– Ты размышлял о том, почему я послал за тобой, Карридин? После того что случилось на равнине Алмот, при Фалме и в Танчико, Карридин вполне мог полагать, что его собираются взять под стражу. Но если он и имел в виду такую возможность, это никак не сказалось на его голосе. И как обычно, инквизитор не удержался, чтобы не показать, что знает больше, нежели кто-либо другой. Гораздо больше, чем можно было от него ждать. – Айз Седай появились в Алтаре, милорд капитан-командор. Вот прекрасная возможность расправиться с половиной тарвалонских колдуний прямо у нашего порога. Это было явным преувеличением – в Салидаре собралось не более трети сестер. – Ты обсуждал это со своими друзьями? Найол сомневался в том, что у Карридина были друзья, но собутыльники водились. В последнее время этот человек выпивал куда больше и чаще, чем следовало. Тем не менее он обладал некоторыми весьма полезными способностями. – Нет, милорд капитан-командор. Я знаю, что о таких вещах не говорят. – Это очень хорошо, – заметил Найол. – Хорошо, поскольку ты не поедешь в Салидар. Ни ты, ни кто-либо еще из Чад. Найолу показалось, что по лицу Карридина промелькнула тень облегчения. Впрочем, скорее всего, просто померещилось – чего-чего, а трусости за Джайхимом до сих пор не замечалось. Да и его ответ не указывал на облегчение. – Но ведь они сами просятся нам в руки. Это явное доказательство того, что слухи верны. Башня расколота, и, значит, мы можем прижать эту компанию, а остальные и пальцем не шевельнут. Эту проклятую Башню можно ослабить, разбив Айз Седай по частям, и тогда она падет сама. – Ты так думаешь? – сухо спросил Найол и тут же постарался смягчить тон. Эти Вопрошающие – Десница Света не жаловала такое название, но тем не менее его использовал даже лорд капитан-командор – порой не видят дальше своего носа. – Неужто ты не понимаешь, что даже Башня не может открыто выступить в поддержку Лжедракона вроде этого ал’Тора? Они должны подумать о том, что будет, если и он выйдет из повиновения, как Логайн. Вот для чего нужны «бунтовщицы». Они помогут ал’Тору, но если все обернется не так, как ими задумано, юбки Айз Седай из Башни останутся незапятнанными. – Найол был уверен, что дела обстоят именно так. Он не верил в раскол среди Айз Седай, иначе не преминул бы использовать его, чтобы ослабить Башню. – В любом случае главное не то, что существует на самом деле, а то, что видит мир. И я не допущу, чтобы он увидел просто-напросто борьбу между Чадами и Башней. – Во всяком случае, до тех пор, полагал Найол, пока мир не поймет, что в действительности представляет собой пресловутая Башня, пока люди не осознают, что в ее стенах собрались гнусные приспешницы Темного, занимающиеся делами, которых человеку не пристало касаться. Теми самыми, какие некогда привели к Разлому Мира. – Мир должен ополчиться против Лжедракона ал’Тора. – Но каковы будут приказы мне, милорд капитан-командор, раз я не поеду в Алтару? Найол со вздохом откинул назад голову. Неожиданно он почувствовал себя смертельно уставшим и ощутил груз прожитых лет. – Ты поедешь в Алтару, Карридин. О Ранде ал’Торе Пейдрон Найол узнал вскоре после памятных событий при Фалме, где Чада потеряли тысячу воинов. Этот заговор Айз Седай положил начало распространению массового безумия и хаоса в Тарабоне и Арад Домане, где множилось число принявших Дракона. Он знал, кто таков этот ал’Тор, и полагал, что сумеет использовать его появление, чтобы объединить народы и государства. Объединить под его, Найола, властью. Тогда мир сможет и избавиться от ал’Тора, и своевременно подготовиться к вторжению троллочьих орд. Лорд капитан-командор уже разослал гонцов ко всем правителям, чтобы предупредить их об угрозе, исходящей от Лжедракона. Однако и ал’Тор действовал на удивление быстро. Найол поначалу рассчитывал, что этот бешеный лев будет только пугать людей своим ревом, носясь по улицам, но он оказался громадным и стремительным, как молния, и очень опасным. Но Найол верил, что еще не все потеряно. Более тысячи лет назад Возрожденным Драконом объявил себя некий Гвайр Амаласан, умевший направлять Силу. Поначалу этот Лжедракон захватил куда больше земель, чем Ранд ал’Тор, но молодой король по имени Артур Пейндраг Танриал выступил против него, ниспроверг и создал собственную империю. Найол, конечно же, не считал себя новым Артуром Ястребиное Крыло, но похоже, кроме него, миру не на кого надеяться. А он не откажется от борьбы, пока жив. И он уже начал противодействовать растущей мощи ал’Тора. Помимо гонцов, направленных к правителям всех стран, Найол послал в Тарабон и Арад Доман верных людей, чтобы те распускали нужные слухи. Виновниками всех бед и несчастий объявляли приспешников Темного, глупцов, называющих себя принявшими Дракона, и, конечно же, Белую Башню. Из Тарабона распространялись известия о причастности Айз Седай к тамошнему кровопролитию. Людей готовили к тому, чтобы они могли выслушать и принять правду. Пожалуй, теперь настало время перейти к следующему этапу плана и показать всем колеблющимся, на чью сторону им надлежит встать. Время. Времени у Найола в обрез, но все же он улыбнулся. Некогда он знавал людей, говаривавших: «Найол улыбается – смерть подбирается». Ныне все они уже были мертвы. – Принявшие Дракона распространяются подобно чуме, – заявил лорд капитан-командор, обращаясь к Карридину. – Наш долг – излечить Алтару и Муранди от этой заразы. Всем своим видом – сводчатым, украшенным лепниной потолком, искусно сработанными коврами на выложенном белой плиткой полу, резными панелями на стенах – это помещение напоминало дворцовую гостиную. Только вот находилось оно очень далеко от любого дворца. И, по правде говоря, вообще от любого места, в том смысле, какой вкладывают в это понятие обычные люди. Красновато-коричневое платье Месаны шуршало, когда она перемещалась вокруг инкрустированного лазуритом столика, сооружая для забавы башенку из костяшек домино, причем такую, что каждый верхний этаж был шире нижнего. Она гордилась тем, что делает это только на основе расчета нагрузки и прочности, не прибегая к Единой Силе. Башенка поднялась уже на девять этажей. Если быть точнее, возня с башенкой была не столько забавой, сколько предлогом, позволявшим избежать разговора с другой находившейся в той же комнате женщиной. В кресле с высокой спинкой, обтянутом красным гобеленом, сидела за вышиванием Семираг. Ее длинные изящные пальцы проворно делали стежок за стежком, создавая изысканно-сложный узор из мельчайших цветов. Очень странно, что ей нравится занятие столь… заурядное. Черное платье резко выделялось на фоне обивки кресла. Даже Демандред не решался сказать Семираг в лицо, что она так часто носит черное в пику Ланфир, предпочитавшей белый цвет. В тысячный раз Месана попыталась понять, почему она чувствует себя в присутствии Семираг как-то неуютно. Месана прекрасно знала свои преимущества и недостатки как во владении Единой Силой, так и в любом другом отношении. В чем-то она уступала Семираг, но в чем-то превосходила ее. Причина коренилась в другом. Семираг испытывала удовольствие, причиняя страдания, но это вряд ли смутило бы Месану. Она сама, если требовалось, могла проявить не меньшую жестокость и уж вовсе не интересовалась тем, что проделывает Семираг с другими. Какая-то причина, несомненно, была, но Месане никак не удавалось уразуметь, в чем она заключается. Досадуя на себя, она неверно положила очередную костяшку, и башенка со стуком развалилась, и костяные прямоугольники посыпались на пол. Щелкнув языком, Месана отвернулась от стола и сложила руки на груди: – Где Демандред? Сколько можно ждать? Он уже семнадцать дней как отправился в Шайол Гул, но что-то не торопится сообщить нам послание. И даже не появляется. Самой ей довелось побывать у Бездны Рока два раза. Дважды за последнее время прошла она под касавшимися волос каменными клыками, но не видела никого, кроме странного, слишком рослого мурддраала, не желавшего говорить. Проход там был, безусловно; его наличие ощущалось, но Великий повелитель молчал. И оба раза она там не задерживалась. Месана считала себя неспособной испытывать страх и уж во всяком случае думала, что ее не испугаешь взглядом Получеловека, но под безмолвным безглазым взором этого мурддраала невольно ускоряла шаги. Ей приходилось напрягать всю свою волю, чтобы не пуститься бежать. Направлять там Силу было равнозначно гибели, не то она или уничтожила бы Получеловека, или сама Переместилась бы из Шайол Гул. – Где же он, в конце концов? – воскликнула Месана. Семираг подняла взгляд от своего шитья – темные немигающие глаза на гладком смуглом лице. Затем она отложила рукоделие и плавно поднялась. – Когда надо, тогда и появится, – спокойно произнесла Семираг. Она всегда была спокойна и всегда грациозна. – А не хочешь ждать, уходи. Месана непроизвольно приподнялась на цыпочки, но ей все равно приходилось смотреть на другую женщину снизу вверх. Ростом Семираг превосходила большинство мужчин, но была так превосходно сложена, что это не бросалось в глаза, пока она не оказывалась рядом. – Уйти? Вот как? Я, значит, уйду, а он… Разумеется, никакого предупредительного знака не было. Его и не должно быть – женщина не может почувствовать, как направляет Силу мужчина. В воздухе возникла яркая вертикальная щель. Затем она расширилась – открылся проем. В комнате появился Демандред и слегка поклонился, приветствуя обеих женщин. Сегодня он предстал перед ними в темно-сером камзоле, оттененном полосой бледных кружев у ворота. Он без труда освоил манеры и моды этой эпохи. Его ястребиный профиль был довольно красив, но не той красотой, что заставляет женское сердце биться сильнее. «Почти» и «не вполне» – эти слова во многом определяли всю его судьбу. Демандреду всегда недоставало самой малости. Он имел несчастье родиться на один день позже Льюса Тэрина Теламона, ставшего впоследствии Драконом. Всю свою жизнь Бэрид Бел Медар, как звали Демандреда тогда, когда он, многие годы соперничая с Теламоном, «почти» повторял его достижения, но «не вполне» достиг его славы. А ведь не будь Льюса Тэрина, Бэриду не было бы равных. Если бы в ту эпоху первенство досталось ему, разве сейчас здесь стоял бы Демандред? Но тогда предпочтение было отдано этому глупцу Теламону, осторожному, но удачливому. Сейчас же это были предположения, имевшие под собой мало оснований, хотя Месана и раздумывала над ними прежде. Нет, важным оставалось то, что Демандред всегда презирал Дракона и теперь, когда тот Возродился, ничуть не изменил своего мнения. – Почему ты?.. Демандред поднял руку: – Подожди, Месана. Расскажу, когда соберутся все. Тогда мне повторяться не придется. Она ощутила саидар за мгновение до того, как появилась еще одна светящаяся щель и открылся новый проем. Грендаль ступила вперед, и отверстие за ее спиной исчезло почти мгновенно, так же как и за спиной Демандреда. На сей раз эту плотную женщину с причудливо завитыми золотыми волосами не сопровождала обычная свита из полудюжины полуодетых слуг. Ей каким-то образом удалось раздобыть стрейт для своего платья с высоким воротом. Эта ткань меняла цвет в зависимости от настроения и сейчас выглядела полупрозрачной дымкой. Порой Месане казалось, что Грендаль и впрямь не интересуется ничем, кроме чувственных удовольствий. – А я-то гадала, явитесь ли вы вообще, – беззаботным тоном произнесла новоприбывшая. – Вы ведь все такие скрытные… Она рассмеялась – весело и слегка дурашливо. Но было бы серьезной ошибкой судить о Грендаль по манере держаться и недооценивать ее. Считавшие эту женщину простушкой в большинстве своем уже расстались с жизнью. – Саммаэль придет? – спросил Демандред. Грендаль махнула рукой: – Не думаю. Он вам не доверяет. По-моему, он уже и себе-то перестал доверять. – (Стрейт потемнел, превратившись в плотный туман.) – Он собирает в Иллиане войска и сокрушается, что не может вооружить их шоковыми копьями. А когда не занят этим, пытается найти пригодный ангриал или са’ангриал. Само собой, подходящий по мощи. Все взоры обратились к Месане, и она глубоко вздохнула. Любой из них отдал бы… почти все что угодно за подходящий ангриал или са’ангриал. Конечно, каждый из Избранных обладал несравненно большей мощью, чем любая из этих недоученных девиц, которые ныне именуют себя Айз Седай, но, объединившись, эти девицы, пожалуй, смогли бы сокрушить их всех. Правда, они давным-давно забыли, как это делается, да хоть бы и помнили… Теперь среди Айз Седай не было мужчин, а между тем, чтобы осуществить связь более чем из тринадцати человек, требовался по меньшей мере один мужчина, а чтобы связать свыше двадцати семи человек – несколько. По существу, эти девчонки – самые старшие из них действительно казались ей девчонками, ведь она прожила более трехсот лет, не считая времени, проведенного вне мира в узилище, но по понятиям своей эпохи лишь вступала в зрелый для Айз Седай возраст, – так вот, эти девчонки реальной угрозы не представляли, что, впрочем, ничуть не умаляло желания всех собравшихся в комнате завладеть ангриалом, а еще лучше са’ангриалом, гораздо более мощным. С помощью этих предметов, остатков их собственной эпохи, они могли бы направлять такие потоки Силы, которые уничтожили бы их. Ради такой возможности стоило рискнуть многим. Однако же не всем, и едва ли следовало рисковать без крайней необходимости. Сейчас такой необходимости вроде бы не было, но желание от этого меньше не становилось. Месана невольно заговорила нравоучительным тоном: – Теперь в Белой Башне охрана и малые стражи оберегают не только входы, но и сами хранилища, к тому же они пересчитывают там все по четыре раза на дню. А Великое хранилище в Твердыне Тира опутано какой-то гадкой охранной сетью из потоков, свитых так хитро, что я чуть в нее не угодила. Попытайся я расплести ее или прорваться через нее, то так бы там и осталась. Распутать такую паутину под силу только той, что сама ее свила. Это самая настоящая западня для любой женщины, способной направлять Силу. – Насколько я слышал, это хваленое хранилище – всего-навсего свалка запыленного хлама, – презрительно заметил Демандред. – Тайренские невежды попросту прибирали к рукам все, что казалось им имеющим отношение к Силе. Месана подозревала, что Демандред располагал на сей счет не только слухами. А еще она подозревала, что вокруг Великого хранилища соткана ловушка и для мужчин. В противном случае Демандред сам бы давно овладел са’ангриалом и обрушился на Ранда ал’Тора. – Вне всякого сомнения, что-то осталось в Руидине или Кайриэне, – заметила Месана, – но там непременно нарвешься если не на самого ал’Тора, то на целую ораву женщин, умеющих направлять Силу. – На этих невежественных девчонок! – фыркнула Грендаль. – Когда кухарка всадит тебе в спину нож, – невозмутимо заметила Семираг, – разве ты будешь не так же мертва, как если бы пала в дуэли ша’дже при Куал? Месана кивнула: – Итак, остается лишь то, что погребено под древними развалинами или просто завалялось где-нибудь на чердаках. Если кому-то из вас хочется искать вслепую, полагаясь на случай, – пожалуйста. Но я не стану этого делать, пока кто-нибудь не укажет местонахождение хотя бы одного стасис-накопителя. Последние слова прозвучали суховато. Даже Разлом Мира не смог бы уничтожить стасис-накопители, но все они в результате этого катаклизма, скорее всего, оказались погребенными под горами или канули на дно океана. Мало что сохранилось от мира, который они знали, кроме разве что некоторых имен и преданий. Улыбка Грендаль источала сладость. – Мне всегда казалось, что тебе просто суждено было стать учительницей… Ох, прости, я совсем забыла. Лицо Месаны помрачнело. Ее путь к Великому повелителю начался как раз с того, что для нее не нашлось места в Коллам Даане. Ее, видите ли, сочли неспособной к самостоятельным исследованиям. Правда, они все же решили, что она может учить. Вот она и учила, покуда не нашла способ научить уму-разуму их всех! – А вот я все еще хочу услышать, что сказал Великий повелитель, – будто невзначай пробормотала Семираг. – Да. Должны ли мы убить Ранда ал’Тора? – Месана осеклась, поняв, что вцепилась руками в подол. Странно, она-то считала, что умеет скрывать свои чувства. – Если все пойдет, как задумано, то месяца через два, в крайнем случае через три, я сумею его заполучить. Ничто ему не поможет. – Как это ты сумеешь его заполучить? – выгнула бровь Грендаль. – Где ты устроила себе берлогу? Впрочем, это не важно. Думаю, этот план не хуже любого другого, о котором мне приходилось в последнее время слышать. Демандред по-прежнему хранил молчание, глядя не на Грендаль, а на Месану и Семираг. Когда же он наконец заговорил, то, казалось, обращался к себе в той же мере, что и к этим двум собеседницам: – Всякий раз, размышляя о том, где вы – вы обе – пребываете, я диву даюсь. Интересно, многое ли известно Великому повелителю? И давно ли? И что из случившегося произошло по его замыслу? – Ответа не было. Демандред немного помолчал и продолжил: – Итак, вы хотите знать, что сказал мне Великий повелитель. Хорошо. Но все это останется между нами. Раз Саммаэль не счел нужным явиться сюда, он ничего не узнает. И остальные – как живые, так и мертвые. А Великий повелитель сказал мне следующее: «Пусть правит властелин хаоса». Таковы его точные слова. Уголки рта Демандреда дернулись. Месане даже показалось, что он улыбнулся. Затем было рассказано остальное. Слушая, Месана поймала себя на том, что дрожит, но сама не знала, что тому причиной – страх или возбуждение. План этот, безусловно, мог сработать и сулил очень многое, однако был рассчитан на везение и столь рискован, что ей стало не по себе. Другое дело Демандред – он игрок по натуре. И в одном, безусловно, прав – Льюс Тэрин сам творил свою удачу, словно чеканщик монет. Возможно, и Ранд ал’Тор таков же. Если только… Если только у Великого повелителя нет иного, тайного плана. Такая возможность пугала ее больше всего. Зеркало в золоченой раме отражало комнату без дверей и окон, с изысканным мозаичным панно на стене, роскошно обставленную и устланную великолепными коврами. А еще оно отражало нервно расхаживающую по комнате женщину в кроваво-красном платье. На лице женщины – надо признать, весьма привлекательном – отражались гнев и недоверие. Но в зеркале отражалось и другое, мужское лицо, интересовавшее его гораздо больше. Он даже не удержался и чуть ли не в сотый раз коснулся своего носа, губ и щек, чтобы удостовериться, что они настоящие. Лицо было не слишком молодым, но все же моложе, чем принадлежавшее ему после того, первого пробуждения от бесконечно долгого, полного кошмаров сна. Однако ничем не примечательное лицо, а он терпеть не мог заурядности. Уловив, как в горле зарождается булькающий смех, он подавил его. Он не безумен. Несмотря ни на что, все же не безумен. Теперь у него было не только новое тело, новое лицо, но и новое имя, данное во время этого второго, короткого, но еще более наполненного кошмарами сна. Имя, названное издревле знакомым голосом, которого он страшился и которому нельзя было перечить. Теперь его звали Осан’гар. Прежнее имя, полученное в насмешку, но принятое в гордыне, кануло в небытие. Так решил его господин, так изрек его голос. Женщину же звали Аран’гар; она тоже рассталась с прежним именем. Имена были выбраны со значением. Осан’гар и аран’гар – так называли некогда кинжалы для левой и правой руки, поединки на которых были одно время в ходу. Происходили дуэли в том длинном здании… Да, начиная с того дня, как проделали Проход, и до подлинного начала Войны Силы. Воспоминания его были обрывочны – слишком многое исчезло и за долгий его сон, и за короткий, но это он помнил. Впрочем, мода на такие поединки быстро прошла, ибо, как правило, в них гибли оба противника. Клинки кинжалов смазывались смертельным, медленно действующим ядом. В зеркале зарябило, и он обернулся, хотя не слишком поспешно. Он уже вспомнил, кто он таков, а значит, об этом следовало помнить и другим. Дверей по-прежнему не было, однако теперь в комнате оказался мурддраал. В этом не было бы ничего необычного, если бы не рост Получеловека. Такого высокого мурддраала Осан’гар еще никогда не видел. Он не спешил, давая Получеловеку время признать его, а потому, когда он открыл наконец рот, первой отрывисто заговорила Аран’гар: – Что это такое? Почему меня поместили в это тело? Почему? – Последние слова звучали почти как вопль.