– Моргейз Андорская? – спросил он твердым и звучным голосом и, не дожидаясь ответа, представился: – Я – Пейдрон Найол. – Не просто какой-то белоплащник; а сам Пейдрон Найол, лорд капитан-командор, стоящий во главе Чад Света. – Не пугайся. Я пришел не для того, чтобы арестовать тебя. – Арестовать меня? – Моргейз резко выпрямилась. – Но на каком основании? Я не умею направлять Силу. Едва произнеся эти слова, она тут же пожалела о сказанном. Не следовало упоминать о Силе, да и вообще оправдываться в чем бы то ни было, ведь это явный признак неуверенности. Однако, так или иначе, она сказала правду. Из пятидесяти попыток ощутить Истинный Источник ей удалась лишь одна, и тогда она раз двадцать пыталась открыть себя саидар и лишь единожды сумела ухватить самую малую струйку. Коричневая сестра по имени Верин как-то сказала Моргейз, что Башне нет смысла тратить время на попытки развить столь ничтожные способности. Однако в Амадиции любая, даже самая слабая способность касаться Источника каралась смертью. Кольцо Великого Змея, так восхищавшее Айлрона, сейчас едва не жгло Моргейз палец. – Ты обучалась в Башне, а это уже само по себе преступно, – пробурчал Найол. – Но не в этом суть. Я ведь уже сказал, что пришел не для того, чтобы арестовать тебя. Напротив, я хочу предложить тебе помощь. Отошли своих женщин, и мы потолкуем. – Он удобно устроился в мягком кресле, закинув плащ за высокую спинку. – Но пока они не ушли, я был бы не прочь выпить пуншу. К неудовольствию Моргейз, Бриане тут же подала кубок. Смотрела она при этом в пол, не смея поднять глаза. Усилием воли Моргейз совладала с собой и невозмутимо заявила: – Они останутся здесь, мастер Найол. – То, что она обратилась к нему просто «мастер», не присовокупив титулов, должно было показать, что он не внушает ей страха. Впрочем, лорда капитан-командора это, похоже, ничуть не смутило. – Что с моими людьми, караулившими у дверей? Если с ними обошлись дурно, я этого так не оставлю. И почему ты вообще решил, будто я нуждаюсь в твоей помощи? – Ничего страшного с твоими людьми не случилось, – небрежно, словно отмахиваясь, ответил Найол, потягивая пунш. – А вот насчет помощи… Я знаю, ты рассчитываешь добиться своего от Айлрона. Ты красива, Моргейз, к тому же Айлрону очень нравятся золотоволосые женщины. Ручаюсь, он будет кормить тебя обещаниями до тех пор, пока ты не поймешь, что его помощь может быть получена лишь в обмен на… некоторую уступчивость. Все бы ладно, только ты ничего не получишь от него, на какие бы жертвы ни шла. Он просто не в силах предоставить тебе требуемую поддержку. Северные окраины Амадиции разоряют толпы бунтовщиков, предводительствуемых так называемым пророком. К западу лежит Тарабон, где бушует гражданская война, где разбойники присягнули так называемому Дракону Возрожденному, и Айлрон до смерти напуган слухами об Айз Седай и Лжедраконе. Дать тебе солдат? Да он душу бы свою заложил за возможность увеличить собственное войско в десять раз. Что там в десять, хотя бы вдвое. Зато стоит тебе попросить меня, и пять тысяч Чад Света поскачут в Кэймлин с тобой во главе. Сказать, что услышанное ошеломило Моргейз, значило не сказать ничего. С достоинством, подобающим ее титулу, она направилась к креслу напротив Найола и уселась, прежде чем у нее подкосились ноги. – Но почему ты вдруг решил помочь мне изгнать Гейбрила? – спросила Моргейз. Сомневаться не приходилось – этот человек знал все. Наверняка у него были осведомители среди Айлроновой челяди. – Ведь я никогда не давала белоплащникам воли в Андоре. На сей раз Найол поморщился. Чада Света не любили, когда их называли белоплащниками. – Гейбрил? Твой любовник мертв, Моргейз. Кэймлин нынче завоеван Лжедраконом по имени Ранд ал’Тор. Лини слабо пискнула, словно укололась иголкой, но Найол смотрел только на Моргейз. Самой же Моргейз пришлось вцепиться рукой в подлокотник, чтобы не схватиться за сердце. Она едва не расплескала пунш – хорошо, что держала кубок в руке, которая лежала на другом подлокотнике. Выходит, Гейбрил мертв! Этот негодяй обманул ее, сделал своей любовницей, притеснял от ее имени Андор и в конце концов сам провозгласил себя королем, захватив власть в стране, которой испокон веку управляли только королевы. Неужели после всего этого она могла почувствовать хотя бы тень сожаления из-за того, что он больше никогда не коснется ее руки? Безумие. Что он с ней сделал… Хотя Моргейз и знала, что это невозможно, порой ей казалось, что Гейбрил каким-то образом применил к ней Единую Силу. А Кэймлин, стало быть, захватил Ранд ал’Тор. Но ведь это может многое изменить. Ранда ал’Тора она как-то видела и запомнила: смущенный деревенский парнишка с запада всячески старался выказать подобающее почтение своей королеве. Однако уже тогда этот молодой человек носил меч мастера клинка – клейменный знаком цапли. И Элайда опасалась юноши. – А почему ты называешь его Лжедраконом, Найол? – Моргейз решила, что раз он считает возможным обращаться к ней на «ты» и по имени, то и она обойдется даже без простонародного обращения «мастер». – Тирская Твердыня пала, как предсказывалось в пророчествах о Драконе. Благородные лорды сами признали его Драконом Возрожденным. Найол усмехнулся: – Где бы он ни объявлялся, рядом с ним всегда были Айз Седай. Это они устраивают для него всякие фокусы с помощью Силы. Помяни мое слово, он всего лишь марионетка Башни. У меня, знаешь ли, повсюду есть друзья. – Видимо, Найол имел в виду своих шпионов. – И они сообщили мне, что располагают вескими доказательствами причастности Башни к появлению и другого, предыдущего Лжедракона – Логайна. Но он, вероятно, слишком занесся, вот им и пришлось поставить его на место. – Доказательств этому нет. – Голос Моргейз прозвучал уверенно, чему она была очень рада. Слухи о Логайне доходили и до нее, еще по дороге в Амадор. Но ведь это не более чем слухи. Пейдрон Найол пожал плечами: – Хочешь верь, хочешь нет, дело твое, но я предпочитаю правду глупым фантазиям. Разве истинный Дракон Возрожденный стал бы действовать так, как он? Ты говоришь, благородные лорды его признали? Признать-то признали, но скольких из них он повесил, прежде чем остальные склонились перед ним? Он позволил айильцам разграбить Твердыню, а потом и весь Кайриэн. Говорит, что собирается назначить в Кайриэн нового правителя, но действительной властью там располагает лишь он один. И в Кэймлине – кстати, он говорит, что и в Кэймлине будет новый правитель, – тебя же считают погибшей. Ты об этом знала? Полагаю, кое-кто уже поговаривает о леди Дайлин. Сначала он восседал на Львином троне, использовал его для аудиенций, но потом, видно, решил, что этот престол для него маловат, поскольку рассчитан на женщин. Тогда он, сохранив Львиный трон в качестве трофея, обзавелся своим собственным, приказав установить его в Тронном зале твоего королевского дворца. Но не все складывается для него так удачно. Многие считают, что это он убил тебя, и немало андорских Домов прониклось к тебе сочувствием. Ранд ал’Тор удерживает захваченные андорские земли железной рукой с помощью дикой орды айильцев и шайки разбойников из Пограничья, которых наняла для него Башня. И если ты думаешь, что он ждет не дождется, когда ты объявишься в Кэймлине, чтобы вернуть себе трон… Он не закончил, но этот поток слов прибил Моргейз, словно град. Особенно встревожило ее упоминание о Дайлин, стоявшей ближе всех в очереди к трону. Ближе всех, если Илэйн умрет бездетной. О Свет, хорошо, если Илэйн еще в Башне, а стало быть, в безопасности. А ведь совсем недавно, когда Айз Седай недоглядели за Илэйн и та пропадала невесть где, Моргейз испытывала к ним такую неприязнь, что требовала – требовала, тогда как другие осмеливались обращаться к Башне лишь с просьбами! – немедленного возвращения дочери. Теперь ей оставалось лишь надеяться, что Айз Седай удерживают Илэйн при себе. Моргейз помнила лишь одно письмо, полученное от дочери после возвращения той в Тар Валон. Были ли другие, она сказать не могла – из-за насланного Гейбрилом морока многое из случившегося в Кэймлине припоминалось с трудом. Разумеется, сейчас судьба Илэйн важнее всего – она должна быть в безопасности. Моргейз не могла не тревожиться об участи Гавина и Галада – ведь одному Свету ведомо, где они и что с ними, – но Илэйн – наследница, а мир и благополучие Андора зависят от преемственности власти. Ей следовало хорошенько обо всем подумать. Концы с концами у Найола вроде бы сходились, но это еще ничего не доказывало. Искусная ложь порой звучит убедительнее правды, а этот человек на такие дела мастер. Необходимы факты. Неудивительно, если в Андоре считают, что королевы нет в живых: ей пришлось покидать страну тайно, опасаясь и Гейбрила, и собственных подданных, которые могли или выдать ее узурпатору, или отомстить ей за зло, причиненное им от имени Моргейз. Если теперь люди прониклись сочувствием к погибшей государыне, она может сыграть на этом, восстав из мертвых. Но нужны факты. – Мне требуется время, чтобы обдумать твое предложение, – сказала Моргейз. – Разумеется. – Найол плавно поднялся, и Моргейз тоже встала, чтобы он не возвышался над ней, хоть и не была уверена, что устоит на ногах. – Я вернусь сюда через денек-другой. Но мне не хотелось бы все это время тревожиться о твоей безопасности. Айлрон слишком поглощен своими заботами, а не ровен час, кто-нибудь проскользнет сюда с намерением причинить тебе вред. Я взял на себя смелость – конечно, с согласия Айлрона – оставить здесь нескольких Чад для охраны. Моргейз и прежде слышала, что в Амадиции реальной силой являются белоплащники, а сейчас получила тому недвусмысленное подтверждение. При прощании Найол выказал куда больше церемонности, чем при своем появлении, и поклонился ей заметно ниже прежнего – как равной по положению, но всем своим видом давал королеве понять, что выбора у нее нет. Как только он вышел, Моргейз метнулась к двери, но Бриане опередила ее. Однако обе женщины не успели сделать и трех шагов, как одна из створок распахнулась и в комнату ввалились Талланвор и оба караульных. – Моргейз… – выдохнул Талланвор, пожирая ее глазами. – Я боялся… – Боялся? – презрительно повторила она. – Так вот как ты меня охраняешь? Любой мальчишка справился бы лучше. Видно, ты и впрямь еще юнец. Горящий взгляд молодого человека задержался на ней еще на миг, затем Талланвор повернулся и вылетел вон мимо Базела и Ламгвина. Трактирщик стоял возле двери, ломая руки: – Их было не менее тридцати, моя королева. Талланвор готов был сражаться, он хотел крикнуть и предупредить вас, но его оглушили ударом по голове. А нам этот худой старик сказал, что ничего дурного вам не сделает, но, если мы попытаемся его задержать, расстанемся с жизнью… – Он перевел взгляд на Лини и Бриане. Кайриэнка, в свою очередь, не отрываясь смотрела на Ламгвина, словно желая удостовериться, что он цел и невредим. – Моя королева, если бы мы могли хоть чем-то помочь… Простите, я подвел вас. – «Лекарство всегда кажется горьким», – пробормотала Лини. – Особливо девчонкам, не умеющим сдерживаться, тем, что попусту язык распускают. Хорошо еще, что пробормотала тихо и никто, кроме Моргейз, не мог расслышать. Но нянюшка, несомненно, была права. Почти во всем. А у Базела был такой несчастный вид – впору голову положить на плаху. – Ты вовсе не подвел меня, мастер Гилл. Возможно, настанет день – и я прикажу тебе умереть за меня, но никогда не стану требовать, чтобы ты отдал жизнь напрасно. Найол хотел только поговорить со мной, не более того. – Базел воспрял духом, но Моргейз чувствовала на себе взгляд Лини. Очень сердитый взгляд. – А сейчас попроси Талланвора зайти ко мне. Я… я хочу попросить у него прощения за необдуманные слова. – Лучший способ извиниться перед мужчиной, – встряла Бриане, – уединиться с ним в укромном уголочке сада. Это было уже слишком. Не сознавая, что делает, Моргейз швырнула в кайриэнку кубок. Пунш расплескался по ковру. – Убирайся! Все убирайтесь вон! А ты, мастер Гилл, передай Талланвору мои извинения. Бриане невозмутимо отряхнула платье, потом не спеша подошла к Ламгвину и взяла его под руку. Базелу с трудом удалось вытолкать эту парочку из комнаты. К удивлению Моргейз, Лини тоже вышла. Вот уж чудно, скорее можно было ждать, что она останется и примется читать своей воспитаннице нравоучения, словно той до сих пор десять лет. Моргейз порой удивлялась, как она терпит такое обращение, но сейчас чуть сама не попросила Лини остаться. Однако все ушли, двери закрылись, а у оставшейся в одиночестве королевы были дела и поважнее, чем размышлять о том, насколько задеты нянюшкины чувства. Айлрон потребует торговых льгот, думала она, меряя шагами ковер. Возможно, нужны будут и те уступки и жертвы, о которых говорил Найол. Весьма вероятно, Найол прав и в другом – действенной помощи от короля Амадиции все равно не добиться. Удовлетворить запросы Найола будет, наверное, легче. Он захочет, чтобы белоплащники были допущены в Андор и получили возможность выискивать по всем чердакам приспешников Темного да натравливать толпу на беззащитных женщин, объявляя их Айз Седай. И убивать настоящих Айз Седай, коли те попадутся им в руки. Скорее всего, он потребует принятия закона, запрещающего использовать Силу и отправлять женщин на обучение в Белую Башню. В конце концов, белоплащников можно потом и выгнать из Андора, хотя это наверняка будет стоить немалой крови. Но обязательно ли вообще их туда пускать? Ведь Ранд ал’Тор действительно Дракон Возрожденный. В этом Моргейз не сомневалась, что бы там ни говорил Найол. Почти не сомневалась, хотя в пророчествах, насколько ей было известно, не говорилось о том, что Дракон будет управлять государствами. Ни истинный Дракон, ни Лжедракон не вправе владеть Андором. Но как выяснить действительное положение дел? Послышался робкий стук в дверь. – Войдите, – резко бросила Моргейз, обернувшись. Дверь медленно открылась. На пороге стоял улыбающийся молодой человек в красной, расшитой золотом ливрее. В руках он держал поднос с кувшином вина – видимо, только что с ледника. От холода на серебре выступили бусинки влаги. А она-то думала, что это Талланвор. В открытую дверь ей был виден коридор, где стоял на страже Ламгвин. Стоял один, лениво опираясь о стену, словно в таверне. Королева знаком приказала поставить поднос – раздраженно, ибо должен был, непременно должен был прийти Талланвор! – и снова принялась ходить из угла в угол. Как разузнать побольше? Возможно, Базел с Ламгвином и подслушают что-нибудь в ближайшей деревне, но кто поручится за правдивость этих слухов? Их вполне может распускать сам Найол. По схожей причине трудно доверять и тому, о чем толкуют дворцовые слуги. – Моя королева! Могу ли я поговорить с вами, моя королева? Моргейз повернулась в изумлении, ибо никак не ожидала услышать андорский говор. Молодой человек стоял на коленях. Улыбка его становилась попеременно то робкой и смущенной, то задорной и чуть ли не хвастливой. Пожалуй, он был бы хорош собой, если бы не сломанный когда-то нос. Грубую физиономию Ламгвина перебитый нос, кажется, даже не портил – на его лице он казался вполне естественным. Но этот паренек не походил на громилу. Не иначе как споткнулся и неудачно упал ничком. – Кто ты такой? – спросила королева. – Как ты здесь оказался? – Меня зовут Пайтр Конел, моя королева. Я из Шеранского Рынка. Это в Андоре, – добавил он на тот случай, если она не знает. Моргейз нетерпеливым жестом велела продолжать. – Я приехал в Амадор с Дженом, своим дядюшкой. Он купец из Четырех Королей и рассчитывал прикупить здесь тарабонских красок для тканей. Нынче они дороги, потому как в Тарабоне нелады, но он подумал, что здесь, может быть, удастся… – Королева поджала губы, и он поспешно продолжил: – Мы услышали, что вы, моя королева, здесь, в этом дворце. Вот мы и подумали: вы ведь обучались в Башне, и все такое, а законами Амадиции это запрещается… Мы подумали, что можем помочь вам… – Он сглотнул и закончил совсем тихо: – Помочь вам бежать. – Бежать? Вы хотите помочь мне… бежать? Может, это и не лучший план, но он открывает возможность ускакать на север, в Гэалдан. Вот уж Талланвор будет злорадствовать. Впрочем, нет, как раз злорадствовать-то он не станет, а это еще хуже. Пайтр сокрушенно покачал головой: – Хотели, моя королева. У дяди Джена был хороший план, но теперь его не осуществить. Дворец битком набит белоплащниками. Я не знал, что делать, только и смог, что проникнуть к вам вот таким способом. Его мне тоже дядюшка подсказал. И он непременно придумает новый способ вызволить вас, моя королева. Дядя Джен, он страсть какой смекалистый. – В этом я не сомневаюсь, – пробормотала Моргейз. Итак, забрезжила новая надежда. Гэалдан. – А давно ты из Андора? Месяц? Два? Пайтр кивнул. – Стало быть, ты не знаешь, что происходит сейчас в Кэймлине, – со вздохом произнесла королева. Молодой человек облизал губы: – Я… Мы остановились в Амадоре у одного человека, который держит голубей. Почтовых голубей. Он купец. К нему поступают известия отовсюду. И из Кэймлина тоже. Но это дурные вести, дурные для вас, моя королева. Однако дядя непременно придумает, как вас выручить, только на это потребуется время. День-другой, не больше. А я просто хотел дать вам знать, что помощь близка. Ну что ж, может, так и поступить? Взять да и устроить состязание между Пейдроном Найолом и смекалистым дядюшкой Дженом. Жаль только, что нетрудно догадаться, кто, скорее всего, одержит победу. – Пусть твой дядюшка думает, а ты тем временем расскажешь мне все, что тебе известно о событиях в Кэймлине. – Моя королева, меня просили лишь сообщить, что у вас есть верные подданные. Дядя рассердится, если я задержусь, и… – Я – твоя королева, Пайтр, – твердо заявила Моргейз. – Твоя и твоего дядюшки. Он не станет возражать, если ты ответишь на некоторые мои вопросы. Судя по его виду, Пайтру больше всего хотелось удрать, но королева устроилась в кресле и принялась по крупицам выжимать из него правду. Когда Пейдрон Найол спешился в главном дворе Цитадели Света и бросил поводья конюху, он чувствовал себя превосходно. Для того чтобы поприжать Моргейз, ему даже не пришлось лгать. Лгать лорд капитан-командор не любил. Разумеется, он интерпретировал события по-своему, но ничуть не сомневался в том, что Ранд ал’Тор – Лжедракон и орудие Башни. Увы, в мире слишком много глупцов, неспособных думать самостоятельно и готовых принять на веру всякие россказни. Но Последняя битва вовсе не будет титаническим поединком между Темным и Возрожденным Драконом, который, пусть он и впрямь возродится, останется всего лишь человеком. Нет, Творец уже давным-давно перестал мешаться в дела человечества, предоставив его собственной судьбе. Когда настанет Тармон Гай’дон, произойдет примерно то же, что и во время Троллоковых войн, когда – две тысячи лет назад – бесчисленные орды троллоков, отродий Тени и прочей нечисти, хлынув из Великого Запустения, прорвались через Пограничные земли и едва не утопили весь мир в крови. Он, Пейдрон Найол, не позволит человечеству встретить эту опасность слабым и разъединенным. Весь путь по каменным коридорам Цитадели до его личных покоев лорду капитан-командору сопутствовала рябь поклонов – Чада Света в белоснежных плащах приветствовали своего главу. В передней поспешно поднялся на ноги Балвер, его личный секретарь, и принялся перечислять бумаги, дожидавшиеся подписи лорда капитана. Однако внимание Найола привлек рослый мужчина, легко поднявшийся со стула возле стены. На его плаще, под эмблемой солнца, красовался темно-красный пастушеский посох, а ниже три золотых банта – знаки высокого ранга. Джайхим Карридин, инквизитор Десницы Света, выглядел человеком суровым, каким и был. Со времени последней встречи с Найолом на висках у него изрядно прибавилось седины, а в глубоко посаженных темных глазах таилась тревога. Что и неудивительно, ибо он провалил два данных ему поручения подряд – такое едва ли простительно для человека, лелеявшего надежду сделаться со временем верховным инквизитором, а возможно, даже и лордом капитан-командором. Бросив плащ Балверу, Найол жестом предложил Карридину проследовать за собой в приемную. Отделанные темными панелями стены украшали трофейные знамена поверженных недругов Цитадели, а на полу красовался огромный, сверкающий знак солнечной вспышки. Золота на него пошло столько, что глаза слепило. В остальном убранство комнаты было по-солдатски простым и непритязательным – под стать самому Найолу. Он уселся в кресло с высокой спинкой, добротное, ничем не украшенное. В обоих концах комнаты высились каменные камины, вычищенные и холодные, тогда как в это время года в них должно было вовсю бушевать пламя. Это ли не явное свидетельство того, что Последняя битва не за горами? Карридин отвесил низкий поклон и преклонил колени на золотом многолучевом солнце, за многие века гладко отполированном коленями и ступнями.