Глава 14 Поев, мы поплотнее завернулись в плащи, улеглись спиной к спине и крепко прижались друг к другу, пытаясь сохранить хоть немного тепла. Я решил, что караулить третью ночь подряд не стоит, даже мне иногда необходимо отдыхать. Но совсем заснуть не получилось: сквозь шум реки мне все время чудились то гортанные голоса орков, то ржание их лошадей. Так что ночь для меня прошла в тревожной полудреме. Зато измотанная дневным переходом Урр заснула почти сразу и спала без задних ног. Как выяснилось утром, в самом прямом смысле этого слова. Попытавшись подняться, орчанка не смогла удержаться на ногах и со стоном свалилась обратно на плащ. После вчерашнего перехода у нее дико болели ноги, и каждый шаг становился мучительной пыткой. Я мог только посочувствовать. Попробовал размять степнячке сведенные болью мышцы. Это немного помогло, но боль оставалась. А я в очередной раз поразился, насколько у Урр гладкая и приятная на ощупь кожа. Пусть и заметно более плотная, чем у людей и тем более у эльфов. Точнее, эльфиек. Ладно, об этом в другой раз. Мы наскоро перекусили мясом из наших запасов, запив его парой глотков воды. Затем я оседлал лошадей, помог орчанке обуться и, прежде чем она снова начала изображать из себя превозмогающего невзгоды героя из песен менестрелей, закинул ее в седло. Моя спутница вспыхнула от возмущения, но у нее хватило ума не ругаться из-за того, что с ней, дочерью вождя, сейчас обращаются как с несмышленым ребенком. Я пошел первым, выбирая дорогу. Кобылу Урр вел под уздцы. Мой меринок послушно трусил сзади на длинном поводу, явно радуясь, что у меня наконец проснулась совесть и я больше не пытаюсь взгромоздиться на него верхом. Мы двинулись на север. Горы стали заметно ниже, но теперь их склоны были покрыты довольно густым лесом, в котором кривоватые березки соседствовали с совсем уж мрачными ельниками. Долго идти здесь напрямик, без дороги, было невозможно, и я после недолгих раздумий свернул на первую же попавшуюся тропинку. Звериную, если судить по кустам, смыкавшимся в густой свод на уровне моей головы. Ветки постоянно били меня по плечам и лицу, а Урр вообще была вынуждена лежать на спине своей лошади, обхватив руками ее шею. Но выбирать не приходилось, хорошо, что лошади вообще могли здесь пройти. Ждать здесь дорог, вымощенных каменными плитами, точно не стоило. На кости мы наткнулись совершенно случайно. Тропа вывела нас на заросшую подлеском полянку. Тоже не самое удобное для коней место, но здесь хотя бы можно было выпрямиться во весь рост. Когда у меня под ногой что-то хрустнуло, я в первый момент не обратил на это особого внимания. Подумаешь, на очередной сучок наступил. Но вниз все же посмотрел попристальнее, опасаясь попасть в щель между поваленными стволами или корягами. Сломать ногу в таких местах – раз плюнуть, лесу все равно, кто ты, последний из рабов или гордый Повелитель Тьмы. Однако под ногами оказалась не коряга и вообще не дерево. Покрытые клочками полуистлевшей одежды и полускрытые в лесной растительности, передо мной белели кости, явно принадлежащие разумному существу. Судя по их толщине и размерам, скорее всего, здесь остался лежать какой-то невезучий гном. Рядом с останками валялся плетеный короб. Большой и некогда крепкий, сейчас он лежал на боку и так зарос мхом, что больше напоминал останки трухлявого пня, чем изделие, вышедшее из умелых рук подгорного мастера. Внутри короба виднелись какие-то непонятные штуки, когда-то составлявшие имущество погибшего гнома. Возможно, что среди гнили и плесени могло найтись что-то, еще пригодное в дело. Но я не стал копаться в гнилом коробе. Лишь наскоро расковырял ножом мягкую лесную землю и сгреб туда останки, присыпав их землей. Могилка вышла так себе, но под тонким слоем почвы здесь лежал сплошной камень. Десяток длиннобородых высекли бы в таком королевскую гробницу для умершего сородича, но гномов с нами не было. Так что прости, борода, но это все, что могу. Кто умеет, пусть сделает лучше. Затем мы двинулись дальше. Я шел и размышлял, что за трагедия здесь разыгралась. Гном, похоже, странствовал по этим горам в одиночку. Короб выдавал в нем вольного старателя, ведущего поиски на свой страх и риск. Таких странствующих гномов можно встретить во всех землях, далеко от торных дорог и торговых путей. Ходят везде, рубят породу, копают шурфы, закладывают небольшие рудники и всюду суют свои хитрые носы в поисках добычи. В первую очередь гномов интересовало самородное золото, встречавшееся и в здешних горах, и особенно в речных наносах. Но годились и серебряная руда, месторождение меди или поделочный камень. А если находка того стоила, к ней можно было вернуться на разработку уже целой артелью. Бывало, на месте таких вот случайных находок возникали поселки, а то и целые города. Но бывало и по-другому. Сколько таких безвестных путников сгинуло в горах и лесах, не смогли бы подсчитать даже самые мудрые из гномьих старейшин. Гибли от болезней, лесных пожаров и наводнений, нападений хищников или разбойников. А еще от рук таких же бродяг, среди которых попадались хищники пострашней любого зверя. К чести гномов, довольно редко, но все же попадались. Черепа я не нашел, хотя его могли утащить и падальщики. Но никакой зверь не тронул бы старательский инструмент. Нож мог затеряться среди травы, но топора с киркой рядом с костями тоже не было, уж их я бы заметил. Похоже, кто-то их унес. Кто-то, кому мог пригодиться добротный инструмент гномьей работы. Инструмент унес, а тело так и не закопал, бросил. Тоже, видать, падальщик. Правильно говорят, что самый страшный зверь в глухом лесу – двуногий. Впрочем, одинокий старатель-мародер нам с Урр не опасен. Если, конечно, мы оба крепко не заснем у костерка. Тогда можно и не проснуться. Но гном погиб давно и вероятность наткнуться на его убийцу ничтожна. А вот куда подевались орки, пытавшиеся нас догнать, мне было гораздо интереснее. Но вокруг не было ни малейших признаков опасности, и мы продолжали движение. Похоже, что зеленокожие все же потеряли нас в здешнем лабиринте. Это было бы замечательно. Но главное, я видел, что горы становятся все ниже, а проходы между ними – все шире. Лес редел, распадаясь на отдельные перелески. Идти было все легче, и вскоре я снова, к неудовольствию своего мерина, влез в седло. Ничего, шагай, притворщик, скоро отдохнешь. Мы явно приближались к границе горной цепи, за которой лежали Пустоши. Наш длинный путь понемногу подходил к завершению. Верхом по горным лугам мы продвигались заметно быстрее, чем идя пешком по звериным тропам с лошадьми в поводу. Однако миновать горы окончательно нам в этот день не удалось. Солнце начинало закатываться за горные хребты на западе, пора было думать о ночлеге. Мы выбрали небольшую лощинку, вход в которую прикрывало несколько молодых деревьев. Завели лошадей, распрягли и привязали их. Начинались короткие сумерки. Уже взошедшая полупрозрачная луна и ясное небо, в котором виднелись первые звезды, обещали холодную ночь. Но мы с Урр решили пересидеть ее без костра. Сухих валежин мы не нашли, а сложить костер из молодых, еще полных сока деревьев означало выдать себя густым столбом дыма. И чьи глаза его заметят, неизвестно. Так что, перекусив, мы просто легли, снова прижавшись друг к другу для тепла. Отблески заката давно догорели, ночь вступила в свои права. Луна засияла над нашими головами, словно волшебная гномья секира, пролив на землю бледный свет, перечерченный удивительно резкими и четкими тенями. Уже сильно за полночь я услышал, как затопали, зафыркали встревоженные лошади. Прислушался, но ничего подозрительного не услышал. По ставшему внезапно бесшумным дыханию Урр я понял, что она тоже не спит и прислушивается. Но все вокруг было тихо, да и лошади вроде начали успокаиваться. Похоже, вокруг нашей стоянки опять бродил какой-то зверь. Пусть бродит, не медведь, и ладно. Ночь шла к завершению, но становилось все холоднее и холоднее. Даже наши верные плащи уже не спасали. Урр долго ворочалась под своим плащом, но холод был такой, что проняло и привычную ко всему степнячку. Она встала, подобрала саблю и прицепила ее к поясу. Махнула несколько раз руками, согреваясь. Затем вытащила из седельной сумки небольшой топорик и свалила молодую сосенку, росшую на склоне. Сноровисто разрубив ее на несколько кусков, Урр собрала деревяшки и двинулась вверх вдоль лощины. – Холодно, – объяснила она, заметив в свете луны, как я приподнял голову. – Пойду разведу костер между тех двух камней. Со стороны никто не заметит, а мы наконец согреемся. – Каких камней? – Я лениво повернулся, чтобы взглянуть на лощину. Когда мы становились лагерем, никаких камней я вроде бы не заметил. На склоне, на фоне звездного неба, действительно темнели две крупные глыбы. Да, странно, что мы сразу не встали там, была бы прекрасная защита от ветра. Да и костер из-за них никто не увидит, Урр права… Я еще лениво додумывал эту мысль, но внезапно меня обдало холодом. Этих камней не было, когда мы въезжали в лощину! Не было, потому что тогда бы мы их сразу заметили. Я вскочил, нашаривая рукоятку меча. Но в этот момент глыбы тоже задвигались. В темноте блеснули тусклым белесым светом круглые глаза с точками зрачков. Как у совы, только гораздо больше. «Камни», уже не таясь, распрямились и превратились в две огромные безобразные фигуры, размахивающие здоровенными дубинами. Пахнуло мерзким запахом тухлятины. Тролли, будьте вы прокляты! Причем сразу двое, что уже совсем плохо. – Урр, назад! – заорал я, кидаясь к орчанке. Но уродливые твари двигались с проворством, которого от них трудно было ожидать. Урр только и успела, что выронить дрова, когда первый из троллей выпустил дубину и схватил орчанку своими лапами, толщиной и видом напоминавшими скрученные древесные стволы, кое-где покрытые лишайниками. Что делает любая женщина, когда на нее из темноты выпрыгивает чудовище? Кричит, после чего обычно с чувством выполненного долга падает в обморок. Что делает орчанка, если чудовище, выскочившее из темноты, уже схватило ее и собирается отгрызть голову? Тоже кричит. Точнее, рычит. Со звериным рыком Урр извернулась в лапах тролля и высвободила одну руку. Не мешкая она вырвала из ножен саблю и ткнула клинком прямо в пасть схватившей ее твари. Тролль завыл и отшвырнул кусачую добычу. Орчанка отлетела прочь, выронив зазвеневший клинок и с размаху ударившись о камни. Она коротко вскрикнула, но попыталась встать. Нас разделяла всего пара моих прыжков, но тролль, размахнувшись, со всей силы ударил ее подобранной дубиной, отбрасывая в темноту. Я услышал лишь звук еще одного удара и сухой треск. Как будто сломали ветку. Кажется, я сам зарычал. Отвечая хозяину, мой меч блеснул белым сполохом огня вдоль клинка, руку обдало холодом. В такой ярости я не был, даже когда рубился с Перворожденными внутри Черного замка. Время привычно замедлилось, потускнели запахи и звуки, нелепые фигуры троллей, казалось, застыли, еле двигаясь во внезапно загустевшем воздухе. Шаг вперед и влево. Навстречу плывет сучковатая дубина в мой рост. Поздно и слишком медленно. Чудовищный удар обрушивается на землю в том месте, где я только что был. Но меня там нет, я уже сбоку, и, пока тролль этого не понял, я поворачиваюсь и с размаха рублю его по ручище, сжимающей дубину. Хруст костей, тролль с воем роняет оружие вместе с отрубленной кистью. Обратным движением снизу вверх я полосую его по открывшейся шее, перерезая горло. Вой переходит в булькающий хрип, но это еще не конец. Северные тролли живучи, и даже такие, смертельные для большинства существ, раны их убивают далеко не сразу. Второй тролль уже рядом, добить раненого времени не остается, и все, что я успеваю сделать, это, крутанувшись, с размаху рубануть первую тварь по ноге. Ноги у троллей кривые, как корни северной березы, и такие же твердые, только во много раз толще. Отрубить ногу одним ударом невозможно, но тролль спотыкается и рушится на землю, заставляя второго отшатнуться назад. Тот тупо топчется на месте и никак не может решить, с какой стороны быстрее обойти тушу упавшего собрата. Но я не собираюсь давать ему время для размышлений. Два шага в обход лежащей туши, еще шаг, замах – и удар по кривым корявым ногам. Тролль вскидывает дубину, чтобы вогнать меня в землю, но я по-прежнему слишком быстр для него и, продолжая движение, успеваю вспороть клинком блекло-белое в свете луны пузо. Хлюпанье, резкий тошнотворный запах усиливается, тролль, сгибаясь, хватается лапами за живот, пытаясь удержать выпадающие кишки. Ему уже не до меня, и следующим ударом коротко блеснувший клинок сносит чудовищу голову. Обезглавленное тело какое-то время продолжает стоять, шатаясь, а потом с грохотом заваливается на землю. Я резко выдыхаю, и время возвращается к своему привычному ходу. На плечи навалилась такая тяжесть, словно я тащил тролля на себе. Меня изрядно пошатывало, ноги дрожали, и я вынужден был опереться на меч. Это ничего, это пройдет. Черный клинок вытягивает из меня в бою слишком много сил, но сегодня это было необходимо. Обычным клинком пропороть троллью шкуру очень непросто, и мой меч в который раз меня выручил. Я огляделся вокруг. Уже понемногу светало. Уютная лощинка, в которой мы остановились, была вытоптана, кусты поломаны. Из туши убитого тролля продолжала литься кровь, из разреза в брюхе свисали уродливые петли кишок. Вонь стояла жуткая. Мой первый противник, несмотря на страшные повреждения, еще был жив. Выдавало это лишь хриплое дыхание. Тролль лежал неподвижно, возможно, рассчитывая, что я уйду и он сможет уползти. Забьется в какую-нибудь расщелину и попытается затянуть раны. Но пока он угрозы не представлял, и я первым делом решил заняться Урр. Орчанка продолжала лежать в том же месте, куда ее отбросил удар тролля. Ее тело было полускрыто среди камней, и, лишь подойдя ближе, я понял, насколько все плохо. Живые, даже тяжело раненные, не могут лежать вот так, с бессильно запрокинутой головой и неестественно вывернутым телом. Убил ее тролль или удар о камни оказался слишком сильным, но Урр, веселая и бесстрашная степная воительница, была мертва. – Урр, как же ты так? – тихо сказал я, опускаясь на колени рядом с нею. Глаза Урр по-прежнему были открыты, но вместо уже привычных лукавых огоньков в них плавала та тьма, над которой даже я, именующийся Властелином Тьмы, был не властен. – Урр! – позвал я снова, еще на что-то надеясь и одновременно понимая, что надеяться не на что. Всех моих сил не хватит, чтобы воскресить мертвого. Не смогу. И никто не сможет, даже эльфийские маги – величайшие целители этого мира. Но разве от этого легче? Я встал, поднял меч и подошел к троллю. Вот он все не умирал. Возможно, он смог бы выжить, о тролльей живучести ходили легенды. Но он убил мою Урр, и никакая живучесть ему уже не поможет. Я мог растянуть его мучения, медленно добивая его несколько дней подряд и не нанося завершающего удара. Искушение поступить именно так было очень велико. Но я понимал, что тупая тварь даже не поймет, почему я стремлюсь причинить ей столько боли. Они охотились, просто охотились и наткнулись на добычу, с которой не смогли справиться. И убили Урр. Просто потому, что они так живут. И объяснить что-то этим древним созданиям из ночных кошмаров было невозможно. А воскрешать мертвых я не умею. Зато умею другое, и умею хорошо. По верованиям южных орков, погибшие в бою уходят в Верхнюю Степь в окружении убитых врагов. И чем больше врагов погибло, чем сильнее эти враги, тем лучше. Не знаю, правда ли это, но если правда, Урр уйдет по этой дороге не одна, а со свитой, достойной дочери вождя. Пусть будет так! Мой меч коротко свистнул, и голова тролля откатилась в поломанные кусты. Я задержался на месте ночного боя только для того, чтобы похоронить Урр. Завернув тело орчанки в плащ, я завалил его грудой камней так, чтобы ни один падальщик не добрался до моей Урр. Хоронить троллей сил не осталось, да я и не собирался. Затем я поехал дальше на север. Через два дня встретил передовые разъезды Черного замка. Еще несколько дней пути, и на горизонте показался знакомый силуэт самого замка, во дворе которого я и узнал, что на нас движется войско Королевств Запада. Я вернулся вовремя. На войну, которой я не хотел, но которая все же началась. Часть третья Глава 1 Картину, открывавшуюся передо мной при взгляде из бойниц сторожевой башни, трудно было назвать приятной для глаз. Моих глаз, естественно. Взор любого менестреля или сказителя Светлых народов она, напротив, должна была несказанно обрадовать. А то и вдохновить на создание еще одной героической песни. Ибо что может быть отрадней, чем взятая Светлым воинством в железное кольцо осады цитадель Тьмы? Впрочем, осада только начиналась. Пока к стене осторожно приближались лишь небольшие группки особо отважных или особо глупых воинов. Хотя и они сейчас предпочитали не геройствовать, укрываясь за тяжелыми осадными щитами. Щиты явно были заготовлены загодя и привезены сюда в обозе осаждающих. Сейчас этот обоз понемногу разгружался. Когда его полностью разгрузят, он поползет назад, чтобы через несколько недель снова вернуться со свежими запасами. И так, пока не кончится осада. Сюда обоз повезет еду и подкрепление, обратно – раненых и тела павших героев и предводителей. Тем временем под прикрытием передовых отрядов Светлые обустраивали лагерь. Ровными, ну, почти ровными линиями вырастали ряды палаток. Простые, из некрашеного полотна – для рядовых солдат, крашеные, с геральдическими щитами над входом – для благородных или считающих себя таковыми рыцарей. Кое-где среди палаток уже поднимался дым походных костров. А вот гномьего лагеря, состоявшего обычно из поставленных в круг фургонов с кожаными, чтобы не загорелись от случайно залетевшей искры, навесами, я пока не видел. Возможно, в толчее громадного обоза и затерялось несколько гномьих повозок, передвижных мастерских для кузнецов и оружейников, какие всегда есть при любом войске. Но пара гномов – это не закованный в железо гномий хирд, почуявший запах близкой добычи. Подгорный народ упрям, и, уж если бы они сюда заявились, заставить их убраться назад было бы тяжело. Но пока гномы, похоже, решили выждать. Чего нельзя сказать об эльфах. Высокие эльфийские шатры, стоявшие в отдалении от остального лагеря, напоминали миниатюрные остроконечные горные пики, занесенные свежевыпавшим снегом. Казалось, что они светятся на фоне довольно блеклой растительности пустошей. Я знал, что ночью, расцвеченные огнями, они будут казаться еще выше и прекраснее. По сравнению с ними людские палатки выглядели как портянки рядом с кружевом, хотя и брали верх числом. Несколько конных эльфийских разъездов уже рыскали вокруг лагеря по пустоши, выслеживая лазутчиков или возможную засаду. Нападение на идущее походным порядком войско на первый взгляд казалось заманчивым, но я знал, что Светлые именно этого от меня и ждали, и предпочел не губить своих воинов в безнадежных атаках. Можно презирать эльфов за их высокомерие в отношениях с другими расами, но бойцы они действительно грозные, а застать врасплох эльфа, ожидающего нападения, практически невозможно. Так что пусть пока ездят, как им вздумается. Взять Черный замок с наскока в конном строю они все равно не смогут. Пусть вместе с союзничками померзнут в ночных караулах, постреляют на любой подозрительный шорох, померяются дальностью стрельбы с замковыми «скорпионами». Пусть, я подожду, пока эта осада из героического деяния не превратится в обычное унылое и тяжелое занятие. Гордые Перворожденные со своими возвышенно-обостренными чувствами повседневную рутину войны, о которой и песни не сложишь, переживают гораздо тяжелее, чем более привычные к таким вещам людские армии, и довольно быстро скисают. Жаль, что угроза со стороны Орды отнимает у меня возможность выждать хотя бы месяц. Но пару недель осады я могу потерпеть даже сейчас. Сама по себе осада меня не слишком пугала. Только на моей памяти Черный замок осаждали трижды. Первый раз, когда я, молодой и гордый, неосмотрительно дал Светлым возможность сразиться в поле, надеясь на численное превосходство своей армии. Они чуть не добились успеха. Эльфийские лучники легко перебили моих стрелков, волшебники Светлых совместными усилиями прикрыли свое войско от магии Тьмы, а закованные в сталь клинья гномьего строя врубились в мою пехоту. Темное войско дрогнуло и попятилось. Отступление переросло в бегство, мы не успели ни поднять мост, ни захлопнуть ворота. Светлая армия тогда сумела прорваться за стены Черного замка, схватки шли уже в коридорах и переходах, ведущих в саму Цитадель. Спасло меня от позорного поражения лишь чудо, а точнее, гномья жадность. Попав внутрь, гномы просто обезумели от обилия добычи и, вместо того чтобы закончить бой, а уже потом начинать собирать трофеи, устроили безудержный грабеж, которому позавидовали бы орки. Как обычно в таких случаях, быстро обнаружились обиженные и обделенные, всплыли старые клановые обиды и упреки в присвоении родовых реликвий, кое-где гномы уже вцепились друг другу в бороды, не обращая внимания на продолжавшийся вокруг бой. В гномьих, да и не только гномьих сказаниях и песнях потом говорилось, как подлый Черный Владыка, предчувствуя неминуемый конец, чародейством свел с ума предводителей гномов, заставив их в безумии рубить своих же воинов. Клянусь Тьмой, если что и свело их тогда с ума, то это звон золота и блеск драгоценных камней, а никак не мое чародейство. Мне, прямо скажем, в тот момент было совсем не до колдовства. С немногими оставшимися на ногах Черными рыцарями я яростно рубился с эльфийскими воителями, пытаясь не дать им прорваться внутрь Цитадели. Под ногами громоздились трупы, доспехи из черненой стали перемешались с серебристыми, было скользко от пролитой крови, и в какой-то момент мне стало жутко от мысли, что все, не удержимся. И когда, перешагнув через очередного падающего золотоволосого воина, я не обнаружил перед собой нового противника, какое-то время так и стоял с занесенным для удара мечом, не понимая, что мы все же отбились. Хотя «отбились» – это, конечно, сильно сказано. Стычки в замке продолжались всю ночь, только к утру мы выбили последних гномов, сопротивлявшихся с яростью обреченных и предпочитавших погибнуть, но не бросить добычу. По всему замку лежали тела павших. Потери были чудовищны. Погибла бо́льшая часть защитников Черного замка, включая почти всех замковых волшебников. Уцелело лишь двое не самых сильных колдунов, да еще несколько учеников, которым было еще далеко до настоящих магов. Бо́льшая часть баллист и «скорпионов» на внешних стенах и башнях сохранилась, но стрелять из них теперь было почти некому. Выбитые ворота я просто велел наглухо завалить камнями и обломками колонн. Прошло почти два века, но и сейчас я хорошо помню, как мы, немногие уцелевшие, мрачно стояли на стенах и молча ждали второго, последнего для нас штурма. Но он не состоялся. Светлые войска тоже понесли потери, да такие, что на повторную атаку они уже не решились. Эльфы, потерявшие в бою цвет своего войска, ушли сразу, унося с собой тела павших сородичей. Гномы и люди, оставшись без военной и особенно без магической поддержки Перворожденных, тоже предпочли не рисковать и отступили. Мертвых союзники хоронили неделю, после чего уцелевшие двинулись на запад вслед за эльфами. Продолжать войну у них сил не было, хотя у меня в замке осталась лишь горсточка людей и орков. Вторую осаду, вошедшую в историю как Долгая, устроили тоже эльфы. В этот раз они пришли под стены моей крепости без союзников. Я не собирался повторять своих ошибок, войска в поле не вывел, и предводитель Высокорожденных долго изображал из себя статую в сияющей броне перед поднятым мостом. В сердцах эльф поклялся не отступать, пока Черный замок не падет к его ногам. Потянулась осада. Ров, заполненный горячей, почти кипящей, водой из подземных источников, не давал эльфам возможности добраться до стен. Да и на стены еще требовалось забраться. Эльфийские лучники были несравненны, как всегда, но проигрывали в дальности выстрела башенным стрелометам. Перворожденным явно не хватало хитроумных гномьих осадных машин, а признаться в этом хотя бы самим себе и послать за гномьими мастерами не позволяла эльфийская гордость. Дни шли за днями, месяцы за месяцами, а эльфы упорно мерзли в осаде, удерживаемые дурацкой клятвой своего вождя. В итоге их терпение все же лопнуло, и предводитель эльфов вызвал меня на поединок. Просто бой на мечах один на один без всяких дополнительных условий. Мне самому эта дурацкая осада уже смертельно надоела, поэтому я вышел на бой с огромной радостью. Эльфы потом сложили долгую и достаточно тоскливую, на мой взгляд, песню об этом поединке. В ней долго восхваляется красота, мудрость и храбрость их предводителя, меня тоже упоминают, неизменно с эпитетами типа «темный», «злобный» или «жестокий». В общем, я победил, хотя и далось мне это нелегко. До того как окончательно рухнуть на землю, эльф четыре раза умудрился прорубить мой доспех. Пятую рану, точнее ожог, я заработал, когда подобрал меч своего противника. Проклятая железка умудрилась плюнуть в меня огнем из сверкнувшего навершия. Клинок я все же унес в замок, где присоединил к своей заметно подросшей коллекции военных трофеев. Оставь я этот меч возле тела хозяина, наверняка эльфы нашли бы, кому его вручить для свершения праведной мести. А так осиротевшее войско, не переставая скорбеть, мигом избрало себе нового вождя и чуть ли не галопом умчалось в юго-западном направлении. Перворожденные даже выборы нового вождя умудрились завершить за день, хотя обычно эльфам в таких случаях недели не хватает, чтобы каждому выговориться. Тело погибшего героя они торжественно унесли с собой, за что я им был очень благодарен. В эльфийской песне утверждается, что я собирался бросить убитого на съедение волкам, и лишь верный конь героически умчал его бездыханное тело, спасая от этой скорбной участи. Конь там действительно был, на нем мой поединщик приехал к месту битвы, и на нем же увозили тело в эльфийский лагерь. Но ничего героического в этом, как по мне, не было. Хотя такой вариант заметно лучше гномьих песенок про Долгую осаду. Не вдаваясь в прочие детали, отмечу лишь, что, по мнению гномов, я успел не только зарубить эльфа, но и напиться его крови, после чего надругался над его трупом на глазах всего эльфийского войска. Совсем гномьи сказители совесть потеряли, раньше они меня больше в непотребствах с драконами и прочими чудовищами обвиняли. А плодами подобных союзов, по мнению подгорных бардов, я увеличивал численность своего войска, из этих плодов на сегодняшний момент в основном и состоящее. Причем время от времени, согласно этим песням, у меня рождался особо злобный и ужасный отпрыск, несущий лютую гибель всему живому. И всем была бы полная погибель, если бы не очередной гномий герой с верной секирой и бородой наперевес, который каждый раз спасал этот мир. Но вот в некрофилии прямо на поле боя меня еще не обвиняли. Видимо, автору сей потрясающей версии или кому-то из его ближайших родичей довелось поучаствовать в прошлой осаде. Вот и отомстил, хотя и довольно своеобразно. Заодно и эльфам насолил. Третья осада была намного короче и кончилась весьма прозаично, почему и осталась безымянной. Армия сил Света в этот раз состояла из людей, на штурм не рвалась, клятв не давала. Они простояли под стенами чуть дольше месяца, вяло перестреливаясь с моими стрелками, доели запасы провизии и, сочтя свой долг перед Светом выполненным, двинулись обратно. По слухам, их успели при отходе слегка потрепать некоторые орочьи племена и дикие тролли, но я к этому никакого отношения уже не имел. Орки просто защищали свои земли и охотничьи угодья, а тролли, как обычно, жрали все, точнее, всех, кого смогли поймать. Утром следующего дня из лагеря осаждающих на запад поползла бесконечная вереница возов в сопровождении всадников. Как я и предполагал, разгрузившись, обоз Светлых сил поторопился убраться. Ждать их обратно с припасами и подкреплениями надо будет дней через двадцать – тридцать, не раньше. Вскоре после отбытия обоза с другой стороны лагеря выехала целая процессия с парой белых флагов и медленно направилась прямо к замку. Похоже было на посланников для переговоров, и я приказал не стрелять. Доехав до рва, посольство Светлых разделилось. Бо́льшая часть всадников так и осталась стоять на месте, а на подъемный мост не торопясь въехали трое. Под первым величественно выступал норовистый жеребец ньюгоротской породы. Этих коней, славящихся своим умением с места рвануть в галоп, выводили специально для тяжелой рыцарской конницы, и стоил такой скакун немало. Породистая зверюга злобно фыркала сквозь прорези стального наголовника и бухала подкованными копытами так, словно вознамерилась лично разнести мост в мелкие щепки. Впрочем, даже замысли он такое, благородного скакуна ждало бы разочарование. Старый мост изрядно повредили во время Первой осады, и восстанавливали его, а точнее практически построили заново, лучшие из гномьих мастеров, которых я сумел найти. Я тогда не поскупился и, хотя обошлось это не дешево, никогда не жалел о сделанном. Новый мост был прочнее и гораздо шире прежнего, сейчас на нем легко разъезжались два груженых воза. Конница же по мосту могла двигаться колонной по четыре тяжеловооруженных всадника в ряду. Так что, возымей посланцы Светлых сил такое желание, они вполне могли бы ехать рядом и при этом даже не толкаться бронированными локтями. На две трети каменный мост лежал на вырастающих прямо изо рва мощных каменных колоннах, смыкающихся наверху в изящные арки. Последняя треть была сделана из толстых деревянных брусьев, собранных в полотно подъемного моста, сейчас, естественно, поднятого и встречавшего незваных гостей шипами своего окованного железом брюха. Всадники остановились, один из прибывших гулко затрубил в рог, а знаменосец начал размахивать белым флагом. Я приказал пропустить их внутрь. Застучали цепи, и перед всадниками с жутким скрежетом опустился подъемный мост. Поплыла вверх шипастая кованая решетка, скрываясь внутри надворотной башни. Затем стража открыла ворота, чтобы посланцы Светлых могли попасть внутрь. Послы не стали мешкать и въехали сквозь арку воротной башни во внешний двор замка, лежащий между первым и вторым кольцами стен. Теперь я мог хорошо рассмотреть их сквозь ту же бойницу, через которую еще недавно наблюдал другое посольство, орочье. Зачастили ко мне послы, вот только к добру ли это? Что ж, посмотрим, кто меня посетил на этот раз. Первым из темного проема ворот показался некий благородный рыцарь, блиставший начищенными доспехами. В одной руке он небрежно держал поводья, второй опирался на рукоять длинного меча, висящего на поясе. Ехал рыцарь, гордо откинувшись в седле и упираясь спиной в высокую заднюю луку. При копейной сшибке такие седла весьма удобны, они помогают удержаться после удара копьем, но вот из лука с них не постреляешь. Да и рубиться на мечах хорошо только с такими же бронированными и малоподвижными противниками. Щит и копье у всадника отсутствовали, так что я не мог определить по гербу, кто именно пожаловал ко мне в замок. Попона коня была кольчужной, для защиты от стрел, гербов на ней я тоже не увидел. За рыцарем на конях попроще ехали еще двое. Первый, тоже в полном доспехе, но без шлема, держал в руке рог, второй – белый флаг, закрепленный на копье. Всадники тем временем спешились, и их повели дальше. Ворота за посланцами закрылись. Их оставшиеся снаружи соратники продолжили обозревать высящиеся перед ними стены, тыкая в них пальцами. Могу побиться об заклад, там пара командиров высокого ранга, а то и королевских кровей. И обсуждают они сейчас не переговоры, а то, как именно будут эти стены штурмовать. Ну что же, пусть подумают. Им это полезно. Посланника Светлых я принял в том же тронном зале, что и орочье посольство. Морок решил на этот раз не использовать, много чести. Облачился в вороненые доспехи, накинул сверху плащ и этим ограничился. Про Черный замок среди людей Запада и так ходит достаточно жутких легенд, незачем их пугать лишний раз. Помрет посол от ужаса, доказывай потом, что это не я его черной волшбой изничтожил. Кроме того, оставалась надежда договориться с этими героями по-хорошему. Для них война с Черным Властелином – деяние, достойное величайших героев, но мне сейчас не до эпических битв с паладинами Света. С каждым днем Орда Глуума становится все сильнее, и это надо помнить. Я сидел на троне и ждал послов. Вспомнив о событиях, произошедших не так давно в этом самом зале, я на всякий случай еще раз проверил, легко ли выходит меч из ножен. Плащ, укрывавший мою фигуру, при необходимости можно было легко сбросить, чтобы не сковывал движения. Наконец послы добрались до тронного зала. Первым вошел, звонко цокая латными башмаками по каменным плитам, давешний рыцарь. Войдя, он остановился на мгновение, дождался, пока его спутник вновь протрубит в рог, и двинулся дальше. То ли стены зала так преломили звуки, то ли у трубача не хватило дыхания после переходов по бесконечным лестницам и галереям замка, но сигнал получился не чистым и грозным, а хриплым и довольно мерзким. Даже знаменосец покосился на союзника и недовольно поморщился. Я с удовольствием представил себе, как светлые маги будут мучиться над несчастным инструментом, выискивая наверняка вселенную в него мною порчу. Рыцарь тем временем прошествовал через зал и остановился прямо перед возвышением с троном. Он принял горделивую позу, задрав нос настолько высоко, насколько ему позволяли доспехи. Несмотря на серьезность момента, мне стало смешно. Сей образчик истинного рыцарства явно пару раз лицезрел эльфийских Владык и теперь пытался подражать горделивым манерам Перворожденных. Получалось не очень, эльфийской грации не научишься за один день, с ней надо родиться. Неудивительно, что эльфы, насмотревшись на вот таких, лишний раз убеждались в собственной исключительности. Кольцо на безымянном пальце левой руки налилось холодом и слегка сдавило мне палец, призывая к вниманию. А посол-то у нас не простой! То ли на него какое-то заклятие наложили, то ли какая-то из вещей содержит магическую энергию. Само по себе это еще ни о чем не говорило. Заговоренными могли быть меч или доспех, амулет или оберег. Светлые обожали таскать на подвиги такие вещи. Я слегка скосил глаза на ближайшего из моих магов, тот на мгновение прикрыл веки и кивнул. Тоже заметил. Посмотрим, что будет дальше. По крайней мере, эту магию, в отличие от волшбы орочьих шаманов, мы все почувствовали заранее. А значит, неожиданной она не будет. Посол тем временем извлек из-за пояса длинный пергаментный свиток, украшенный множеством печатей. Откашлялся в шлем с таким звуком, что я задумался, а зачем ему вообще трубач с рогом, и так неплохо выходит. Затем рыцарь развернул свиток и, с лязгом отставив в сторону бронированную ногу, видимо для большей внушительности, начал свою речь: – Владыка Тьмы, Повелитель Зла, тиран и ужас Северных земель, мнящий себя вечным! Хорошее начало. После такого вступления надежда договориться угасла, как последний язычок пламени в догорающем костре. – …к тебе обращаются могучие короли Запада, венценосные Повелители Аквитона, Карака и Вестланда! Презренные степные орки вновь нарушили перемирие. Они захватили и уничтожили славный торговый город Барк, убив почти всех его жителей. Но гибель этих безвинных не останется неотмщенной! Вместе с нашими доблестными эльфийскими союзниками мы незамедлительно двинулись в этот поход, чтобы покарать воспрявшее в мире зло. О эти великие и мудрые короли Запада вместе с их доблестными и столь же мудрыми эльфийскими союзниками! Город разграбила Орда, а свое войско они привели на Север. Причем привели подозрительно быстро. Такое ощущение, что войско у них уже давно было собрано и ждало только приказа выступать. Похоже, договариваться со мной они не собираются. Ладно, а что-нибудь по делу в этом свитке есть? – …ты обязан покарать своих рабов, нарушивших договор о вечном мире! Все уцелевшие жители доброго города должны быть освобождены! Им надо возместить потерю имущества, торговцам – стоимость украденных товаров, а сам город восстановить. Все, война неизбежна. Даже если я соглашусь на эти условия, гномы за разрушенный город выставят такой счет, что его никто не сможет оплатить. Просто потому, что в нашем мире такого количества денег нет и никогда не будет. – …столетиями Черный замок был угрозой для свободных народов. Пришло время положить этому конец. Тебе не выстоять против нас в открытой битве, а мы не отступим от своих намерений. Если хочешь сохранить свою жалкую жизнь, признай свое поражение! Сдай замок, магическое оружие и артефакты, открой темницы и освободи своих пленников… На этом месте я поперхнулся. Каких, Тьма побери, пленников я им должен освободить?! Десятки соблазнительно полуодетых эльфийских дев, непременно закованных в тяжелые цепи и тщетно выглядывающих из-за тюремных решеток в ожидании своего спасителя, существуют лишь в песнях всевозможных менестрелей. Да еще в распаленном оными песнями воображении полупьяных юнцов в тавернах, где такие песни обычно и исполняются. При королевских дворах такую чушь давно не поют, там принято петь о сражениях и героях древности, а если для королевы – то о любви возвышенной, с красивыми страданиями. А я обычно выступаю причиной скорой разлуки влюбленных, но никак не их главным тюремщиком. Исключения из этого правила редки, а причина проста – поют-то обычно о собственных предках, это каким же… кхм… героем должен быть уважаемый предок, чтобы угодить ко мне в подземелье? Конечно, в Черном замке есть тюремные камеры. Вот окон с решетками нет, зачем они в подземельях? Обычно в камере имеется лишь небольшое отверстие над дверью, выходящее в тюремный коридор. Пленники у меня тоже есть, камеры далеко не всегда пустуют, но если перед этим не было какого-то крупного сражения, то узников в моих подземельях обычно несколько десятков, а не несчетные тысячи. Может, выполнить требования осаждающих и выпустить несчастных – прямиком в их лагерь? Я невольно усмехнулся, представив себе лица предводителей Светлой армии, узревших, ради кого они затеяли этот поход. Помощник казначея, пойманный на воровстве и до сих пор не повешенный исключительно по моему недосмотру. Четверо северян из последнего пополнения, обнаружившие здесь своего кровника и удачно завершившие давнюю вражду между двумя родами прямо в казарме. Два очередных искателя приключений из Вольных баронств, спьяну напавших на мою пограничную стражу, дюжина каких-то чокнутых гномов, пытавшихся незаметно пробраться в замок и спереть очередную реликвию гномьих кланов. Дикие орки Севера, которые все никак не могли понять разницу между едой и моими людьми. Несколько разведчиков и шпионов сопредельных государств, пойманных на границе или разоблаченных в моих городах. Важных особ среди последних вроде не числилось. На плененных эльфийских дев явно был не сезон. Действительно, отпустить, что ли, всех? Впрочем, в свитке от меня требуют еще сдать замок и магические артефакты. Жаль, идея одним махом освободить себя от большей части узников, которых надо постоянно кормить и охранять, увяла на лету. – Повелители Запада ждут твоего ответа, Владыка Тьмы! – напомнил о себе заскучавший посол, внушительно скрипнув доспехом. – Какие именно Повелители, люди или эльфы? – поинтересовался я скорее из вежливости. По большому счету мне было все равно. Посланник еще более гордо распрямился, хотя, казалось бы, куда еще, упер латную рукавицу в бок и провозгласил: – Я обращаюсь к тебе от имени трех величайших королей Запада! Но эльфийские Владыки, наши верные союзники, полностью согласны с нами и поддерживают наши требования! – А если я не приму требования величайших королей Запада и их верных длинноухих союзников? Лицо посла побагровело от гнева, но он нашел в себе силы ответить: – Тогда ты познаешь гнев Запада и силу наших мечей! Ты не сможешь отсиживаться за этими стенами вечно. Мы же не уйдем отсюда, пока ты не сдашься на милость Повелителей Запада!