22 ноября 2016 года, вторник Вскоре раздался еще один звонок, на этот раз от Эстибалис. — Жду тебя в аптеке твоего друга Асьера, — бросила она мне, и голос ее не предвещал ничего хорошего. — Я нашла его тело, оно лежит на полу. Я пулей помчался вниз по лестнице, стараясь ни о чем не думать; в мозгах все еще стоял туман от недавнего крепкого сна. Мне не приходило в голову, что с Асьером может случиться что-то плохое. Он был слишком устойчив — скала, а не человек, что-то непоколебимое и цельное. За почти четыре десятилетия нашего знакомства я ни разу не видел, чтобы он дрогнул или сломался. Нет, с ним ничего не могло случиться. Я добрался до заведения своего друга минут через пять, Эстибалис кивнула мне с порога. В аптеке, которая некогда перешла к Асьеру по наследству, время словно остановилось: пол шашечками, как шахматная доска, флаконы из лиможского фарфора, где хранились активные вещества, старинные медные весы. Но, увидев Асьера в забрызганном кровью белом халате, неподвижно лежащего на полу девятнадцатого века, я почувствовал, как мое сердце будто провалилось вниз. Я бросился к другу, пытаясь нащупать у него пульс. Эстибалис озабоченно смотрела на меня. — Успокойся, Унаи. Он не мертв, просто без сознания. Не знаю, почему, черт возьми, «Скорая» до сих пор не приехала, — я вызвала ее давным-давно. У Асьера рассечена бровь, поэтому столько крови. Похоже, его ранили в голову и оставили лежать в нокауте. Было чуть больше половины восьмого, Витория лениво просыпалась. Большинство лавочек Старого города открывались после десяти, но на улицы уже выходили сонные люди, добиравшиеся до работы на автопилоте. Никто и представить себе не мог, что на полу в аптеке лежит окровавленный фармацевт. Я не мог прийти в себя от потрясения. Мимолетная мысль о том, что друг, которого я знал с первого класса, может быть мертв, парализовала меня, и на мгновение я усомнился, насколько разумным было мое решение вернуться в полицию, тем более в отдел уголовного розыска, работа в котором подразумевала столкновение с мертвыми телами каждые несколько недель. Готов ли я к этому? Я действительно этого хочу? К счастью, голова у Асьера оказалась покрепче моей — по крайней мере, затылочная кость, где растущая на глазах шишка свидетельствовала о том, что кто-то ударил его по затылку. Но больше всего впечатляла кровь, хлеставшая из правой брови. Потом я заметил, что в руке у него что-то зажато, и это мне не понравилось. Я взял салфетку из туалета для персонала, чтобы вытереть кровь, а заодно осторожно, потихоньку от Эстибалис, разжал кулак. «Позволь мне для начала поговорить с ним», — умолял я Эсти взглядом, когда мы тащили тело Асьера в заднюю комнату, где у него имелся небольшой кабинет. Напарнице это вряд ли пришлось по вкусу, но она вняла моим просьбам и согласилась. В подсобке стояла софа, на которую мы уложили Асьера. Вскоре он зашевелился и открыл глаза. Лицо его исказила гримаса острой боли. «Как ты?» — жестом спросил я друга. В этот миг я ненавидел себя за то, что не могу говорить. Я даже не смогу объяснить ему, как переволновался за него, как на долю секунды испугался, что он мертв. — Круто меня отделали, — с отвращением пробормотал Асьер, глядя на окровавленный халат. — Помоги мне избавиться от этого дерьма. Через полчаса придут фармацевты; не хочу, чтобы они знали о случившемся. Слышишь меня? Они ничего не должны знать. «А что случилось?» — Я показал ему экран мобильного. — Какой-то придурок подкрался сзади, ударил меня по голове, и я потерял сознание. Скорее всего, какой-то начинающий наркоман… как же я от них устал! Давай посмотрим, не украл ли он что-нибудь, — сказал он, силясь подняться. Я удержал его и вновь уложил на софу. «Ты его не видел?» — настаивал я, тыча пальцем в экран. Раздраженно подумал: «Почему ты лжешь мне, приятель?» — Я стоял у электрической панели и включал свет; сдуру оставил дверь незапертой, и кто-то ударил меня сзади. «Все равно не верю», — подумал я. «Асьер, перед тем как напасть сзади, тебе рассекли бровь; ты защищался, у тебя костяшки пальцев разбиты в кровь. Ты видел его, чувак. Ты знаешь, кто он, но не хочешь говорить. Что, черт возьми, здесь происходит?» — писал я, теряя терпение. — Скорее всего, наркоман. Я ничего не видел, — упорствовал он. «Это не тот район, где наркоманы бродят средь бела дня. Мы приехали, потому что кое-что обнаружили, расследуя убийство Аны Белен Лианьо. Ты действительно намерен все отрицать?» — написал я, немного устав от упорной лжи Асьера. — Что отрицать? «Что ты открыл с ней совместный счет, когда она выиграла в лотерею». — Я не обязан ничего тебе объяснять, Унаи. Это личная тема. «Она перестанет быть таковой, как только ты окажешься подозреваемым в убийстве». — У тебя уже есть ордер на арест? «Ты совсем идиот, приятель…» «Пока нет, но, если ты откажешься давать показания, инспектор Гауна арестует тебя за отказ сотрудничать с полицией. Она имеет все необходимые полномочия. — Я показал ему экран, раздосадованный тем, что он заставил меня написать эти слова. — Есть еще кое-что, о чем я также хочу тебя спросить. После того, как я на днях рассказал тебе, что Ана Белен мертва, ты что-то говорил своей жене?» Арасели, жена Асьера, была хорошим человеком, но в прошлом у них уже возникали проблемы из-за ее патологической ревности к его бывшим девушкам, да и после женитьбы Асьер был далеко не святым. Интересно узнать, каким образом мой приятель справился с непростым делом — сообщить Арасели о смерти Аннабель Ли. В самом деле, очень интересно. — Не втягивай в это Арасели, Кракен, — бросил он мне, и лицо его в нескольких сантиметрах от моего побагровело от ярости. — Или мы с тобой поссоримся. Арасели ни в чем не виновата. Даже не думай с ней разговаривать. «А может, ты не хочешь, чтобы я ее видел, потому что вы сцепились друг с другом, и это ее лицо ты пометил костяшками пальцев?» — подумал я. В этот момент к нам подошла Эстибалис, никогда не отличавшаяся ангельским терпением; на ее лице было написано «вы уже и так поговорили достаточно». — Привет, Асьер. Вижу, ты не хочешь облегчить наше расследование и собираешься подать жалобу на невидимого наркомана? — А что, это поможет? Вы побежите его арестовывать и принесете мне в наручниках на подносе? — ответил он: за это время к нему вернулся обычный язвительный тон. — Не валяй дурака, так ты ничего не добьешься, — ответила Эстибалис. — Ответь на вопрос, и я перейду к делу. Итак, почему ты снял двести тысяч евро со счета, который вы поделили с Аной Белен Лианьо за два дня до ее смерти? Я эту подробность не знал, Милан ничего мне не сказала. Слова Эсти потрясли меня. 200 000 евро? Для чего понадобилось Асьеру столько денег? — Я уже сказал своему другу Кракену, что не собираюсь ничего объяснять, пока у вас не будет судебного ордера, — ответил он. Взглянув на мрачную физиономию Асьера, я понял, что мы ничего от него не добьемся. Вообще ничего. — А что сказала Ана Белен, узнав, что ты отщипнул кусочек от ее приза? Может, она возмутилась, вы поссорились, и она назвала тебя вором, который воспользовался удобным случаем? — не отступала Эстибалис, войдя в роль. — И ты убил ее, чтобы забрать половину, прежде чем она от тебя отстанет, — ведь деньги на общем счете принадлежат тебе по закону? — Вы тычетесь, как слепые щенки. Удачи, — пробормотал Асьер. В это время прибыла «Скорая». Носатый парень в фельдшерской форме принялся обрабатывать ему бровь, которая все еще кровоточила. — Вы — козлы, и скоро об этом узнает весь Старый город. Большое спасибо, Кракен, за твою легендарную сдержанность. Большое спасибо, — сказал Асьер, когда фельдшер направился к «Скорой» в поисках перевязочного материала, и бросил на меня такой испепеляющий взгляд, что напрочь испортил мне остаток дня. Я узнал наше давнишнее соперничество, хотя еще недавно мне казалось, что оно уже позади. Мы с Эстибалис покинули столетнюю аптеку; обоими нами владела такая ярость, что и язву желудка недолго заработать. — Пойдем, приглашаю тебя позавтракать на Продовольственный рынок. Этот твой приятель оказался таким поганцем, что я чуть не сперла у него леденцы, но удержалась, представь себе… Давай-ка это отпразднуем, сегодня великий день, — убитым тоном предложила Эсти. Заказав в «Чики» на Продовольственном рынке омлет, Эстибалис подошла к бару и вернулась к нашему столу с двумя экземплярами «Коррео Виториано» и «Диарио Алавес». — Ты ничего не заметил, Унаи? — Она внимательно посмотрела на меня, перелистывая страницы «Диарио Алавес». — Н… не, — вслух сказал я. — Наш друг Лучо молчит, как мертвец. В его газете ни слова об Ане Белен Лианьо. И в «Корео Виториано» тоже. Но Лучо был на похоронах, а значит, все знает. Я так понимаю, это ты ему рассказал. «Ему, Асьеру и Хоте. Ана Белен была подругой нашей юности. Они имеют право знать», — возразил я. — Ты герой эвфемизмов, — иронично заметила Эсти. — Но, возвращаясь к Лучо: впервые за всю свою долгую жизнь вижу, что он отказывается от скандального заголовка. «Я предупредил его о тайне следствия. Приходится ее соблюдать», — заметил я. — Да, но Лучо мог бы сообщить о смерти художницы-комиксистки Аннабель Ли, не связывая ее с находкой беременной альпинистки в туннеле Сан-Адриан. Однако все-таки молчит, — возразила она. «Вероятно, чтит память Аннабель Ли», — написал я, но даже сам в это не поверил. — А может, не хочет, чтобы об этом узнали, — заметила Эсти с набитым ртом. * * * Через час, хорошенько заправившись углеводами, мы вошли в кабинет доктора Гевары во Дворце правосудия, расположенного в конце проспекта Гастейс. В пятницу, последовавшую за нашим собранием, вскрыли тело Аннабель Ли, и мы получили отчет. Но после встречи с Гектором де Кастильо в Музее археологии Кантабрии у нас возникли предположения, которые срочно нужно было проверить. Судмедэксперт ждала за столом у себя в кабинете. Приветливо поздоровавшись, она пригласила нас сесть.