— Да, — говорит девочка. — Привет. — Здарова, Светка, — слышится голос студента. — Как там жизнь у тебя? Кажется, он хочет поговорить, но Светлана занята, ей не до этого. — У меня нормально, ты что-то хотел? — Ну, это… Я всё сделал, у меня есть информация по твоему делу. — Информация? — Угу, полная. Давай встретимся, я тебе всё расскажу. Девочка, честно говоря, не хотела с ним встречаться без Пахомова. Но Пахом в больнице. — Слушай, а ты не мог бы по телефону всё сказать, а то я занята, — предложила Светлана. — Не, не фига так не прокатит, ты тянка хитрая, — сразу сказал студент, — только лично, и сначала деньги. — Три тысячи? — уточнила девочка. — Ага, три. Когда будешь? — Сейчас выезжаю, — сказала девочка. — Куда? — Через час на «Дыбе». — Хорошо. Вот так, и покупка кроссовок снова откладывалась, Света сменила направление на противоположное, и побежала к станции метро «Парк Победы». Встретились они прямо у эскалаторов. И у него опять была влажная рука. Почему он вообще здоровался с девушками за руку? А после Петя сразу сделал знак: гони денежку. Девочка достала заранее приготовленные купюры. И студент, не пересчитав, засунул их в карман рубахи. — Твоя Манана Гванца конкретно больная, — сразу начал он. — Собственности нет, стоит на учёте в психдиспансере, на попечении, ей платят пенсию по инвалидности, да и то не ей, а папаше-опекуну, номер пенсионного нужен? — Номер? Нет, — Светлана покачала горловой. — Ок. Прав, естественно, нет, телефон есть, вот номер, — он показывает девочке цифры. — К телефону она подходит не всегда, я с разных номеров проверял, из четырёх звонков ответила всего на один. На имя отозвалась. Номер перекинуть тебе? — Да перекинь, а живёт она где? — Спрашивает Светлана. — На Петроградке, Большой проспект Петроградской Стороны. Дом сто четыре. Дом Дидерихса. Знаешь его? Нет, Светлана качает головой. — Большой серый красивый дом, там у её отца квартира, — Петя называет номер квартиры. А потом чуть накланяется к девочке и говорит тихо, почти шепчет: — Я поставил ей трекер на телефон, это дело незаконное, за него могут натянуть, сегодня сниму, но два дня, что я за ней наблюдал, она почти всё время дома сидит, но около двенадцати выходила на улицу, ходила по набережную реки Карповки, а потом в парк Попова, он там рядом. Короче, торчала на улице часа два оба дня. Выходит где-то в двенадцать, гуляет, сидит в парке до двух. — А сейчас сколько? — девочка смотрит время в телефоне. — Двенадцать семнадцать. Я, наверное, тогда пойду. Какая там станция метро ближе всего? — Петроградская. Каменноостровский проспект, — сообщает ей студент. И тут же говорит: — Слышь, Свет, я так и не понял, а вы с Пахомом мутите или как? Светлана не хотела ему врать, но и давать повод для продолжения этого разговора тоже. — Пока всё сложно, — говорит она, и вспоминает его имя, — пока, Саша, ты мне помог. И сразу идёт к турникетам. Уже входя на эскалатор, оборачивается. Петя смотрит ей вслед. Откуда в ней было столько решительности, она и сама понять не могла. Но девочка была серьёзно настроена на разговор с Аглаей. Она очень, очень надеялась, что разговор этот у неё сложится так, как надо. Что она сможет уговорить Аглаю не конфликтовать. Тем более, что у неё была информация о том, что мама-Тая обещает кучу всего хорошего, включая какое-то волшебное кольцо, за смерть Аглаи. Правда, Света ещё не решила, говорить об этом Аглае или нет. Ведь расскажи она об этом, то о дружбе с мамой-Таей речи уже, наверное, не будет. Но ей не давал покоя вопрос: а как теперь поведёт себя Любопытный? Раньше он настаивал, чтобы Светлана договорилась с Аглаей, чтобы не менять удобное для него место концентрации, а теперь он, конечно же, будет за то, чтобы выполнить просьбу толстухи. В общем, всё было непонятно, она даже не знала толком, о чём говорить с этой Мананой Гванцей. Просто ехала, и всё. Вдруг дело как-нибудь сложится. Вдруг с Мананой удастся договориться о мире. И она не будет больше ей угрожать. И Свете не придётся… убивать её! У девочки даже мурашки по спине побежали. «Убивать её!». От одной этой фразы ей становилось не по себе. «Нет, с ней обязательно нужно договориться, обязательно». С этими мыслями Светлана выскочила из вагона и быстро пошла к эскалатору. Время было тринадцать ноль семь. Она успевала. Лишь бы Манана была в парке. Мартышка знал, куда ехать, а ведь Роэ даже не называл ему адреса. Ясно было, что Гена разжился связями, крепчал, матерел на глазах. Всё это бросалось в глаза. Виталий Леонидович видел это, отмечал для себя и молчал. Частные дома с претензией, а заборы кривые, борщевик по обочинам трёхметровый, старые раздавленные пластиковые бутылки, белые россыпи сигаретных фильтров, всё вокруг утлое, включая убитые машины. Вот она, вотчина героиновых королев Санкт-Петербурга. Мартынов остановился как раз там, где и нужно. Он специально не спрашивал у Роэ адреса, хотел показать, что всех и всё уже знает. — Жди тут, — бросил ему Виталий Леонидович и пошёл к облупившимся, некогда красивым воротам. Позвонил в звонок у двери в заборе, но дожидаться приглашения не стал, пошёл во двор. А там, на крыльце дома, его уже ждали две женщины. Женщины колоритные, старая и молодая, одна, та что была молода, простоволосая, в нормальной одежде, а старая была в огромном платке с бахромой, все передние зубы из золота, усы над губой, на подбородке большая родинка с растущими из неё седыми волосинками. — Э, Зола, гляди какого орла нам ветром надуло, — говорит старая, и в её тоне не угадаешь, то ли с неприязнью говорит, то ли с сарказмом. Молодая ухмыляется. — Добрый день, Эсмеральда, — отвечает Виталий Леонидович тоном нейтральным. — Как поживаешь? — Гляжу я на тебя и думаю, что живу я похуже твоего, — отвечает старая. — Не скажешь, как так? — О чём ты, Эсмеральда, посмотри, сколько золота у тебя во рту, — шутливо отвечает Роэ. — Не прибедняйся. — Ладно, чего ты приехал? — Ты, значит, сразу к делу переходишь? Даже в дом не пригласишь? Может, кофе попьём? — Э-э… В какой ещё дом тебя приглашать? Вор, варнак! — вдруг резко говорит молодая. — Кофе ему захотелось. Совсем обнаглел. И старая её не одёрнула, не шикнула на неё. Видно, дуры всё ещё обижаются, да и хрен с ними, пусть хоть лопнут от своих обид, и Роэ продолжает как ни в чём не бывало: — Дело есть, Эсмеральда. — А есть ли мне дело до твоих дел, Роэ? — спрашивает старая с вызовом, а молодая ещё и на ухо ей что-то нашёптывает. — А это не совсем моё дело, — продолжает Виталий Леонидович спокойно, — это Бледная велела червя найти. — Бледная тебе велела? — почти кричит ему Зола. — Тебе велела, так ты и ищи, чего к нам припёрся. Уматывай, не то людей соберу. Но Роэ ей не слушает, он смотрит только на старуху: ну, что скажешь? — Эсмеральда, я червя нашёл. Осталось дело за малым. Сделаешь — Бледная будет довольна. — Плевать нам на твоего червя и твоё дело, — не унималась молодая. — И на твою Бледную. Сами возитесь со своими червями. «Отлично, отлично, — Виталий Леонидович про себя улыбается. — Как раз то, что нужно». — Это опрометчивые слова, Эсмеральда, опрометчивые. Мне сказать Бледной, как вы ответили на мою просьбу? Старуха смотрит на Золу, и та всё понимает, только что кипела, чуть с крыльца не спрыгивала, а тут заткнулась. — Так ты говоришь, нашёл червя? — спрашивает Эсмеральда, старуха поняла, что им теперь не отвертеться от дела. — Да, это молодая девка, дело простое, — говорит Роэ. — Простое? — Старуха помолчала, потрясла своей уродливой родинкой. — Вон у тебя шнырь твой в машине, отчего он не сделает этого простого дела? — Надо всё сделать по канону, это не просто червь, за него сама Бледная просила. — говорит Роэ, но дело-то было как раз в том, что он не чувствовал себя комфортно с этим червём, в общем, поэтому он не поручил дело Мартышке, поэтому он приехал сюда. — А что ты нам дашь за это? — снова завелась Зола. «Тупое животное, ты всё не успокоишься, ну, давай, скажи что-нибудь ещё, что мне нужно будет запомнить». Роэ ничего ей не отвечал. — Ладно, — произнесла наконец Эсмеральда, — я пошлю туда своего. — Пусть он будет с ножом, — напомнил ей Роэ, — пусть всё будет как положено. — Хорошо, он будет с ножом, — обещала старуха. Виталий Леонидович полез в карман и достал телефон: — Вот её фото, вот адрес, она должна вонять гарью, кому переслать всё это?