– Отчасти… Ох, Илэйн, как можно быть таким… – Она не знала, как закончить фразу, да и ответа на заданный вопрос у нее не было. Илэйн печально кивнула – в знак понимания, согласия или того и другого сразу. Дверь открылась, и на пороге появилась крепенькая женщина в темном шерстяном платье. В руках она держала серебряный поднос с тремя серебряными чашками и серебряным же кувшином. У нее было ничем не примечательное лицо – простолюдинка, какие во множестве встречаются на улицах, – но блестящие темные глаза настороженно перебегали с Илэйн на Эгвейн. В первый момент Эгвейн несколько удивилась тому, что на шее столь невзрачной особы красуется изящное серебряное ожерелье, но тут в комнату вошла Найнив и плотно закрыла за собой дверь. Должно быть, она носилась по Салидару как ветер, поскольку уже успела сменить платье принятой на темно-голубое, шелковое, с золотым шитьем и довольно глубоким вырезом. Не таким, как у Берелейн, но гораздо ниже, чем Эгвейн ожидала увидеть у Найнив. – Это «Мариган», – сказала Найнив, привычным жестом перекидывая косу через плечо. На правой руке ее блеснуло золотом кольцо Великого Змея. Эгвейн уже собралась было спросить, с чего вдруг Найнив с таким нажимом произнесла это имя, но тут же сообразила, что ожерелье «Мариган» явно парное с браслетом Найнив. Она с удивлением уставилась на неприметную простолюдинку, никак в ее представлении не походившую на Отрекшуюся. Заметив ее недоумение, Найнив рассмеялась: – Смотри, Эгвейн. Та не только смотрела, она чуть со стула не свалилась и не смогла удержаться от того, чтобы не обнять саидар. Как только Найнив заговорила, «Мариган» окружило свечение. Лишь на миг, но, когда это свечение исчезло, женщина в простом шерстяном платье полностью преобразилась. По существу, каждая перемена была невелика, почти неуловима, но в совокупности они сформировали совершенно иной облик. Перед Эгвейн предстала женщина если и не миловидная, то статная, горделивая, исполненная царственного величия. Лишь блестящие глаза остались прежними, но, как бы они ни бегали, увиденного оказалось достаточно. Теперь Эгвейн поверила, что и впрямь видит Могидин. – Как? – только и смогла выдавить из себя она. Илэйн и Найнив пустились в объяснения насчет плетения маскировки и инвертирования потоков. Эгвейн слушала их, но при этом не сводила глаз с Могидин. Возвращение истинного облика будто вливало в нее новые силы – с каждым мгновением она казалась все более величественной и гордой. – Сделайте ее прежней, – сказала Эгвейн, когда подруги закончили объяснения. Вновь появилось свечение саидар, и спустя считаные мгновения посреди комнаты стояла простая деревенская женщина, которую нелегкая жизнь состарила до срока. Лишь устремленные на Эгвейн черные глаза все так же сверкали. Они были полны ненависти, а возможно, и отвращения к себе самой. Спохватившись, Эгвейн отпустила саидар. Чувствовала она себя довольно глупо – ведь ни Найнив, ни Илэйн не обнимали Источник. Но у Найнив был тот браслет. Не отводя взгляда от Могидин, Эгвейн встала и протянула руку. Найнив, похоже, была вовсе не прочь избавиться от этой штуковины, и Эгвейн вполне могла ее понять. – Поставь поднос на стол, Мариган, – велела Найнив, расставшись с браслетом. – И веди себя как можно лучше. Эгвейн не то что мы – она жила среди айильцев. Стараясь не дрожать, Эгвейн повертела в руках тоненькую серебристую полоску, сработанную столь искусно, что сегменты были совершенно неразличимы. Ей довелось побывать на другом конце ай’дам, и она знала, что это такое. Шончанское устройство, правда, выглядело несколько иначе, браслет и ожерелье там соединял тоненький поводок, но по сути это было одно и то же. В желудке ее стоял ком, чего не было, даже когда она обращалась к Совету или к толпе. Усилием воли она заставила себя замкнуть серебряный ободок на своем запястье. Эгвейн имела некоторое представление о том, чего следует ждать, но все же чуть не подпрыгнула. Все чувства, все оттенки самоощущения Мариган будто сосредоточились в одном, словно отгороженном участке сознания Эгвейн. Главным из этих чувств был пульсировавший, то усиливаясь, то затихая, страх, но и отвращение к себе – то самое, которое Эгвейн уже успела приметить во взгляде Отрекшейся, – тоже имело место. Могидин претил ее нынешний облик, особенно после того, как она побывала в облике истинном. Эгвейн думала о том, что же за женщина стоит сейчас перед ней. Отрекшаяся, чьим именем веками пугали детей, преступница, заслужившая сотню смертей за свои несчетные злодеяния. Но при всем этом она обладает великими, бесценными познаниями. Улыбка, которую удалось выдавить из себя Эгвейн, была не слишком теплой. Изобразить дружескую улыбку она и не пыталась, а хоть бы и попыталась, все равно бы ничего не вышло. – Они правы – я жила у айильцев. Так что, если ты рассчитываешь, что я буду столь же добродушна и снисходительна, как Илэйн или Найнив, сразу же выбрось это из головы. Попробуй допустить хоть малейшую оплошность – и будешь молить о смерти. Но смерти ты не дождешься. Я просто найду способ оставить тебе этот облик навсегда. С другой стороны, если окажется, что это не просто оплошность… Улыбка сделалась шире и стала походить на оскал. Ужас, подавивший все остальные чувства, покатился через ай’дам. Стоявшую у стола Могидин била дрожь, она вцепилась в подол с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Да что там Могидин, Илэйн с Найнив уставились на Эгвейн так, словно увидели ее впервые в жизни. О Свет, неужто они думали, будто она будет церемониться с Отрекшейся? Попадись эта Могидин Сорилее, тогда бы она узнала, что такое настоящий страх; чтобы заставить ее повиноваться, Хранительница выставила бы ту на солнце. А может, сразу, без затей, перерезала бы ей горло. Эгвейн подошла поближе. Ростом Могидин превосходила ее, но сейчас съежилась, попятилась, наткнулась на стол, сбив кубки и едва не опрокинув кувшин с вином, и теперь казалась чуть ли не коротышкой. Ледяным, для чего не потребовалось ни малейших усилий, тоном Эгвейн сказала: – Тот день, когда я замечу за тобой хотя бы малейшую ложь, будет последним в твоей жизни. Итак, я хочу поговорить о возможности перемещения с места на место – мгновенного перемещения – с помощью, если можно так сказать, отверстия в Узоре. Ты просверливаешь отверстие, а пространство сворачивается так, что расстояние между одним и другим местом исчезает. Насколько хорош этот способ? – Он совершенно непригоден для женщин, – торопливо ответила белая как мел Могидин. Страх, ощущавшийся с помощью ай’дам, был явственно написан и на ее лице. – Так Перемещаются мужчины. – Было понятно, что говорит она именно об одном из утраченных талантов. – А если попробует женщина, то ее затянет в… я не знаю, куда именно. Может быть, в пространство между нитями Узора. Не знаю, долго ли там удастся прожить. Во всяком случае, возврата оттуда нет. – Перемещение… – качая головой, пробормотала Найнив. – Надо же, а мы об этом и не думали. – Точно, – подтвердила Илэйн, похоже не слишком довольная собой, – мы с тобой много о чем не думали. Эгвейн не обратила на них внимания. – Так какой же способ хорош? – едва слышно спросила она. Тихий голос всегда воздействует лучше, чем крик. Однако Могидин вздрогнула, словно на нее прикрикнули, и поспешно принялась объяснять: – Надо сделать два места в Узоре одинаковыми. Я покажу, как это делается… Мне будет непросто из-за ожерелья, но я постараюсь… – Так? – спросила Эгвейн, обнимая саидар и сплетая потоки Духа. На сей раз она не касалась Мира снов, но в случае удачи ожидала схожего результата. Он оказался совсем иным. Возникшая тонкая завеса вовсе не мерцала, да и просуществовала она всего мгновение, после чего сомкнулась, словно сжалась, в вертикальную линию, которая, в свою очередь, тотчас превратилась в сверкающую голубовато-серебристую щель. Светящаяся полоса стала быстро расширяться, – кажется, при этом она еще и вращалась, и за ней появилось… нечто, совсем не похожее на будто подернутый туманом вид Тел’аран’риода, не похожее на то, что у Эгвейн получилось тогда в палатке. Прямо посреди комнаты открылся проход, а за ним лежала каменистая, выжженная солнцем земля, в сравнении с которой здешний изнуренный засухой край показался бы цветущим и плодородным. Над пыльной испещренной оврагами и покрытой спекшейся коркой желтоватой глины равниной высились скалистые утесы. Кое-где виднелись пожухлые кусты и колючки. Эгвейн чуть не вытаращилась. Несомненно, то была Айильская пустыня, место, находившееся где-то между холдом Холодные Скалы и долиной Руидина. Маловероятно, чтобы там вообще кто-нибудь находился, и уж тем более едва ли стоило бояться кому-то там повредить или кого-то поранить, но, вспомнив о мерах предосторожности, предпринимавшихся при Перемещениях Рандом – не зря он так оберегал предназначенную для этого комнату в Солнечном дворце, – Эгвейн подумала, что и ей не мешало бы позаботиться о безопасности. Правда, она никак не ждала подобного результата – думала, что увидит туманную завесу, как в прошлый раз. – О Свет! – выдохнула Илэйн. – Ты сама-то знаешь, как у тебя это получилось? Мне кажется, у меня бы тоже вышло. Если ты повторишь плетение, я непременно запомню. – Что запомнишь? – чуть не взвыла Найнив. – Как она это делала? Чтоб ему сгореть, этому проклятому блоку! Илэйн, двинь мне как следует по лодыжке. Ну пожалуйста! Лицо Могидин окаменело – изумление перекатывалось через браслет почти с такой же силой, как и страх. Разбираться в эмоциях – это далеко не то же самое, что читать слова в книге, но эти два чувства были совершенно понятны. – Кто?.. – Могидин облизнула губы. – Кто научил тебя?.. Эгвейн улыбнулась загадочной улыбкой – так, по ее наблюдениям, обычно и улыбались Айз Седай. – Если тебя о чем-то спрашивают, – холодно сказала она, – то, прежде чем отвечать, подумай, не знаю ли я ответ заранее. Пусть это будет тебе уроком. Помни, что` я сказала тебе насчет лжи. Неожиданно она подумала о том, как это все должно выглядеть в глазах Найнив и Илэйн. Ведь это они захватили Могидин, прятали ее в совершенно немыслимых обстоятельствах, вытягивали из нее всевозможные сведения. Повернувшись к ним, Эгвейн издала виноватый смешок: – Прошу прощения. Я не должна была брать это на себя. – Нечего извиняться. – На лице Илэйн появилась широкая улыбка. – Как раз ты и должна взять это на себя, Эгвейн. Найнив дернула свою косу и сердито уставилась на Эгвейн: – Ну ничегошеньки не помогает! Почему я не могу разозлиться? А ее – ты ведь все равно не сможешь держать ее тут вечно. А в Эбу Дар мы ее не потащим. Ну почему мне никак не разозлиться? О-о, кровь и проклятый пепел! – Внезапно поняв, что бранится вслух, Найнив хлопнула себя ладошкой по губам. Эгвейн взглянула на Отрекшуюся. Пока Найнив говорила, Могидин разливала пахнущее пряностями вино по кубкам. Через ай’дам просачивалось нечто странное, но Эгвейн не придала этому значения. Не иначе как проклятая Отрекшаяся пребывает в потрясении и растерянности. Наверно, даже Найнив с Илэйн кажутся ей предпочтительнее новой госпожи, которая с первых же слов принялась угрожать ей смертью. Послышался решительный стук в дверь. Эгвейн поспешно отпустила саидар, и проход в Пустыню исчез. – Войдите. Суан шагнула через порог и остановилась – она мигом приметила и Могидин, и браслет на запястье у Эгвейн, и Найнив с Илэйн. Закрыв за собой дверь, Суан присела – ничуть не ниже, чем Романда или Лилейн. – Мать, я пришла наставлять тебя в этикете, но если хочешь, могу зайти и попозже… – Брови ее поднялись в молчаливом вопросе. – Ступай, – бросила Эгвейн Могидин. Раз Найнив с Илэйн не боялись оставлять Отрекшуюся без пригляда, стало быть, этот ай’дам удерживает ее надежно. Хотя, возможно, и не столь надежно, как шончанский, с поводком. Эгвейн непроизвольно потрогала браслет. Он был ей ненавистен, но она решила не снимать его ни днем ни ночью. – Ступай, но будь всегда под рукой. Попытку скрыться я буду расценивать как ложь. Через ай’дам прокатилась волна страха, и Могидин опрометью вылетела из комнаты. И как только Илэйн и Найнив справлялись с этими постоянными потоками ужаса? Впрочем, об этом можно поразмыслить позднее. Эгвейн перевела взгляд на Суан и скрестила руки на груди: – Я все знаю, дочь моя. Суан склонила голову набок: – Порой знание не дает никаких преимуществ. Иногда оно лишь умножает опасности. – Суан! – предостерегающе воскликнула изумленная Илэйн, и, к величайшему удивлению Эгвейн – она могла ждать этого от кого угодно, но не от Суан, – та покраснела. – Не могла же я измениться за одну ночь, – проворчала она. Эгвейн полагала, что Илэйн и Найнив могли бы помочь ей в том, что предстояло сделать, но, поразмыслив, решила, что коли она хочет быть настоящей Амерлин, то и добиваться желаемого должна своими силами. – Илэйн, – сказала она, – мне кажется, тебе не терпится избавиться от платья принятой. Вот и займись этим. А потом подумай, какие еще утраченные умения можно было бы восстановить. Найнив, займись тем же. Быстро обменявшись взглядами, подруги поднялись, присели в безукоризненных реверансах и со словами: «Как повелишь, мать» – незамедлительно удалились. Но на Суан все это, похоже, не произвело особого впечатления. Во всяком случае, ее взгляд, устремленный на Эгвейн, отнюдь не был исполнен почтения. Обняв на миг саидар, Эгвейн задвинула стулья на прежнее место, после чего поправила палантин, села и долго-долго молча смотрела на Суан. – Ты мне нужна, – сказала она наконец. – Ты знаешь, что значит быть Амерлин, знаешь, что Амерлин можно, а чего нельзя. Ты знаешь членов Совета, о чем они думают, чего хотят. Мне нужна твоя помощь, и я ее получу. Пусть Шириам, Романда и Лилейн думают, что под этой накидкой у меня по-прежнему белое платье послушницы, – ты поможешь мне убедить их, что дела обстоят иначе. Я не прошу тебя об этом, Суан. Ты. Будешь. Мне. Помогать. Теперь оставалось только ждать. Суан посмотрела Эгвейн в глаза, а потом слегка покачала головой и тихонько рассмеялась. – Они допустили большую промашку, не так ли? Ну, первой, конечно, просчиталась я. Приняла резвую щуку-серебрянку за маленького карася. – Широко раскинув юбки, она присела в глубоком реверансе. – Мать, прошу дозволения служить тебе советом. – Вот именно, Суан, советом. Слишком многие и без того думают, что привязали мне к ногам и рукам веревочки, а теперь могут за них дергать. От тебя я этого не потерплю. – Скорее я к себе привяжу эти самые ниточки, – сухо отозвалась Суан. – А ведь знаешь, по правде сказать, я тебя недолюбливала с самого начала. Может быть, потому, что видела в тебе слишком многое от себя. – В таком случае, – столь же сухо ответила Эгвейн, – можешь называть меня по имени. Разумеется, когда мы одни. А теперь садись и рассказывай, почему Совет до сих пор не выступил против Элайды и что нужно сделать, чтобы сдвинуть их с места. Суан начала вытаскивать стул, прежде чем вспомнила, что теперь легко может выдвинуть его с помощью саидар. – Не выступают они потому, что стоит им двинуться – и Белая Башня на самом деле окажется расколотой. Ну а насчет того, как их расшевелить, я думаю… Изложение того, что она думает, заняло довольно много времени. Кое-что из предложенного приходило в голову и самой Эгвейн, и все выглядело весьма убедительно.