— Ремезов, слушаю, — представился он. — Здравия желаю, — судя по шуму, кто-то на той стороне трубки громко орал. — Отпустить, говорите? — Ремезов усмехнулся. — Конечно, отпущу, Анатолий Евгеньевич,— он подмигнул мне и омоновцу, прикрывая трубку рукой. — Отпустите-ка его. Пусть валит на все четыре стороны. Только его, про остальных речи не было. Омоновец грубо пихнул Захара в спину, тот огрызнулся, но задерживаться не стал. А у Ремезова был такой вид, будто всё так и надо. Захар торопливо подошёл к своей БМВ и сам сел за руль, не дожидаясь, будут ли освобождать его охрану. — Вот только есть нюанс, Анатолий Евгеньевич, — произнёс Ремезов, переставая улыбаться. — Захарова поймали на горячем. Знаете, что он перевозил? То самое, что пропало на объекте, — он вполголоса назвал какой-то длинный код из букв и цифр. В трубке орать перестали, будто связь резко оборвалась. Мне вдруг представился старый толстый генерал с большой лысиной, которого разбудили посреди ночи, чтобы он повлиял на подчинённого. И тут этот генерал схватился за сердце, услышав код. Скорее всего, это были не самые приятные новости для начальства Ремезова. БМВ Захара уже рванул в сторону ворот комбината на выход, забрызгав водой из лужи своих же охранников, оставшихся под арестом. Не просто так Ремезов его отпустил, совсем непросто так. Я ждал, что будет дальше. Оперативники вылезали из фуры. Трое несли чёрные толстые чемоданы с металлической поверхностью, грязные от алюминиевой пыли. Ещё несколько человек разрезали грузовые ленты и грубо разваливали стопки брусков, разыскивая что-то нужное им. Нашли ещё один чемодан. Хороший улов. Значит, Захар решил в первую очередь спрятать только самое важное. На этом и попался. Но он успел кому-то позвонить, и кто-то не просто навёл справки о происходящем, а отчаянно поднимал все доступные связи. Тот, кто звонил Ремезову, попрощался, но сразу перезвонил ещё какой-то крупный начальник. Ему Ремезов назвал тот же код. А оперативники тем временем нашли пятый чемодан, ещё более толстый, чем остальные. Всё это сфотографировали и убрали в волгу, рядом сразу стали два омоновца с автоматами. Интересно, что там, но нам это явно знать не полагалось. Неожиданно зазвонил телефон и у меня. А на меня-то они как вышли? — Это Игнатьев! — заорали мне в ухо. — Вы чё там себе позволяете? Вы простой ЧОП, а не… — связь ненадолго пропала. — Я вас всех там пересажаю… банда. Всех закрою… немедленно… — Это кто? — спросил Ремезов, услышав вопли. — Игнатьев, начальник нашего РОВД, — ответил я, прикрывая микрофон. — Похоже, всех подняли, как по тревоге. Кто-то его разбудил из милицейского начальства и про меня сказал. И как узнал. — Тем хуже для них всех. Я их запоминаю, и всё выясню, как это прознали. Дай-ка, — он протянул руку и ответил. — Ремезов слушает. Чё там у тебя, Лёха? Чё ты орёшь, как резаный кабан? — голос стал грубее, а Игнатьев замолчал. — Я тут операцию провожу, твою работу, кстати, делаю. Всё, договорились, давай, я днём к тебе заеду. Всё, — Ремезов усмехнулся и вернул мне телефон. — Решили вопрос. Ещё один звонок ему самому, но начальство Ремезова уже сменило тон, говорило без претензий. Наоборот, офицеры пытались понять ход дела. Арестованных сводили в автобус, омоновцы рассредоточились по территории, Ремезов постоянно с кем-то говорил по мобильнику. Я отошёл к своим, мы стояли, наблюдая за суетой, и курили. Минут через двадцать Ремезов подошёл к нам сам. — А чё его отпустили? — спросил Лёня, доставая пачку кэмэла. — Столько возились, и тут на тебе, дальше пошёл свои дела мутить. — Он теперь никто, — Ремезов нагло взял сигарету у него из пачки. — Его не отмажут, хотя для него зона была не самым худшим вариантом. Но я думаю, с ним поступят иначе. Хорошо, Лесняков, что ты из ментовки ушёл, а то тебя бы ещё поставили на нового глухаря. — Конец ему? — уточнил я. ФСБшник кивнул и продолжил: — Сейчас наедут куча всяких экспертов, — он показал на фуры. — От вас нужны показания, но следователи будут мои, так что всё в ажуре. Если следаки с прокуратуры подойдут, их на*** посылайте, у них допуска нет для этого дела. Сам с прокурором поговорю. Про то, что видели кроме алюминия — ни слова. — Чую, домой мы поедем нескоро, — Женя вздохнул и посмотрел в небо. — До вечера уедете, — Ремезов затянулся, бросил окурок и затоптал. — Вот же гад какой был. Мало ему всё было, ему и приятелям его, с которыми он по саунам гудел. Вот и результат. С вас ещё показания, как договорились. — Броники возвращать? — Женя постучал по груди. — Дарю, — подполковник отмахнулся. — Пусть местные списывают как хотят. Ремезов отошёл, глянув на меня, я отошёл следом за ним. — Контракт на комбинат с тобой заключат на следующей неделе, это железно, — тихо сказал он. — Стволы тоже получите, так что за один раз в Читу съездишь и со всем управишься. С угольным разрезом до конца года тоже вопрос решат, охранять его хотят доверить твоей фирме. Так что цену назначай хорошую, платить будут, никуда не денутся. — Это поэтому с комбината так рвались тебе помогать? — спросил я. — Из-за разреза? Подполковник махнул рукой, но это всем понятно, что так оно и было. — Если какие вопросы с местными, — пробурчал он. — Номер мой знаешь, решим быстро. Если людей здесь не хватит, у меня есть знакомый в обществе ветеранов в Чите. Там с Афгана и Чечни мужики, многие нормальную работу ищут, чтобы в братву не идти. Есть надёжные. — Людей здесь достаточно, но я запомню, вдруг пригодится. Ремезов достал пачку сигарет и протянул мне, я помотал головой. Омоновцы смеялись, столпившись у своего автобуса, фсбшники всё ещё работали. Наши парни стояли у машины, ожидая меня. — Всё меняется, Максим, — задумчиво произнёс Ремезов. — Я знаю, — я глянул на волгу, рядом с которой столпились оперативники. — Скоро всё будет по-другому, — он закурил снова. — Ну не сразу, конечно, но всё равно. — Тоже знаю. — Всё ты знаешь, — Ремезов усмехнулся. — Ладно, сейчас надо поработать, пока все вопросы закроем. Если что, ты эти чемоданы не видел, только алюминий. Остальное для нас. — Ладно, — я поглядел на восток, где небо уже светлело. — Чую, нам ещё придётся поработать на этом месте. — А здесь есть, где пожрать? — Утром откроется, — я показал на посёлок. — Ну, хорошо, а то день сегодня будет долгим. * * * Новозаводск, утро Захар доехал до гостиницы на краю города. Телефон сел, надо было его зарядить, но зарядку он забыл в номере. Захар матерился про себя, ведь купить её по дороге было совсем негде. Людей с ним никого не было, все остались под арестом. Надо срочно уезжать в Читу, но для этого надо вызвать сопровождение, ведь врагов у него много, а друзей после этой ночи осталось очень мало, если остались вообще. Он оставил БМВ прямо возле крыльца, перегородив проход. Он так был зол, что по пути по грубо обругал парня-уборщика, едва его не ударив за то, чтоо стоял на дороге. Потом послал матом молоденькую светленькую администраторшу, которая пыталась что-то ему сказать, и зашёл к себе в номер. Здесь он остановился за пару дней до этого, чтобы проконтролировать разгрузку и особый товар. Надо зарядить мобилу и начать звонки. ФСБшник откуда-то знал, что именно идёт в грузе алюминия. Цыган сдал, по-любому, надо подсказать Крюкову, чтобы избавился от стукача. Но или пусть крыса сидит в этой банде, какое Захару дело? Потом всем покажет, и фсбшнику, и Цыгану, и даже тому Волкову из ЧОПа, который работал с чекистами. И пусть все влиятельные знакомые какое-то время будут делать вид, что не знают Захара, он всё ещё оставался авторитетным вором. Так что не пропадёт, даже если каким-то чудом его посадят. Конечно, не очень хотелось из роскошного особняка переезжать на нары, но всё равно на зоне он будет как дома. Тем более, из сорока пяти лет своей жизни он отсидел в общей сложности двадцать. Он резко вошёл в номер, не закрывая дверь, но она вдруг захлопнулась сама, и кто-то провернул ключ изнутри. Захар, не оборачиваясь, понял, что хотела сказать ему администраторша, а он не стал слушать. Она хотела намекнуть про гостя в номере, а он её послал. — Не, я понимаю, Захар, — сказал человек позади него. — Ты Гошу сначала хотел ослабить, поэтому за меня первым взялся. Но я выжил. — Гриша, слушай, — Захар повернулся. — Там такое дело было. Я говорил к тебе не лезть, а те два фраера не так меня поняли, поэтому к тебе пришли. Но ты и сам их грохнул. Череп стоял, держа в руках белую гостиничную подушку. Откуда он узнал про номер? Он был снят на левого человека, который жил в Иркутске и отношения к Захару не имел. Впрочем, сейчас Захара больше занимало, как отвертеться от этой новой проблемы. Был один шанс. — Гриша, — Захар шагнул к нему. — У меня есть точные сведения, что Гоша к себе переманивает Ворона с пивзавода, чтобы он вместо тебя был. Потому что тебя он боится до усрачки. — Во как, — Череп ухмыльнулся. — А мне тут друзья с Читы позвонили. Сказали, что ты здесь будешь, в этом номере. Что ты большой косяк упорол и кучу людей подставил из-за своей жадности. И что если ты вдруг пропадёшь, они будут мне очень благодарны. — Череп, тебя Гоша завалит, отвечаю, — с жаром сказал Захар. — Но если хочешь от него избавиться… — Стой здесь, — приказал Череп, поднимая руку. — На этом ковре. Захар услышал странный резкий звук, но ничего сделать не успел. Что-то сильно ударило в грудь, ноги вдруг подогнулись, и он осел на ковёр. В воздухе над ним подлетел белый пух. Череп отбросил подушку и направил на Захара ствол с глушителем, но добивать не стал. — Сдохнет щас, — кому-то сказал он. — Заворачивай в ковёр, пока он тут всё в крови не уделал. И потащили через пожарный ход. Захара грубо завернули в ковёр, но он уже этого не чувствовал. * * * Вечер Задержались на комбинате мы до самого вечера, всё пытались разобраться с ночным проишествием. С каждым часом приезжало всё больше народу, но мы всё-таки поспали по очереди, урывками. Хоть увезли всё лишнее, и фуру, и алюминий, и секретный груз. Правда, несколько брусков алюминия так и осталось лежать в пыли. Парочкой завладели местные дети, одну утащил алкаш. Теперь сдадут на цветмет, алюминий принимали дорого, а уж заводской тем более. Когда, наконец, со всеми формальностями было покончено, мы вернулись в город. Завёз Лёню и Славу домой, а Женю было везти далеко. Но я всё равно решил добросить его до калитки. Зашёл бы к своим, но уже поздно, дед будет спать. Приеду завтра, тем более, будет суббота. — Да хреново они держат, Волк, — Женя, продолжая разговор, похлопал себя по бронежилету, который всё ещё не снял. Спортивную куртку он ещё в начале поездки забросил назад, а броник был надет поверх старой растянутой жёлтой футболки. Мы так и вышли из дома вчера вечером, в гражданской одежде, а не в служебной форме. Только захватили броню на всякий случай. Это не понадобилось, так что свой бронежилет я снял и убрал в багажник ещё утром, а Женя так и парился в нём весь день.