— Ты смотри, я ждать буду! — крикнула игривая стиральщица и унеслась к реке, вздымая белые хлопья снега. Я покосилась на Леля: что-то я рано записала нашего принца в главные сердцееды среди волшебников. Похоже, местное население было совсем другого мнения по этому поводу. Точеный красавец заметил мой пристальный взгляд и картинно закатил глаза, будто все это ему порядком наскучило. — И кто у тебя сегодня первый на очереди? — полюбопытствовал Лель, когда река скрылась из виду. — Прокофий Белояров, чтоб его волки утащили, — с неожиданной злостью ответил Весень. — Еще с утра прислал к нам в дом мальчишку. — То-то ты так долго собирался, — одобрительно хмыкнул Ратко. — Не понимаю, как можно так ненавидеть людей и при этом их лечить? — не выдержала я. — Я их не ненавижу, я не испытываю к ним приязни. Ну а лечить… Тело же не виновато, что ему достался такой хозяин. Я недоуменно моргнула. — Настоящий лекарь сказал бы, что человек не виноват, что ему досталось такое тело. При этих словах Лель неожиданно вздрогнул и странно посмотрел на меня голубыми, как зимнее небо, глазами. — Сначала встреться с моим первым пациентом, а потом пеняй мне на мои слова, — парировал Весень. Я приготовилась строить речь в защиту всего рода человеческого, но потом увидела белокаменные палаты, к которым мы направлялись, и сразу приуныла. Жизненный опыт подсказывал, что сейчас лекарь продемонстрирует мне такой образчик человеческого существа, вставать на защиту которого не захочется. И опыт, как всегда, оказался прав. Человек из дворни провел нас по темной лестнице в комнатку с низкими потолками и узкими окошками. То, что снаружи смотрелось белоснежным дворцом, внутри оказалось близким родственником тюремных подземелий. В затхлом каземате, абсурдно заставленном дорогой мебелью и увешанном душными коврами, томилось нечто большое и тяжко вздыхавшее. На пороге нас встретила женщина, закутанная в непривычно темные для северянки одежды. — Что толпой-то? — неприязненно спросила она, почему-то обращаясь ко мне, будто эту толпу создавало именно мое тщедушное тельце. Но поскольку юные волшебники полностью проигнорировали ее недружелюбие, я подумала, что мне грех выделяться. — Кто там, Зимка? Целитель? Проводи! Помираю! — приказал только что тяжко вздыхавший голос. Женщина в темных одеждах схватила Весеня за рукав и потянула вглубь комнаты, где на огромной кровати, заваленной вышитыми подушками, возлежал толстяк невиданных размеров. Очертания его пуза наводили на мысли о беременной слонихе, которую мне однажды довелось видеть. Вот только вряд ли в этом доме ожидалось счастливое прибавление семейства. — Что с ним? — прошептала я. — Страдает после ночных утех, — пояснил Лель. — Что? — У боярина привычка к ночным пирам, — успел сообщить Ратко, пока я не начала додумывать. Весень подошел к человеку-горе и ощупал его огромный, каменный на вид живот ловкими пальцами. Пациент заохал. — Соблюдал ли ты режим, боярин? — сердито спросил целитель. — А не твоего ума дело, — так же сердито между охами ответил толстяк. — Я тебя не для нравоучений вызвал, а для облегчения. Волшебник смолчал, но явно надавил на какое-то очень чувствительное место, потому что владелец белокаменных палат взвыл так, что владения почти что затряслись. В моей стране врач никогда бы не причинил боль пациенту без необходимости, поэтому я тихо спросила: — И как часто вы сюда приходите? Снова ответил Ратко: — Да не меньше раза в неделю, иногда и чаще. Я мысленно признала, что необходимость жестоких мер уже явно назрела. — Так зачем он это терпит? — кивнула я на Весеня. — Пусть сделает так, чтобы лечение казалось гораздо хуже болезни. — Мягкий он. — Мне даже не пришлось отвечать, потому что Ратко тут же добавил: — Совсем не с теми, с кем надо. Я взглянула на Весеня — этот парень настоящий дичок. Разговорить такого непростая задача. А еще двое волшебников, постоянно околачивающихся рядом, отнюдь не облегчают мне работу. Если дело так пойдет и дальше, я проведу день в переходах от одного пациента к другому, периодически забиваясь в уголок, чтобы не путаться под ногами у целителя и его друзей. Ситуация требовала кардинальных мер! Присутствие здесь Леля и Ратко надо превратить из помехи в преимущество. Если я не могу понравиться Весеню, почему бы не попытаться понравиться этой неразлучной троице целиком. А кого уважают мальчишки? Конечно же дерзких девчонок! Девчонок, метко стреляющих из рогаток и способных покорить верхушку любого дуба. — Это надолго. Может, прогуляетесь пока? — обреченно сказал Весень, отвернувшись от своего страждущего пациента. Я фыркнула и безапелляционно заявила: — Тут забот на три секунды! Неразлучная троица уставилась на меня. Лица у них при этом были как у вытащенных из воды рыб. — Да ладно вам, будто без великих волшебников не чихнуть! — И я бодро направилась к кровати болящего. — Смотрите и учитесь. — Остановите ее! — нервно взвизгнул Весень. Лель попытался ухватить меня за рукав, но я увернулась. Ратко же вместо того, чтобы держать меня, положил громадную ручищу на плечо приятеля. — Пусть попробует. Ну не уморит же она его. Такими темпами боярин сам скорее управится. Вот видите, как много дает уверенный тон! А ведь еще с утра они на полном серьезе обсуждали, не кикимора ли я. К сожалению, пациент не столь много времени провел в моем обществе, поэтому доверием ко мне не пылал. — Кто это? — с тревогой поднялся он над подушками и попытался заслониться от меня одеялом. — Зимка, убери девчонку! — Вот не понимаете вы своего счастья! — Мне пришлось быстренько обежать кровать, чтобы та худая ворона, что здесь прислуживает, до меня не добралась. — Я, может, волшебница еще посильнее тех троих. Сейчас как пойдешь на поправку, боярин, — быстро, весело и зычно. Пока пациент осознавал все сказанное, я ухватилась за край одеяла и содрала его с гигантского туловища. Самое время применить одно из тех умений, которые я освоила за предыдущие семьдесят лет. Хотя на человеке столь внушительной комплекции это будет не так уж и легко. Сильными и наверняка болезненными ударами указательных пальцев я нажала две точки на теле страждущего, одну под солнечным сплетением, другую над верхней губой. Боярин взвыл. — Убили! Стража! — Затем голос неожиданно оборвался, захлебнулся, и пациент удивленно замер, бледнея с каждой секундой, но не шевелясь, будто опасаясь нарушить какое-то хрупкое равновесие. Я сунула несчастному в руки таз для умывания и поспешила убраться к двери. — Зимка, неси ведра! От последствий бурной ночи избавляются так же бурно. Весень схватил меня за воротник и с бледным лицом прошипел: — Что ты с ним сделала? — Странный вопрос, особенно для целителя. Даже по звукам можно догадаться, что я с ним сделала, — с наглым спокойствием ответила я, стараясь игнорировать страдания боярина над тазиком. — Будешь отвечать, если с ним что-то случится, — сказал Весень с презрением и отпустил мой ворот. — Да ладно? Только не говори, будто не понял, что я с ним сделала. Вас в том доме вообще, что ли, кроме волшбы, ничему не учат? — удивилась я. Каждый западный врач если не освоил, то хотя бы слышал о простом трюке с точками, нажатие на которые вызывает у человека рвотный рефлекс. Я много лет успешно использовала этот прием в своей профессии — очень помогает, когда надо кого-то отравить или подозреваешь, что отравили тебя. — Нас и волшебству-то не учат, — усмехнулся Ратко, отводя меня в сторону, дабы я окончательно не вывела целителя из себя. — Похоже, нам пора уходить, пока боярин не закончил наслаждаться лечением. — А гонорар? — лукаво взвыла я. Ратко гоготнул и стал настоятельно выталкивать меня за дверь. — Иди-иди, ведьмам гонорар не положен. Ага, так вот где она — тонкая грань между северными волшебниками и остальным магическим сообществом. Во дворе оказалось, что избавить человека от последствий неумеренного аппетита было гораздо проще, чем избавиться от разгневанного твоими действиями подростка. Я была вынуждена практически прятаться за спинами Ратко и Леля, чтобы не быть побитой вошедшим в раж целителем. — Что ты с ним сделала? Кто тебе разрешил подходить к моему пациенту?! — трясся от злости Весень. И если бы его не держали друзья, непременно бы вцепился мне в плечи. — На твоем месте я бы спросил у нее не что она сделала, а как она это сделала, — невозмутимо встрял Лель. — Пациенту? — рассмеялась я. — Пациенты могут быть у докторов, что-то я сильно сомневаюсь, что ты знаешь хотя бы анатомию. От такого обращения Весень закипел еще сильнее, даже бледная кожа порозовела. — Будто ты сама знаешь! Я промолчала, хотя мне было что сказать. Почти полгода я проработала медицинской сестрой, причем не где-нибудь, а в военно-полевых госпиталях. За это время мне удалось увидеть столько, что этому зеленому волшебнику и не снилось. — Не смей больше приближаться к моим пациентам! — отрезал Весень. — Тогда не надо меня за собой таскать.