Андрей ТереховКнига перваяСон первый Сон второй Сон третий Сон четвертый Сон пятый Сон шестой Сон седьмой Сон восьмой Сон девятый Сон десятый Оформление * * * Андрей Терехов Волк в ее голове Книга первая Пауки во мне Уничтожает все кругом: Цветы, зверей, высокий дом, Сжует железо, сталь сожрет И скалы в порошок сотрет, Мощь городов, власть королей Его могущества слабей. Загадка из книги Дж. Р. Р. Толкин «Хоббит» Сон первый Холм смерти Послушайте, я, конечно, мог бы рассказать очередную историю взросления с нравоучительным финалом, но, простите идиота, этого не будет. Будет мерзлый, звериный, колючий полумрак; будет (минуты через две) хорошенькая и не очень счастливая девочка. Хтоническая жуть древнего холма, северное сияние, каменный лабиринт и подросток с чрезмерной склонностью к рефлексии и сарказму (ваш покорный слуга). Что еще сказать? Радость лжива, печаль бессмертна, а эволюция вместо сильнейших отбирает психологические уродства. Если вы не передумали, я досчитаю до трех, и мы начнем. Раз… Два… Аа-а, пока не забыл — оденьтесь потеплее. Как бы, не май месяц. Итак, раз… Два… Под моими ногами с хрустом проламывается снежный пласт, и ледяной воздух обжигает ноздри. Мне двенадцать лет. Семнадцатое февраля, девять «нуль две». Дубак. Дубище. На рассвете шибануло в минус двадцать четыре, а с полудня температура упала еще на десяток градусов. Того и гляди замёрзнет свет звезд. Ноги дрожат от усталости, лицо обгрызает колючий ветер. Забавно: всю сознательную жизнь я терплю этот потусторонний зимний ад и должен бы привыкнуть — но нет. Даже вот настолечко. Над головой изгибаются тяжи северного сияния, и зелено-фиолетовые отсветы перетекают с крутого склона и узкую тропинку между елями. Снег клоками свисает с ветвей и иногда падает с суховатым «пух-х-х…». Холм смерти. Подобные названия не дают зря, согласитесь? Официальная версия гласит, что во времена неолита некие инженеры построили на вершине каменный лабиринт и не то погребали там кого-то, не то ловили рыбу. В общем, с предназначением древней конструкции могу ошибаться. С эпохой тоже, но слово «неолит» мне очень-очень нравится, и я двенадцатилетний готов произносить его часами: неолит, неолит, неолит, неолит, неолит, неолит… ну, вы поняли. Ещё десяток метров остаются за спиной, и я утыкаюсь в сетку ограждения. Посреди нее оскалилась дырища с меня ростом, рядом поскрипывает на ветру люминесцентная табличка: «ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!» Я невольно приостанавливаюсь. Пока тело приходит в себя от подъема, под кожу забирается страх, карабкается мурашами по спине и шепчет в уши: «Тебе это не нужно». Да уж. Ни капли. Глубокий вдох — и я лезу через отверстие в ограде. Острые края проволоки царапают висок, сдергивают шапку. — Ай! Кожу на голове обжигает мороз. Я забираю шапку обратно и, кляня все на свете, поднимаюсь выше. Голени ноют от тяжелого подъема, дыхание сбивается. Ветер завывает раненым животным: дерет щеки ворохом колючих льдинок, воняет горелой резиной. На гребне холма я замечаю Диану, которая греется у железного бочонка в центре каменного лабиринта. Тени костра пляшут на ее лице, потрескивают дрова. Как описать Диану? Представьте девочку, которая здоровается со всеми прохожими (те угрюмо молчат в ответ) и знает отличия трилобитов от белемнитов. Ещё у нее диабет, и в любую погоду мерзнут руки — так, что прикосновение к ним навевает мысли о ледяной смерти. Внешне? По-моему, Диана более всего напоминает рыжую сосиску, на которую натянули одежду. Сегодня к нашему вниманию: черная парка, розовая шапка-менингитка с белыми рогами и красные штанцы. Вот такая длинная сосиска — выше меня сантиметров на двадцать, тощая, с поцарапанной мордочкой. Впрочем, Диана все время выглядит так, словно бежала из концлагеря. В первом классе мы с ней друг друга ненавидели. Она спорила со мной ПОСТОЯННО. Я говорил одно, а Диана доказывала противоположное. Выглядело это примерно так. Д: «Земля квадратная!»