В полумраке обрисовывается силуэт визгливого автомобиля: одно колесо приспущено, на дверце светится люминесцентная наклейка с каменной башней. Или нассать на машину? По инерции, как древний автоматон, завод которого никак не закончится, я подхожу к стенке и расстегиваю ширинку. Раскалённая струя ударяет в бетон и растекается веером к земле. Почему-то именно в этот момент меня прорывает — горло сдавливает, по щеке сбегает горячая слеза. Диана объявится. Диана объявится! Диана… Вам никогда не казалось, что мы не живем, а падаем в кроличьей норе? Что давно и бесповоротно провалились? Кто-то раньше, кто-то позже, и не видим друг друга, пока не грохнемся со всей скорости, со всего размаху о дно. Я ощущаю себя именно так. Как Алиса — только не из сказки, а из реального мира — которая вместо страны чудес, упала в чужие дребезги. В перемолотое выстрелом лицо. Я мотаю головой, чтобы разжались невидимые тиски на горле, и боковым зрением улавливаю движение в облаках пара. Мурашки колючим тросом проходят по спине: в боковое окно машины, где работает сигнализация, по пояс залез парень, он будто ищет что-то в салоне. Я поспешно убираю хозяйство и тут, впервые за пару минут в подворотне, до меня доходит смысл наклейки на машине. Башня. Ексель-мопсель. Баш-ня! Что-то гнилое, мерзкое вскипает в солнечном сплетении. — Эй! — с издевкой ору я сквозь волны сигнализации и пара. Ору прежде, чем обдумываю слова, прежде, чем сказал бы «мама», и сам себе удивляюсь. Парень не реагирует. Не знаю, видит ли он меня, потому что я вижу только черный силуэт на грязно-белом фоне. Вот силуэт дергается, выпрямляется и деревянным шагом уходит прочь. Ну и ладно, хватит на сегодня. Хватит. — Ты оглох? — с надрывом, с огнем в груди кричу я и неожиданно для себя самого устремляюсь следом. Прямо скажем, если завтра Артура Александровича найдут с арматурой в глазу, то на могиле напишут «сам виноват». Облака теплого и душного пара окутывают меня с головой, видимость падает до нескольких сантиметров. Когда я прохожу мимо машины, окно с водительской стороны оказывается разбито. Под ногами жалобно хрустит триплекс. — За чужими деньгами так же бегаешь? О да, сегодня мое красноречие бьет все рекорды. Силуэт парня сворачивает в тупичок, сигнализация смолкает, и в этой странной, плывущей, белесой тишине я ускоряю шаг. Сердце бьется в груди, дыхание спирает. Небо перекрывает сумрачный закуток. Дальше ни черта не видно — идти глупо, глупо, даже по сегодняшним меркам. — Эй там… На этот раз что-то острое упирается мне в живот. Нож? — Уебывай, — шепотом ветра доносится из полутьмы. Язык парализует от страха, ноги едва не подкашиваются, а потом издалека, словно гром пробегает по крышам, накатывает ярость. Я вколачиваю по руке с ножом — не видя, по наитию. Из темноты раздается шорох, будто от моего удара парень оступился, и тут же резкая боль обжигает левый бок. Нож грубо скребет по ребрам, скребет, скребет, и я вламываю кулак со всей дури туда, где слышался голос. Костяшки пальцев встречают что-то теплое, твердое, запястье пронзает от боли. Для равновесия я шагаю назад, на улицу с машиной, и с ужасом понимаю, что легкие горят без воздуха. Не знаю, как дальше себя вести. Не то отдышаться, не то бежать, рискуя получить ножом в спину. Драться? Пока не забьем друг друга до смерти? Я — за Диану, а он? За зарплату? За чужие долги? Ноги дрожат от чудовищного напряжения и, кажется, вот-вот надломятся. Завывают сквозняки, над головой вскрипывают ржавые петли. Раздаются неуверенные шаги. Грязные кеды пересекают линию тени — вытаскивают из хмари подворотни тонкие ноги, обтянутые дырявыми рейтузами. Полощется на ветру красная клетчатая рубашка. И еще это не парень, а девушка, которую обстригли под мальчика. Она останавливается и с ужасом смотрит на меня. Косая челка вьется черными прядями и то закрывает, то открывает уголек глаза. Вместо ножа девушка стиснула в руке топор, смутно знакомый по узорам ржавчины и гнили. Где я их видел? Что-то… в груди екает, как будто летишь вниз на качелях. Сквозь адреналиновые волны я рассматриваю испуганное лицо напротив, и отступаю еще на шаг. Сердце раз за разом пропускает удары, будто внутри него разверзается холодная могила. А я все не дышу — знаю, что надо, но боюсь пошевелиться. Грудь полыхает огнем, в глазах темнеет. Если обрезать и выкрасить в черный волосы, если добавить приступы лунатизма, пропавшую маму и разбитую до крови губу, и месяцы невзгод, где каждый день считается, как у собаки… Забыв обо всем, я шагаю вперед и обнимаю ее. Топор с грохотом падает на асфальт. Диана. Господи, это Диана. Оформление В оформлении обложки используется иллюстрация тайландского художника Tithi Luadthong's, приобретенная на ресурсе https://www.shutterstock.com. В оформлении глав используются фотографии с ресурса unsplash.com.