– Не волнуйся, – промолвила Шириам, видимо считавшая, что у ее подопечной дрожат колени, и хотела добавить что-то еще, но не успела. – Пора, – громко возгласила Романда. Восседающие, под шорох юбок, выстроились по старшинству – на сей раз первой была Романда – и направились к выходу. Двинулась и Эгвейн, удивляясь тому, что у нее не выворачивает от страха желудок. Может быть, Чеза была права и ее подкрепило теплое молоко? В повисшей на улице тишине прозвучал громовой голос Романды: – Мы обрели Амерлин! Эгвейн выступила вперед, и ее буквально опалило жаром – не ожидала она такой духоты в столь ранний час. Сойдя с крыльца, она тут же ступила на сотканную из Воздуха платформу: выстроившихся двумя рядами по обе стороны от нее восседающих окружало свечение саидар. – Ныне, – нараспев возглашала Романда, – я представляю вам Эгвейн ал’Вир, Блюстительницу печатей, Пламя Тар Валона, Престол Амерлин! С каждым словом Романды не видимая ни для кого, кроме способных направлять Силу, платформа поднималась все выше и выше; и когда титул был провозглашен полностью, Эгвейн оказалась почти на уровне соломенной крыши, где ее видели отовсюду. Айз Седай свили еще одно плетение, и Эгвейн окружило мерцание, усиливая сверкающий ореол солнечных лучей. Улицы Салидара были забиты народом. Люди толпились на каждом крыльце, высовывались изо всех окон и заполняли все крыши, кроме крыши самой Малой Башни. Приветственные крики толпы едва не заглушили даже голос Романды. Эгвейн обвела взглядом людское море в поисках Найнив и Илэйн, но в таком столпотворении трудно было кого-нибудь приметить. Выждав, когда стихнет гомон – ей казалось, что на это ушли века, – Эгвейн заговорила. Плетение, усиливавшее голос Романды, сместилось теперь к ней. Шириам с компанией подготовили для нее прекрасную речь. Такую, что Эгвейн и вправду могла бы произнести ее без тени смущения – будь она в два, а еще лучше в три раза старше. Но старше она не была, а потому позволила себе внести в речь несколько поправок. – Всех нас, собравшихся здесь, объединяет стремление к торжеству истины и справедливости, во имя чего самозваная Амерлин Элайда будет низложена! В этой фразе было допущено лишь одно искажение – вместо «должна быть низложена» Эгвейн сказала «будет». Ей показалось, что так звучит лучше – больше уверенности и силы. – Как Амерлин я поведу вас по пути истины и не сверну с него, чего ожидаю и от всех вас… По ее мнению, сказано было почти все, что нужно, – не висеть же ей над крышей битый час, пересказывая заготовленную Шириам речь слово в слово. – Первым своим повелением я назначаю своей хранительницей летописей Шириам Байанар. Это объявление вызвало меньше восклицаний, – в конце концов, хранительница летописей – это не Амерлин. Эгвейн взглянула вниз и увидела, как Шириам, поспешно набросив на плечи голубую – в знак того, что она вышла из Голубой Айя, – накидку, выступила вперед. Поначалу для нее хотели изготовить копию увенчанного золотым пламенем посоха, какой подобало носить хранительнице летописей, но потом решили подождать, пока удастся вернуть из Белой Башни подлинный посох. Шириам, полагавшая, что о ней речь зайдет еще не скоро, взглянула на Эгвейн с недоумением и досадой. На лицах Романды и Лилейн, стоявших среди восседающих, не отразилось ровным счетом ничего; каждая из них имела свое мнение насчет того, кому следует быть хранительницей летописей, но в том, что никак не Шириам, сходились обе. Эгвейн перевела дух и вновь обратилась к толпе: – В честь сего достопамятного дня я освобождаю всех провинившихся принятых и послушниц от отбытия каких бы то ни было наказаний. – Это полностью соответствовало обычаю и было встречено радостными возгласами лишь со стороны девушек, облаченных в белое, и нескольких забывшихся принятых. – Также я возвожу в ранг Айз Седай Теодрин Дабей, Фаолайн Оранде, Илэйн Траканд и Найнив ал’Миру. С этого мгновения они являются полноправными сестрами. – Такое обычаю не соответствовало, а потому было встречено растерянным молчанием. Но как бы то ни было, сказанного не воротишь. Хорошо, что вчера ночью Морврин догадалась упомянуть Теодрин и Фаолайн. Теперь, однако, следовало вернуться к тому, что рекомендовала говорить Шириам. – И наконец, я объявляю этот достославный день праздником. Радуйтесь и веселитесь! Да осияет вас Свет и да укроет вас рука Творца! Последние слова, хоть и были усилены плетением, потонули в восторженном реве. Некоторые начали пританцовывать прямо здесь, хотя места для плясок на улице было маловато. Платформа из Воздуха опустилась – кажется, несколько быстрее, чем поднялась, – и, как только Эгвейн ступила на землю, свечение саидар вокруг восседающих мгновенно погасло. Шириам бросилась вперед, схватила Эгвейн за руку и, натянуто улыбнувшись восседающим – у тех лица были каменными, – торопливо проговорила: – Извините, я должна показать Амерлин ее кабинет. Нельзя сказать, что Шириам втащила Эгвейн в Малую Башню, но… Может, и втащила бы, однако та сама подхватила другой рукой подол и ускорила шаг. Ее кабинет, попасть в который можно было лишь через приемную, оказался комнатой с двумя окнами, размером чуть меньше спальни. В помещении имелся рабочий стол и три стула с прямыми спинками – один за столом и два перед ним. Тускло поблескивали натертые воском стенные панели. На полу лежал цветастый ковер, а столешница была девственно пуста. – Прости, мать, если я вела себя несдержанно, – произнесла Шириам, отпуская руку Эгвейн, – но я подумала, что нам следует перемолвиться с глазу на глаз, прежде чем ты встретишься с кем-то из Совета. Все они в той или иной степени приложили руку к составлению твоей речи и… – Знаю, я внесла некоторые изменения, – прощебетала Эгвейн с радужной улыбкой. – Но там, наверху, мне было не по себе, а речь вы сочинили такую длинную… – Выходит, они все приложили руку? Тогда неудивительно, что речь получилась не в меру напыщенной и многословной. Она чуть не рассмеялась. – Во всяком случае, самое важное я сказала – разве не так? Я поведу их к победе, и Элайда будет низложена. – Да, – согласилась, подумав, Шириам, – это так. Но вот насчет некоторых других… изменений могут возникнуть вопросы. Теодрин с Фаолайн, конечно же, стали бы Айз Седай сразу по возвращении в Башню, да и Илэйн, скорее всего, тоже. Препятствием является лишь отсутствие у нас Клятвенного жезла. Но вот Найнив… Она ведь до сих пор и свечи зажечь не может, не подергав себя за косу. – Вот об этом-то я и хотела поговорить, – промолвила Романда, без стука заходя в комнату. – Мать. Последнее слово прозвучало после отчетливой паузы. Вошедшая следом Лилейн закрыла дверь прямо перед носом остальных восседающих. – Мне это показалось необходимым, – отвечала Эгвейн, широко раскрыв глаза. – Ночью я размышляла на сей счет. Что получается? Меня сделали Айз Седай без испытания и принесения Трех Клятв. Я такая одна – хорошо ли это? Что же до этих четырех, то тут ничего страшного нет. Во всяком случае, для здешнего люда. Элайда, та, может, и попыталась бы поднять шум, а простой народ знать не знает, как женщина становится Айз Седай, и поверит всему об Айз Седай. Для нас же сейчас важнее, что думают люди. Они должны почитать меня и доверять мне. Не будь эти женщины Айз Седай, у них бы, наверное, челюсти отвисли. Романда едва не брызнула слюной. – Может, оно и так… – начала Лилейн, вцепившись в свою шаль с голубой каймой. – Но… Она осеклась, поняв, что это именно так, и никак иначе. Престол Амерлин публично объявила этих женщин Айз Седай. Совет мог продержать их в принятых или в том положении, какое занимали Теодрин с Фаолайн, сколь угодно долго, но Совет не мог выступить против Амерлин, да еще в день ее возведения на престол. Люди должны почитать Амерлин и доверять ей. – Я надеюсь, мать, – натянуто произнесла Романда, – в следующий раз ты найдешь время переговорить прежде с Советом. Нарушение обычаев может быть чревато непредвиденными последствиями. – Попрание закона может повлечь за собой неисчислимые беды, – сердито заявила Лилейн и, спохватившись, добавила: – Мать. Конечно, она несколько преувеличивала. Условия, на которых женщина могла стать Айз Седай, действительно оговорены законом, что так, то так, но в соответствии с тем же законом Амерлин имела право издавать указы по любому вопросу. Правда, умная Амерлин без крайней необходимости не станет ссориться с Советом. – О, конечно, – с живостью заверила Эгвейн, – в будущем я непременно буду с вами советоваться. А сегодня… Ну, мне действительно показалось, что так будет лучше. Прошу извинить, но я в самом деле должна поговорить с хранительницей летописей. Восседающих передернуло. Реверансы их были едва заметными, а прощальные, разумеется безупречные по содержанию, слова Романда чуть ли не прошипела, а Лилейн едва не прорычала. – Неплохо ты управилась, – искренне подивилась Шириам, когда они ушли. – Но Совет может создать немало проблем для любой Амерлин. Я как раз затем и стала твоей хранительницей, чтобы давать советы и не допускать такого рода неприятностей. Прежде чем издать указ, тебе стоит обсудить его со мной или, коли меня не окажется рядом, с Мирелле, Морврин… с кем-нибудь из наших. Мы здесь, чтобы помогать тебе, мать. – Я понимаю, Шириам, – кивнула Эгвейн. – Обещаю прислушиваться к каждому твоему слову. Кстати, могу я поговорить с Илэйн и Найнив? Мне очень хочется. – Почему бы и нет? – с улыбкой отвечала Шириам. – Правда, боюсь, мне придется силком отрывать от Найнив Желтых. Вообще-то, Суан собирается учить тебя этикету и всему, что положено знать Амерлин – учиться предстоит многому, – но я попрошу ее зайти попозже. Шириам скрылась, и Эгвейн уставилась на дверь. Потом повернулась и перевела взгляд на совершенно пустой стол. Там не было ничего – ни отчета, чтобы прочитать, ни каких-нибудь записей, чтобы их изучить. Даже пера и чернил – набросать записку. Какой уж там указ! И Суан собирается учить ее этикету. Когда послышался легкий стук в дверь, Эгвейн так и стояла на том же месте, погрузившись в раздумья. – Войдите, – сказала она, гадая, то ли это Суан заявилась ее учить, то ли Чеза принесла нарезанные тонкими ломтиками медовые кексы. Найнив нерешительно просунула голову и ступила в комнату, лишь когда Илэйн подтолкнула ее сзади. Бок о бок они присели в глубоком реверансе, в один голос бормоча: – Мать… – Прекратите сейчас же! – чуть ли не с мольбой в голосе воскликнула Эгвейн. – Вы мои единственные подруги, и если еще и вы начнете… – О Свет, неужто она сейчас разревется? Илэйн бросилась ей навстречу и заключила в объятия. Найнив молчала, нервно поигрывая изящным серебряным браслетом, тогда как Илэйн торопливо заговорила: – Мы по-прежнему подруги, Эгвейн, а как же! Но теперь ты – Престол Амерлин! О Свет, помнишь, я ведь говорила тебе, что ты станешь Амерлин, когда сама… – Илэйн поморщилась. – Как бы то ни было, теперь ты Амерлин. Не может же одна из нас запросто подойти к Амерлин и спросить: «Слушай, Эгвейн, а это платье меня, часом, не толстит?» Сану Амерлин подобает почтение. – Ты права, – согласилась Эгвейн и, подумав, добавила: – Но с глазу на глаз, когда никто не видит, я хочу, чтобы со мной свободно говорили о платьях… о чем угодно. – Она улыбнулась Найнив и мягко подергала ее за косу. Та встрепенулась. – И хочу, чтобы ты ее вот так дергала, если на меня рассердишься. Должен же кто-то видеть меня, а не один этот… проклятый палантин. Не то я просто с ума сойду. Кстати, о платьях. Почему вы до сих пор одеты как принятые? Давно пора переодеться. Найнив дернула себя за косу: – Я и хотела, только эта Нисао заявила, что здесь, наверное, какая-то ошибка, да с тем меня и выставила. А еще сказала, что не собирается терять свою очередь из-за всяких там гуляний. Снаружи уже доносились отголоски набиравшего силу праздника – гул поднялся такой, что проникал даже за каменные стены. Кажется, слышалась и музыка. – Нет, никакая это не ошибка, – сказала Эгвейн. Она понятия не имела, о какой очереди говорила Нисао, но расспрашивать не хотела. Тема эта явно была Найнив неприятна. Эгвейн не имела ни малейшего желания омрачать ею же объявленный праздник. Вытащив из-за стола стул, она приметила на сиденье две толстые лоскутные подушки и улыбнулась. Чеза, кто же еще? – Устраивайтесь поудобнее. Посидим поболтаем, а потом я помогу вам раздобыть самые лучшие платья, какие только можно найти в Салидаре. Первым делом расскажите мне о ваших открытиях. Анайя упоминала о них лишь вскользь, да и Шириам тоже, а большего ни от той ни от другой не добьешься. Найнив и Илэйн замерли и переглянулись. Похоже, им не хотелось рассказывать ни о чем, кроме Исцеления Суан и Лиане (что Логайн был Исцелен случайно, Найнив повторила раз пять) и работы Илэйн с тер’ангриалом. Конечно, то были выдающиеся достижения, особенно Исцеление усмиренных, но дальше этого разговор не шел. Эгвейн только и оставалось, что вновь и вновь говорить, как все это замечательно и как она им завидует. Демонстрация много времени не заняла – у Эгвейн не было призвания к Целительству, и Илэйн быстро приметила, что она не особо вникает в хитроумное плетение Найнив, которое той далось без труда, хотя подруга и обладала умением работать с металлами и даром в обращении как с Огнем, так и с Землей. Девушки, разумеется, стали расспрашивать Эгвейн о жизни среди айильцев. Судя по удивленным смешкам и вытаращенным глазам, им не очень-то верилось в услышанное, а рассказывала Эгвейн, естественно, далеко не все. Ну а разговор об айильцах не мог не навести на Ранда. Пока Эгвейн рассказывала о его встрече с Айз Седай из Белой Башни, обе подруги не сводили с нее глаз. Все согласились в том, что Ранд лезет в воду, не зная броду, и нуждается в руководстве, чтобы не угодить в омут. Илэйн предположила, что в этом, когда посольство достигнет Кэймлина, может оказаться полезной Мин. Эгвейн только сейчас узнала, что Мин, оказывается, и в Салидаре была, и в Кэймлин поехала. Но – в этом она была почти уверена – Илэйн была не вполне искренней и, когда речь зашла о Мин, пробормотала нечто малопонятное. – Мин лучше, чем я. – Вот что сказала Илэйн. Найнив взглянула на нее с сочувствием. – Хотела бы я быть там, – заявила Илэйн более решительно и тут же, смутившись, пояснила: – Разумеется, для того, чтобы его наставлять. – Затем она перевела взгляд с одной собеседницы на другую, залилась краской и промямлила: – Ну, правда, и для этого тоже. Эгвейн и Найнив со смеху чуть со стульев не попадали. Глядя на них, расхохоталась и сама Илэйн. – Мне нужно еще кое-что сказать тебе, Илэйн, – отсмеявшись, продолжила Эгвейн и лишь тогда подумала, что после этакого веселья ее слова могут оказаться не к месту. – Прими мои соболезнования по поводу твоей матери, Илэйн. Ты представить себе не можешь, как давно я хотела их принести. – Вид у Илэйн был смущенный, да оно и не диво. – Так вот, дело в том, что Ранд хочет возвести тебя на Львиный и на Солнечный трон. К ее удивлению, Илэйн горделиво выпрямилась и холодным тоном переспросила: – Он? Возвести меня? – Она слегка выставила подбородок. – У меня есть кое-какие права на Солнечный трон, и, если понадобится, я взойду на него сама. Что же до Львиного трона, то Ранд ал’Тор не имеет никакого – никакого! – права давать то, что и так принадлежит мне. – Что ты! Я уверена, он имел в виду совсем другое, – запротестовала Эгвейн, хотя тут же усомнилась в этой своей уверенности. – Он любит тебя. Уж я-то знаю. – Если бы все было так просто, – пробормотала Илэйн. К чему относились ее слова, понять было трудно. Найнив хмыкнула: – Мужчины всегда говорят, что их неправильно поняли и они имели в виду совсем другое. Можно подумать, будто они разговаривают на другом языке. – Когда я доберусь до него снова, – решительно заявила Илэйн, – он у меня научится говорить на таком языке, на каком надо. Возведет меня! Ишь чего удумал! Единственное, что оставалось Эгвейн, – удержаться от нового взрыва смеха. В следующий раз, когда Илэйн доберется до Ранда, ей наверняка будет не до того – небось они сразу примутся искать укромное местечко. Все это живо напомнило ей старые времена. – Теперь ты Айз Седай и можешь отправиться к нему, когда захочешь. Никто тебе не помешает.