Должна быть какая-то система ручного управления. Каждое устройство, предназначенное для поверхности Луны, оснащено многими избыточными возможностями. Вагнер пытается вспомнить, чему его учили на инструктаже по управлению ровером «Тайян-XBT». Чья-то рука поднимается и хлопает по переключателю. Защитная дуга поднимается, сиденье вышвыривает его на поверхность. Зехра прижимает шлем к шлему Вагнера. – Мы застряли в пыли. – Голос Зехры – далекий, неразборчивый крик, приглушенный воздухом и изоляцией шлема. – Эти штуки позади нас, – орет Вагнер. – Что случилось? – Электромагнитный импульс, – кричит Зехра. – Единственное, что могло отключить все сразу. Над восточным горизонтом поднимается пыль. Спустя несколько минут прибывает эскадрон роверов, украшенных геометрией АКА. «Черные звезды» спрыгивают на поверхность. На спинах у них длинные черные штуковины, снабженные струнами. Когда Вагнер их узнает, несообразность этих предметов кажется ему почти комичной. Луки. Вещь из старых сказок про Землю и ее героев, которые рассказывали мадриньи. Луки и стрелы. На главном ровере поднимается радарная мачта выше горизонта; десяток лучников занимают позиции по периметру, натянув тетивы. Пусть их луки – сложные, превосходные устройства, сплошь блоки и противовесы, но все равно это средневековое земное оружие. Стрелы сбалансированы, взвешены и снабжены полезной нагрузкой в виде маленьких цилиндров. Темный разум Вагнера вникает в эти несовместимые вещи. Баллистика стрельбы из лука столь же точна, как и баллистика БАЛТРАНа. Более того, на маленькие снаряды не так заметно действует солнечный ветер. Луки легко напечатать: средство доставки – обычные человеческие мышцы. ИИ целятся аккуратно: в лунной гравитации лучники АКА могут посылать свои стрелы за горизонт. Изящная система доставки для боеголовок, провоцирующих электромагнитный импульс. Умно. Цветовые пятна на костюме командира отряда лучников превращаются в слово. ВЕРНИТЕСЬ Потом буквы тают и складываются в новые слова. В СВОИ РОВЕРЫ Те из отряда АКА, кто не на посту, уже цепляют мертвые роверы к своим. Вагнер снова неуклюже ищет ручное управление. Зехра нажимает вместо него; он воображает себе насмешливую улыбку под ее лицевым щитком, пока его сиденье поднимается, занимает свое место на борту и опускаются защитные дуги. ОНИ ЕЩЕ НЕ ВСЕ МЕРТВЫ, сообщает костюм незнакомца из АКА. «А вот и уязвимость», – думает Вагнер, пока лучники АКА бегут к своим транспортным средствам. Электромагнитный импульс эффективен на определенном расстоянии, но внутри зоны поражения, в чем убедились он и его коллега из АКА, ты столь же уязвим, как и твоя мишень. Вертятся колеса. Вагнера мотает в ремнях безопасности, когда буксирные тросы натягиваются и ровер «Везучей восьмерки» рывком приходит в движение. Изолированный в своем пов-скафе, отделенный от мира, от команды, от фамильяра, от стаи и любимых, от мальчишки, Вагнер Корта смотрит на ущербную Землю. Он позволяет ее слабому свету пролиться сквозь свой визор. Без чьего-то ведома, без объявления или плана он сделался солдатом в сомнительной войне. * * * Поцелуй. – Ты пойдешь с нами? – спрашивает Луна Корта. Несмотря на судороги в старых икроножных мышцах, мадринья Элис приседает, чтобы оказаться с Луной лицом к лицу. – На поезде не хватает мест, анжинью. – Я хочу, чтобы ты пошла с нами. Берсариу снова содрогается. Наверху машины насыпают тонну за тонной реголита на окна Тве, погребают его, лишают света. За это время уже трижды выключалось и снова включалось электричество. – Лукасинью присмотрит за тобой. – Конечно, Луна. Мы поедем вместе. Лусика Асамоа использовала все влияние Золотого Трона, чтобы забронировать Луне и Лукасинью места на поезде. Мадринья Элис знает: для того, чтобы заполучить эти места, ей пришлось перебросить двух других беженцев на более поздний рейс. Этого мадринья никогда не расскажет детям. – Мне страшно, Элис. – Мне тоже, корасан. – Что же теперь случится? – спрашивает Луна. – Я не знаю, корасан. Но ты будешь в безопасности в Меридиане. – С тобой все будет в порядке? – Нам пора, – говорит Лукасинью, и Элис готова за это целовать его вечно. Она целует его дважды. На любовь и на удачу. – Ступайте. Лукасинью? Он такой хрупкий. У этой границы заканчивается ее забота; по ту сторону – хладные края событий и сил, невосприимчивых к преданности или любви. – Береги себя. Когда она закрывает дверь берсариу, Тве опять содрогается. Электричество исчезает, потом появляется, но свет вполовину тусклее. – Лукасинью, – говорит Луна. – Возьми меня за руку. Пожалуйста… * * * Свет выключается. Тве ревет. Сто двадцать пять тысяч голосов, запертых под землей, во тьме. Лукасинью хватает Луну и крепко прижимает к груди, пока мимо в узком туннеле пробираются в панике родители и дети, пытаясь разыскать станцию, поезд, спасительный поезд. Рев не прекращается. Большие и маленькие тела врезаются в него. Почему люди двигаются, когда разумно остановиться и подождать аварийного освещения? Аварийное освещение включится. Аварийное освещение может не включиться, только если резервное электропитание откажет. Он об этом узнал от мадриньи Флавии. А если резервное электропитание откажет? Он поворачивается лицом к стене, заслоняя Луну от толпы, которой овладел панический страх. – Лукасинью, что происходит? – Опять отключилось электричество, – говорит Лукасинью. Он прижимает Луну к себе, его толкают и бьют, он пытается не чувствовать тьму как нечто твердое и давящее. Если резервное электропитание отказало, что будет с подачей воздуха? В груди все сжимается, он борется с невольным приступом паники. И в удушливой тьме принимает решение. – Идем… – Он хватает Луну за руку и ведет ее за собой, против потока людей, по туннелю, где темно хоть глаз выколи. Кто-то ищет пропавших детей, дети и родители зовут друг друга. Лукасинью пробивает себе дорогу сквозь давящие со всех сторон слепые, сбитые с толку тела. – Куда мы? – спрашивает Луна. Ее рука в его руке такая маленькая и легкая. Она запросто может выскользнуть. Он сжимает хватку. Луна взвизгивает. – Ты делаешь мне больно! – Прости. Нам надо попасть в Жуан-ди-Деус. – Но мадринья Элис сказала, что мы должны сесть на поезд и поехать к Лусике. – Анжинью, никто не сядет на поезд. Никакой поезд никуда не поедет. Мы сядем в БАЛТРАН и отправимся в Жуан-ди-Деус. Сестры присмотрят за нами. Цзиньцзи, переключись на инфракрасный. «Прости, Лукасинью, но сеть в настоящее время недоступна». Тьма, в которую погрузился Тве, делается еще гуще. Он ослеп. – Цзиньцзи, – шепчет Лукасинью. – Нам надо попасть на станцию БАЛТРАНа. «Я могу руководствоваться твоим последним положением согласно моим внутренним картам и средней длине твоего шага, – отвечает фамильяр. – Будет допуск на ошибку». – Помоги мне. «Сто двенадцать шагов прямо. Потом остановись». Лукасинью не успевает сделать и шага, как его дергают за руку и вынуждают остановиться. – Я не могу найти Луну. Во тьме, среди шума и паники, Лукасинью не понимает, что говорит этот юный голосок на шаг позади него. С чего вдруг Луна не может найти Луну? Потом Лукасинью вспоминает: Луной зовут фамильяра девочки. Бабушка Адриана всегда поджимала губы и цокала языком по поводу такого зазнайства, ведь ее внучка выбрала в качестве оболочки фамильяра животное – синего мотылька «сатурния луна». – Сеть отключилась, анжинью. Держись рядом со мной. Не отпускай мою руку. Я поведу нас туда, где светло и безопасно. Сто двенадцать шагов, потом остановиться. Лукасинью делает шаг во тьме. «И раз, и два, и три, и четыре». Туннель теперь кажется более пустым – меньше столкновений, голоса звучат подальше, – но каждый раз, когда Лукасинью сталкивается с кем-нибудь, он останавливается и молча повторяет последнюю цифру в подсчете шагов. Во время пятой остановки Луна его перебивает: – Почему мы все время останавливаемся? Цифры уносятся прочь, словно бабочки на карнавале. Лукасинью борется с желанием заорать на кузину от досады. – Луна! Я считаю шаги, и очень важно, чтобы ты мне не мешала. – Но цифры исчезли. По коже Лукасинью бегают мурашки от страха. Они потеряны во тьме. «Восемьдесят пять», – говорит Цзиньцзи. – Луна, хочешь помочь? – спрашивает Лукасинью. Он чувствует, как девочка кивает, по мгновенным сокращениям мышц в ее руке. – Давай превратим это в игру. Считай со мной. Восемьдесят шесть, восемьдесят семь… Лукасинью понимает по движению воздуха на лице, что достиг перекрестка. Звуки разносятся по новым тропам. Он чувствует запахи – плесень, вода, гнилая листва; пот Тве. Воздух из глубин города холодит кожу. Обогрев отключился. Лукасинью не хочет думать об этом слишком долго. «Поверни направо, девяносто градусов», – инструктирует Цзиньцзи. – Не отпускай меня, – говорит Лукасинью, и рука Луны сжимается, но тут их поджидает опасность. Цзиньцзи легко может считать шаги, но поворот – куда более тонкое действие. Если неправильно измерить угол, он потеряет просчитанную тропу. Лукасинью поворачивает правую ступню и прижимает пятку к подъему другой стопы. Похоже, его ступни расположены под правильным углом. Он поворачивает левую ступню параллельно правой. Тяжело вздыхает.