Угроза на Сану подействовала, ее не прельщала перспектива вернуться к метле и швабре. Во втором концерте она пела не только припевы, а весь текст. Поначалу робко, не выделяясь, но, когда уставшая Славская начала ошибаться, Сана взяла инициативу на себя и закрывала голосом ее огрехи. После концертов администратор сунул ей трешку со словами: — Ты принята в коллектив. — Вы обещали пять рублей за концерт, — напомнила Сана. — Первый концерт ты училась. Второй отработала нормально, но ты же видишь, на нас зрители не ходят. В лучшем случае ползала собираем. И это в пик сезона! — А я что могу поделать? — Старайся, — отмахнулся Мосягин. Следующим вечером концерты повторились. Сана уже хорошо владела репертуаром и чувствовала себя уверенно. Она пела от души, добавляла объем и сочность в голос солистки и тянула ноты, даже когда та закрывала рот. Мосягин уловил новое звучание песен и дал указание звукооператору уменьшить громкость микрофона солистки и увеличить громкость бэк-вокалистки. Во время второго концерта, когда Славская подустала, баланс еще более сместили в пользу вокалистки. И произошло чудо, зрители впервые потребовали песню на бис. Арина с радостью повторила песню, еще не понимая, что зрители видят ее, а слышат другой голос, более звонкий и мощный. На следующий день на концерты Славской пришло больше народу, а к концу недели «Зеленый театр» был полон. Зрители одаривали солистку цветами. 15 Букеты цветов сложили на заднее сиденье такси, оставив местечко для счастливой певицы. Иосиф Мосягин плюхнулся в кресло рядом с водителем и скомандовал: — В отель. Машина тронулась. За окнами проплыл фасад «Зеленого театра», где красовалась афиша следующих гастролеров «Веселых ребят». Такси выехало из парка «Ривьера», Арина Славская увидела серебристую рябь ночного моря и мечтательно произнесла: — Полдня буду отсыпаться, а потом завалюсь на пляж. Мне надо расслабиться. — Хотел тебя утром порадовать. — Мосягин обернулся и похвастался: — Я договорился о гастролях по всему побережью. Завтра мы в Гаграх, послезавтра в Пицунде. Билеты идут влёт! — Так сразу? Дай мне отдохнуть. — Надо пользоваться моментом, Тоня. Ты становишься популярной. — Ося, я не выдержу ежедневные концерты! — У тебя есть помощница. Вокалистка поддержит. — Что она может? Только подпевать. Эта выскочка никогда не училась вокалу. — Знаешь, мне показалось, — осторожно заметил Мосягин, — что Сана поет не хуже… — Не хуже меня? — возмутилась Арина. — Конечно хуже, — пошел на попятную администратор. — Ты красивая. — А голос? Я создала эти песни, а она копирует, как магнитофонная лента. Если я повышу на октаву, она сорвется. — Да не волнуйся ты так. Арина Славская — восходящая звезда. А эстрадные звезды — это прежде всего ореол, шарм, имидж. Голос вторичен. — Ты сомневаешься в моем голосе? — Арина шлепнула администратора по затылку букетом роз. — Я докажу, что ты глухой осел! — Приехали. — Мосягин потер уколотый затылок, щедро расплатился с таксистом и помог певице забрать все букеты. — Выспись, Ариночка. В одиннадцать завтракаем и переезжаем, — предупредил он. Перед вечерним концертом в Гаграх, когда группа собралась на сцене, Славская предупредила музыкантов, что в трагической балладе о погибшем солдате, где все хором тянули долгое «а-а-а», сегодня будут звучать только женские голоса. — Чем пронзительнее и выше, тем сильнее воздействие на слушателя, — добавила она и повернулась к Сане: — Ты меня поняла? Сана равнодушно пожала плечами: — Пронзительнее и выше, что ж непонятного. Славская ухмыльнулась и указала звукооператору: — На вокализе снижаешь музыкантов до фона, а наши микрофоны постепенно вытягиваешь вверх. Обязательная песня военной тематики звучала третьей в концерте. Для демонстрации вокальных возможностей Арина специально выбрала сложную для исполнителя композицию. К этому моменту ее голос достаточно разогревался, связки еще не уставали и находились на пике возможностей. Трагический вокализ звучал в концовке припева, его можно было тянуть сколь угодно долго, выжимая слезы у зрителей. Добравшись до решающего момента Арина начала без напряга: «а-а-а». Сана вторила ей: «а-а-а». Звукооператор возвысил громкость микрофонов над музыкой, и Арина выдала на пол октавы выше: «а-а-а». Сана повторила. Мосягин заинтересованно слушал, необычное исполнение походило на вокальную дуэль. Звукооператор сдвинул рычажки, прибавив микрофонам мощности. Арина взяла выше уже на целую октаву: «а-а-а». Сана подхватила тем же высоким голосом: «а-а-а». Соло-гитарист сыграл короткий проигрыш, дав возможность певицам перевести дух. Звукооператор сместил тембр микрофонов в зону высоких частот. «А-а-а» взяла еще выше Арина. Она пела на пределе своих сил. «А-а-а» тем же тонким голосом подхватила Сана. Мосягин заволновался, неужели Арина продолжит повышать ставку. Это опасно, связки могут не выдержать. Музыканты, разделявшие его тревогу, заиграли следующий куплет. Певицы спокойными голосами пропели партию. И снова припев со сложным вокализом. Славская с места в карьер начала на октаву выше: «а-а-а». Сана повторила словно вернувшееся эхо: «а-а-а». Арина, напрягая связки, на пределе возможностей выдала еще выше. Перед этим звукооператор сдвинул рычажки в диапазон максимального эффекта, и солистка услышала уникальное звучание своего голоса. Это триумф! Так она еще никогда в жизни не пела. Она победила! Однако Сана повторила вокализ, хотя без звонкости и блеска, как показалось Арине. Ну, погоди! Еще чуть выше — и она добьет бездарную певичку. Арина Славская — звезда, на которую ходит народ, а безымянная уродина со шрамом ее прислуга на сцене. Поддавшись эйфории, Тоня Курочкина, она же Арина Славская, попыталась взять ноту, которую никогда и в мыслях не брала, и на первом же пронзительном «а-а» сорвала голос. Но зрители не заметили провала, потому что Сана мгновенно подхватила партию и также высоко допела вокализ. Обескураженная Арина тяжело дышала в микрофон. Звукооператор быстро сориентировался, отключил солистку, прибавив громкость бэк-вокалистке. Сана завершила трагическую песню запредельно высокой нотой, словно оборванной пулей. Зал грянул аплодисментами. Ошарашенный Мосягин отдавал себе отчет, кому именно предназначены овации. Девчонка со шрамом могла бы стать суперзвездой, если бы не отталкивающая внешность. Аплодисменты продолжались, но они не будут вечными, требовалось спасать ситуацию, ведь концерт только начался. Администратор сделал знак гитаристам, чтобы они играли одну из мужских песен, во время которой солистка уходит переодеваться. Зазвучала музыка, Арина покинула сцену. Мосягин встретил ее за кулисами: — Что? Все плохо? — Не могу, — с трудом просипела Славская. — Концерт нельзя прерывать, иначе — неустойка. Закончится песня и ты выйдешь. Арина показала на беспомощное горло. — Надень короткое платье — и марш на сцену! У тебя есть грудь и ноги, двигайся, показывай тело. Остальное… — Мосягин нашел глазами вокалистку и приказал: — Ты будешь петь все! Сана кивнула, натолкнувшись на злобный взгляд Славской. Администратор встал между женщинами, успокаивая солистку: — Поправишь голос, и все будет по-старому. А сейчас у нас нет выбора. Вперед! На восстановление голоса Арине потребовалось три недели. Все это время на каждом концерте вместо нее пела Сана Шаманова. Она по-прежнему стояла в темном углу сцены в шляпе с опущенными полями, а зрители лицезрели пластичную и сексуальную Арину Славскую. Сана пела чисто, без устали, импровизируя и привнося в заезженные песни новое звучание. Славская поначалу возмущалась самоуправством выскочки, но ее популярность росла, ведь зрители аплодировали именно ей и ее считали звездой. Мосягин был доволен. Теперь не он, а его уговаривали приехать с концертами. Он ставил условие, что сам скупит все билеты на концерт. Фиксированную государственную цену с помощью заготовленных штампов он увеличивал в два-три раза и распространял обновленные билеты через экскурсоводов, администраторов ресторанов, пляжных фотографов и торговцев фруктами. Барыши росли, вместе с ними возрастал и азарт, а курортный сезон, как назло, заканчивался. В конце бархатного сезона Мосягин договорился о трех ежедневных концертах в «Зеленом театре» в Сочи. — С ума сошел! Я только что восстановила голос и не смогу петь так часто, — упрекала его Славская в номере гостиницы для интуристов. — Не парься, Тоня. Твоя задача выйти в красивом платье и показать себя. Если устанешь, есть кому поддержать. Как только Сана заметит, что ты не справляешься… Певица влепила администратору пощечину и указала на смятую постель: — Может горлопанка меченая и в постели меня заменит? — Ариночка, ну что ты, солнышко. Твое имя на афишах вот такими буквами. А где мы живем — в самом дорогом отеле, а в какие рестораны ходим — лучшие из лучших! Если бы билеты были в кассах, их скупили бы перекупщики, но я сам позаботился, и мы получим такой доход, что в Москве ты ни в чем не будешь нуждаться. Еще пятнадцать концертов и поедем домой. Мосягин попытался обнять певицу. — Да пошел ты! — Славская без злобы передернула плечами, села за столик перед зеркалом и принялась за макияж. За ее спиной в зеркале маячила пухленькая фигура администратора. Он на виду, а неприятно, хотя все лето живут вместе. Что же говорить про страшную вокалистку, которая таится в темноте на концертах и следит за каждым ее движением. Спина чешется от взгляда уродки. Еще обиднее, когда бэк-вокалистка исправляет ее ошибки. А все почему, Шаманова просто поет, а ей надо и петь, и выступать! Ноги до утра гудят от туфель на шпильках. Вспомнив про туфли Славская призадумалась. В руке она держала опустевший флакончик духов, который собиралась выбросить. Взгляд поискал что-нибудь тяжелое. Кажется, за сценой есть гири для цирковых номеров. Ну, держись, горлопанка! Перед выходом на сцену Сана сменила удобные джинсы и кроссовки на платье. Сунула ноги в закрытые туфли-лодочки, встала, чтобы потянуться за шляпой, и простонала. Зазвучали аккорды первой песни, голос Арины поднялся над залом. Через минуту в гримерку вокалистки сунулся озабоченный Мосягин. — Живо на сцену! — гаркнул он, но увидел на полу жирные пятна крови и испачканные кровью туфли. Скрюченная вокалистка выковыривала из ступни острые кривые осколки. Запах крови заглушал приторно-знакомый аромат духов.