Он встает и возвращается к койке, берет в руки вторую коробку. ― Я разрешаю тебе наслаждаться каждым кусочком. Я слишком занята набиванием рта лапшой и курицей, чтобы отвечать. Я ем быстро, чтобы он не передумал и не отобрал еду. Если я застряла здесь с ним на двадцать четыре часа, мне нужно топливо. Пока я ем, стараюсь не встречаться глазами с монстром. Только, когда еда заканчивается, я открываю бутылку «Спрайта» и делаю большие глотки прохладного, сладкого напитка. Он такой вкусный, что мне хочется плакать. ― Надеюсь, ты насладилась пищей. Я купил ее в одном из самых дорогих китайских ресторанчиков в городе. Трэвис опускает свою коробку на пол вместе с сумкой. ― А теперь время десерта. Я обнимаю ноги руками и кладу подбородок на колени, будто смогу так защититься. Еда, которую я только что съела, грозится вернуться обратно, но я подавляю спазм. Он встает с койки и подходит ко мне с протянутой рукой. Когда я не принимаю ее, он садится рядом со мной. Я пытаюсь отодвинуться, но он кладет руку мне на бедро, чтобы удержать меня на месте. ― Ты не хочешь этого делать. Но это произойдет. Лучшее, что ты можешь сделать, смириться. Он переплетает свои пальцы с моими, пока я дрожу от страха. Как я смогу сбежать от него? Но как я могу не пытаться? Я вырываю свою руку и пытаюсь встать на ноги, но моя голова кажется одурманенной, а зрение начинает плыть. Я чувствую себя так, будто вот-вот упаду в обморок. ― Работает, ― говорит он, на его лице расплывается больная улыбка. ― Что? ― спрашиваю я, пот начинает застилать мне глаза. Что-то не так. Когда его улыбка становится шире, на задворках моего сознания появляется тревожная мысль. ― Что ты сделал? Мой язык распух у меня во рту, я, пошатываясь, иду к койке. Мне очень хочется прилечь. Как я могла быть такой глупой? Ублюдок накачал меня наркотиками. ― Я сделал то, что должен был, чтобы расслабить тебя. Он встает и подходит к койке. ― Нет, ― произношу я, когда он начинает расстегивать мою кофту. Но я так слаба, что не могу с ним бороться. Я пытаюсь оттолкнуть его, но моя рука продолжает раз за разом опадать. Пользуясь моей слабостью, он запускает руку мне в волосы и прикладывается своими губами к моим, его язык скользит мне в рот, движется напротив моего. Я не могу отстраниться, не могу ничего сделать. Я не контролирую собственное тело. ― Я обещаю, что тебе будет хорошо. Он не спеша снимает с меня кофту, отбрасывает в сторону все, что стоит между нами. Мой разум встревожен, кричит ему остановиться, но мое тело не способно сопротивляться. Теперь его руки повсюду на мне, как и его губы. ― Скоро ты будешь моей, ― произносит он после каждого ядовитого поцелуя на моей коже. С моих губ срывается полузадушенный звук, но ни одного слова. Теперь он тянет мои штаны вниз, чтобы забрать то, что он думает, принадлежит ему, а я слишком одурманена, чтобы что-то сделать по этому поводу. ― Скоро все кончится, ― шепчет он мне в ухо, а затем прикусывает мою мочку. Я слышу звук молнии. Когда он опускает мои штаны ниже, во мне что-то меняется. Я больше не чувствую себя плохо. Теперь я чувствую себя так, будто лечу, плыву. Что бы он не дал мне, оно вдруг делает меня живой, но в очень странном ключе. Что, черт возьми, он дал мне? Почему его прикосновения больше не вызывают во мне отвращения? Почему его поцелуи от моего пупка и до моей шеи ощущаются, до странного, приятными? Почему я держусь за него вместо того, чтобы отталкивать его? Я дрожу от желания, когда он проходится поцелуями вниз по моему телу. ― Ты прекрасна, ― шепчет он. ― У моего брата был хороший вкус. Он целует мою грудь, а руку использует, чтобы раздвинуть мне ноги. Сквозь затуманенное зрение, я наблюдаю, как он снимает собственные штаны. Слышится шум фольги, а затем он оказывается на мне сверху. Я ахаю, когда он вонзается в меня. Ощущение того, как он растягивает меня изнутри, до ужаса приятно. Я царапаю его спину, пока он раскачивается, медленно, затем быстрее. Он вонзается глубже, удлиняясь и становясь еще тверже внутри меня. Мне дурно от того, что мужчина, которого я ненавижу, заставляет меня почувствовать себя цельной. ― Вот видишь, ― говорит он, задыхаясь. ― Я знал, что тебе понравится. В ответ я стону. Ничего не могу поделать. Мне давно не было так хорошо. Где-то в моей голове звенят тревожные колокольчики. Я знаю, что то, что происходит, неправильно, но мое тело предает меня. Я ощущаю себя так, будто нахожусь в чужом теле. Он берет меня за бедра, наполовину выходит из меня, а затем снова погружается в меня. ― Вот так, детка. Ты хорошо справляешься. Принимаешь меня целиком. Его голос хриплый от похоти. ― Твоя киска такая мокрая для меня. Я непроизвольно сжимаюсь вокруг него, мои внутренние мышцы не хотят его выпускать. Я в некой эйфории, взмываю к высотам, на которых еще не была. Я даже не уверена, хочу ли возвращаться на землю. И все же, тревожные колокольчики в моей голове становятся громче с каждым толчком. Но как я могу спастись от него? Как я могу прекратить это? Мои пальцы впиваются в его рубашку, а ногти в его кожу. Он воет, но не останавливается. Он громко шлепает меня рукой по ягодице. ― Тебе нравится по жестче, да? ― он смеется. ― Как и мне, детка. Мужчина зажимает мне губы и нос рукой, продолжая таранить меня. Вены на его шее вздуваются на покрытой потом коже. Мои глаза расширяются от шока, когда я возвращаюсь в реальность. Все приятные ощущения, которые он пробудил во мне, сразу же сменяются паникой. Мое тело все еще сильно одурманено, чтобы я могла сопротивляться, но я стараюсь, как могу. Я плачу, разрывающие душу рыдания сотрясают мое тело. ― Посмотри мне в глаза, ― рычит он. ― Я хочу кончить от твоих слез. Мои легкие кричат, требуя кислорода, которого он их лишил. У меня снова дежавю. В своей голове, я снова в своей квартире, сражаюсь за свою жизнь, пока Уинстон душит меня. Я не могу поверить, что я выжила только лишь для того, чтобы умереть от рук его брата близнеца. В этот раз мне не спастись. Трэвис никогда не допустит ту же ошибку, что и его брат. Он слишком многим рискует, а еще он профессиональный убийца. С таким же успехом я могу перестать сопротивляться и смириться. Но сдаваться слишком больно. ― Да, да, да. Он толкается в меня еще пару раз, затем замирает и кончает. ― Теперь ты моя, Дженна. Ты вся моя. Я перестаю бороться. Мои глаза по себе закрываются. Тьма быстро приближается. Издалека, я слышу звонок телефона. ― Бл*ть, ― ругается он и выходит из меня, его рука покидает мой нос и рот. Я жадно ловлю воздух, кашляю и глотаю кислород, пот сочится из каждой поры на моем теле. Хоть теперь я свободна от него, у меня все еще нет сил двигаться. Наркотик все еще силен в моем теле, и он делает меня сонной. Но я борюсь. Я борюсь за то, чтобы держать глаза открытыми. ― Что, бл*ть, значит, что я должен выйти? Трэвис запускает руку в волосы. ― Я сказал тебе дать мне двадцать четыре часа. Он слушает ответ, а затем бросает свой телефон на койку. В лихорадочной спешке, он застегивает свои штаны, одевает меня и хватает все, что он принес мне. А затем идет к двери. Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, лежащую на койке без движения. ― Спасибо за трах. В следующий раз я освобожу тебя. Я только моргаю, так как у меня нет сил говорить или делать что-либо еще. Он стучит в дверь, и она открывается. ― Прости, парень, ― слышу я, как произносит Козлиная бородка. ― Надзирательница проводит новым охранникам экскурсию по тюрьме. Она может... Дверь закрывается до того, как я услышу что-либо еще, тьма возвращается в комнату. Слезы облегчения текут из уголков моих глаз незадолго до того, как меня охватывает сон. Красный мигающий свет в углу комнаты ― последнее, что я вижу перед тем, как отключаюсь.