокольчиками, теперь стало отчетливо слышно, что между членами семейства разворачивалась нешуточная словесная баталия. Наконец, бородатый мужчина не выдержал, встал и отвесил младшему сыну такую оплеуху, что у того с головы слетела меховая шапка и приземлилась прямо нам под ноги… Сани проехали. Буреслав шумно втянул ноздрями воздух и издал звук, похожий на всхлип. Я посмотрела на него строго. — Куда ты меня привел? — Иди вперед! — гнул свое мальчишка, в глазах ни слезинки. Мелкий пакостник потянулся меня толкнуть. Но я среагировала быстрее, увернулась, сделав шаг в сторону… Все вокруг резко изменилось: под моими ногами была выложенная песчаником дорожка, по обеим сторонам зеленая трава, справа возвышались арки из шпалер, увитые несозревшим еще виноградом. Деревья с зелеными лимонами и молодыми плодами граната… Я похолодела. Не может быть! Буреслава же на этот раз перемена в окружающем мире нисколько не обеспокоила. Довольный собой, он вертел головой во все стороны так, что вот-вот оторвется, и при этом не выпускал из рук край моей шубы. Странно, но ни мне, ни ему не было жарко в зимней одежде в самый разгар лета. — Мышка! — позвал знакомый голос откуда-то из тенистой прохлады сада. Я даже дернулась пойти навстречу, но вовремя себя остановила. — Мышка-малышка, ты где? На дорожке появилась пожилая женщина в светло-сером летнем платье. Я закрыла рот руками, чтобы не вскрикнуть, ибо по тропинке шла моя бабушка Рогнеда… которой давно уже не было на этом свете. — О, это же ты! — Буреслав испугал меня своим криком, я успела забыть о его присутствии. И действительно, из густых зарослей лавра показалась моя слегка растрепанная русая голова, выгоревшая до белизны на безжалостном южном солнце. — Я здесь, — произнесла та, другая я, и бабушка направилась к ней. — Что ты с собой делаешь? — сочувственно покачала головой старушка. — Почему ты розового цвета? — удивился юный волшебник, дернув меня за край шубы. — Потому, — буркнула я. Так я ему и сказала! Розовой я была, потому что постоянно загорала, не в состоянии смириться с тем фактом, что природа по ошибке дала мне кожу, предназначенную для обитания совсем в других широтах. Из всей семьи светлокожими уродились только я и бабушка, у родителей и сестер кожа была красивого оливкового цвета и легко темнела на солнце. Свое имя я получила именно за светлую кожу. Кстати, об имени… Хорошо, что бабушка звала меня мышкой, — не за неброскую внешность, а за тихую неслышную походку и способность подкрадываться незаметно. Я покосилась на Буреслава, но он пока ничего не заподозрил. Получается, в старости я стала не так уж похожа на бабушку. А то бы удивлению мальчишки не было предела: только подумайте, обнаружить, что родственница Ланы внешне очень напоминает некую баронессу Зоненштадтскую! — Отец хочет тебя видеть, — сказала бабушка. Маленькая я приподняла выгоревшие брови. — По поводу твоего будущего мужа, — с неудовольствием добавила старушка. — Понятно. — Семнадцатилетняя Лукреция склонила русую голову, ждать того, что жених будет богат или красив, ей не приходилось. Хоть какой-то сыскался — родителям и то радость. — Дорогая, ты же помнишь, что не обязана соглашаться? — Рогнеда подошла ближе, взяла внучку за подбородок и подняла к себе ее личико, чтобы заглянуть в глаза. — Принимать решение можешь только ты, понимаешь? Старушка знала, что говорила: у нее-то в свое время хватило смелости наперекор родным уехать за любимым в далекую чужую страну. Жалела ли она об этом? Кто знает… Но уж наверняка ей некого было обвинять. — У тебя есть муж? — Буреслав смотрел на меня удивленными глазами. — Нет, — честно ответила я, смаргивая непрошеные слезы. — А что, сватов засылать собрался? — Да ну тебя, выдумаешь тоже… — Зря… Вон пойди посмотри, какую завидную невесту упускаешь, — указала я на свою спину, удаляющуюся в сторону большого старого дома, по самый балкон второго этажа увязшего в зелени. Мальчишка на секунду поддался любопытству и сделал полшажочка, прежде чем опомнился, но и этого для магического артефакта оказалось достаточно. Сад на секунду превратился в зеленую круговерть, а потом мы оба (Буреслав и не собирался отпускать край моей шубы) оказались в какой-то богатой комнате. Помещение походило на кабинет, вот только стены из толстых бревен, почти таких же больших, как в доме волшебников. Повсюду, куда ни глянь, было развешано оружие, картинки и безделушки вроде вееров, трубок и шляп, судя по всему собранных со всех уголков мира не слишком последовательным коллекционером. В кабинете мы были не одни. Точная копия Буреслава — лишь несколькими годами моложе — забралась с ногами на широкое, явно мужское кресло и пыталась достать висевшую на стене булаву. — Что ты делаешь? — с интересом спросила я у того Буреслава, который держался за мою шубу. — А разве не видно? — огрызнулся мальчишка, но его лицо будто бы вытянулось и заострилось: он жадно смотрел на шипастое оружие на стене, словно мечтал заполучить его до сих пор. — Для чего тебе эта шипастая палка? — Это булава моего деда, — с некоторой гордостью ответил волшебник. — Он не сидел в палатах, как отец, а ходил на боевых кораблях за море, много стран повидал и богатств добыл. — Так палка-то зачем? — не отставала я, морщась при виде того, как второй Буреслав становится коленом на спинку кресла — ведь вот-вот навернется. — Да просто… — Мальчишка рядом смущенно пожал плечами. — Думал, подержусь немного — и часть его силы и удачи перейдет ко мне. В этот момент раздался грохот — как я и опасалась, тот юный волшебник, что карабкался по креслу, не удержался на узкой спинке и сверзился вниз, потянув за собой часть настенных украшений. — Надеюсь, ты пережил это падение без трагических последствий? — спросила я. — Оружие хоть в руках подержал? — Не подержал! Булава пропала! — Буреслав сжал кулаки и вытянулся вперед, так ему хотелось посмотреть, что делается там, за креслом. Я не смогла побороть недостойное искушение и легонько подтолкнула мальчишку, заставляя сделать шаг, и теперь уже сама цепко держалась за его рукав. — Ты чего творишь?! — взвился мелкий обманщик, будто сам до этого не пытался проделать такой же трюк. — Значит, тебе можно, а мне нельзя? — противным девчоночьим голосом протянула я. Внезапно нашу перебранку перекрыл такой густой бас, что мы забыли, о чем спорили. — Что значит «исчезла»? — орал бородатый боярин, мало что стены не тряслись. — Бед натворил, так хоть имей смелость сознаться! Что с булавой дедовской сталось?! Оба Буреслава, находившихся в комнате, съежились и втянули головы в плечи. — Что, правда исчезла? — только тут поверила я. — Так, может, он себя волшебником воображает? — вдруг подал подленький ломающийся голос подросток постарше, тоже находившийся в кабинете, — скорее всего, старший брат. — А ты молчи, щенок! Где это видано, чтобы брат на брата тявкал! У-у-у, вскормил я вас на свою голову! — Боярин и впрямь схватился за голову и тяжело сел в кресло, по которому до этого так отчаянно карабкался Буреслав, затем поднял тяжелый взгляд на младшего сына. — Волшебник, говоришь? Будет вам волшебник. А сейчас пошли вон отсюда, никчемные, мочи моей нет! Я отвела взгляд от этого призрачного страдальца и наклонилась к Буреславу. — Нашлась булава-то? — Нет, — помотал мальчишка головой. — Весь дом обшарили — ни следа. — А дальше что было? — Что-что… Приехал Вольга и забрал меня. То-то братья удивились! Я очень ясно представила гордое выражение на лице Буреслава, когда Вольга увозил его с отчего двора. Совсем другого, наверное, тогда ожидал мальчишка от своей будущей жизни, уж точно не новых насмешек и неудач. Видел, как вернется обратно могучим кудесником, как будут лебезить перед ним братья, напрашиваясь в другие страны, с какой гордостью посмотрит на него отец. — Выше нос, — подбодрила я. — Видел мою бабушку? Знаешь, что она мне однажды сказала? Когда тебе твердят, что ты самый заурядный, не верь. Если кто-то чего-то в тебе не нашел, это еще не значит, что там нечего искать. Обнаружить в себе то, чего не замечают другие, означает получить преимущество зрячего в стране слепцов. Буреслав перевел на меня удивленные глаза и наконец-то перестал слушать причитания отца. — Думаю, на этом твоя экскурсия закончилась, — серьезно сказала я. Все, что мне надо было, из прошлого подопечного Вольги я уже увидела, а показывать свою дальнейшую историю чревато разоблачением.