По коридору бежал слуга, один из этих мокроземцев. Не позволяя презрению, которое она испытывала ко всем, кто проводит жизнь, прислуживая другим, коснуться ее лица, Авиенда зашагала в противоположную сторону. Ей не хотелось даже проходить мимо того малого. Чтобы исполнить один тох, она должна была убить Ранда ал’Тора; чтобы исполнить другой – себя. Один тох мешал исполнению другого. Что бы там ни говорили Хранительницы Мудрости, она обязана найти способ исполнить оба. Глава 20 Гости из стеддинга Ранд только-только начал приминать пальцем табак в коротенькой трубочке, как в дверь просунула голову Лиа. Но Дева и слова вымолвить не успела – запыхавшийся круглолицый малый в красно-белой ливрее проскользнул мимо нее и упал на колени перед Рандом. Лиа изумленно вытаращилась. – Милорд Дракон, – прохрипел слуга, пытаясь отдышаться, – во дворец явились огиры! Самые настоящие огиры. Трое! Им дали вина и предложили угощение, но они непременно желают сейчас же видеть лорда Дракона. Постаравшись придать голосу непринужденность – ему вовсе не хотелось пугать этого человека, – Ранд поинтересовался: – Давно ли ты служишь во дворце? – Ливрея сидела на слуге ловко, и он был явно немолод. – Я не припоминаю твоего имени. Коленопреклоненный слуга вытаращил глаза: – Мое имя? Э-э… Бари, милорд Дракон. Уф! Двадцать два года, милорд Дракон, на нынешнюю Ночь зимы будет двадцать два года. Милорд Дракон, а огиры? Ранду дважды доводилось посещать огирские стеддинги, но он не представлял, как следует поступить, чтобы соблюсти этикет. Огиры славились как непревзойденные строители: большая часть величайших городов мира – во всяком случае, их старинные центры – была воздвигнута ими. Ныне они изредка, но покидали стеддинги, чтобы поддерживать свои постройки в порядке, и потому Ранд сомневался в том, что Бари могло до такой степени взволновать появление кого бы то ни было, кроме разве что короля или Айз Седай. Да и то вряд ли. Набив трубку, Ранд сунул кисет с табаком в карман и распорядился: – Отведи меня к ним. Бари вскочил на ноги, чуть ли не пританцовывая на цыпочках. Похоже, насчет этикета Ранд не ошибся – слуга ничуть не удивился, что лорд Дракон сам идет к огирам, а не приглашает их к себе. Ни меча, ни скипетра он не взял – все едино на огиров это впечатления не произведет. С Рандом, само собой, отправились Лиа и Кассин. Что же до Бари, то он, наверное, припустил бы бегом, когда бы не надобность приспосабливаться к шагам Ранда. Огиры дожидались во внутреннем дворе с фонтаном и бассейном, где плавали кувшинки и золотые рыбки. Трое огиров – седой мужчина в высоких сапогах с отворотами и долгополом кафтане и две женщины в расшитых узорами в виде виноградных листьев и лоз юбках. Одна из них выглядела заметно старше, и узор на ее юбке был выполнен намного тщательнее. Золотые кубки – по человеческим меркам, более чем вместительные – в огромных огирских ручищах казались крохотными стопочками. Несколько деревьев во дворе сохранили на ветвях немного листвы, да и сам дворец давал тень. К тому времени, когда появился Ранд, огиры во дворе не пребывали в одиночестве – вокруг них собралось дюжины три Дев во главе с Сулин и не менее полусотни воинов Уриена. Завидев Ранда, айильцы умолкли, что являлось проявлением любезности. – Твое имя звучит песней в моих ушах, Ранд ал’Тор, – рокочущим, словно гром, голосом произнес огир, после чего представился сам и представил своих спутниц. Его звали Хаман, сын Дала, сына Морела; старшую женщину – Коврил, дочь Эллы, дочери Сунг, а младшую – Эрит, дочь Ивы, дочери Алар. Ранд припомнил, что вроде бы видел Эрит в стеддинге Тсофу, что в двух днях нелегкого пути от Кайриэна, и не мог себе представить, что она делает в Кэймлине. Рядом с огирами айильцы казались низкорослыми, а просторный дворцовый двор – тесным. Хаман был в полроста выше Ранда и примерно настолько же шире в плечах. Коврил была примерно на голову – огирскую голову – пониже Хамана, а Эрит возвышалась над Рандом на добрых полтора фута. Но от людей огиров отличала не только разница в росте. Круглые, величиной с чайные блюдца глаза Хамана вполне соответствовали широченному, чуть не во все лицо носу. Уши со светлыми кисточками на кончиках стояли торчком, пробиваясь сквозь шапку волос; брови свисали к щекам. Довершали картину длинные висячие белые усы и узкая длинная борода. На первый взгляд лица Коврил и Эрит отличались от Хаманова разве что отсутствием усов и бород да бровями покороче, но все же выглядели как-то изящнее и тоньше. Правда, сейчас лицо Коврил казалось суровым – и почему-то знакомым; Эрит же явно была обеспокоена. У нее даже уши поникли. – Прошу прощения, – начал Ранд. – Прежде чем мы побеседуем, я… – Мы пришли сюда поговорить с древесными братьями, Ранд ал’Тор, – не дав ему закончить, сказала Сулин. – Тебе следовало бы знать: Айил и древесных братьев испокон веку связывает водное братство. Мы торгуем с ними и часто посещаем стеддинги. – Это истинная правда, – пробормотал Хаман. Пробормотал на огирский манер – словно где-то вдалеке сошла с гор лавина. – Не сомневаюсь, что кое-кто и вправду пришел поговорить, – заметил Ранд, обращаясь к Сулин. Он углядел в толпе решительно всех Дев из утренней охраны, всех до единой. А вот из сопровождавших поутру Уриена Красных Щитов здесь были только трое или четверо. – Мне не хотелось бы просить Энайлу или Сомару взять на себя твои обязанности. – (Загорелое лицо Сулин потемнело от негодования, и шрам – тот, что она получила, следуя за Рандом, – стал еще заметнее.) – Я буду говорить с ними наедине, – с нажимом произнес Ранд, поглядев на Лиа и Кассина. – Наедине! Уж не думаете ли вы, что меня надо защищать от них? Похоже, это задело Сулин еще больше, нежели все остальное, но она созвала своих Дев при помощи языка жестов, причем жесты эти выглядели раздраженными – насколько это вообще возможно. Зато многие айильские мужчины расходились, посмеиваясь, – не иначе как, по их мнению, Ранд удачно пошутил. Когда айильцы ушли, Хаман погладил свою длинную бороду и прогудел, словно огромный шмель: – Хм-хм… Прежде, бывало, люди нас опасались. Хм-хм… Есть что-то такое в старых хрониках. Очень старых. Правда, сохранились только отрывки, но датируются они как раз… – Старейшина Хаман, – вмешалась Коврил, – может, не стоит отвлекаться от дела? – Этот шмель гудел на чуть более высоких тонах. Старейшина Хаман. Это сочетание показалось Ранду знакомым, где же он слышал его? В конце концов, в каждом стеддинге есть Совет старейшин. Хаман глубоко вздохнул: – Хорошо, Коврил, но ты выказываешь неподобающую поспешность. Не позволила нам даже толком умыться. Клянусь, ты начинаешь суетиться, как… – Хаман покосился на Ранда, закашлялся и прикрыл рот здоровенной ладонью. Огиры считали людей существами не в меру нетерпеливыми, вечно стремящимися сейчас же сделать то, что будет важно завтра, а то и в следующем году. Они не любили спешки, но напоминать людям об их суетливости почитали неприличным. – Наше путешествие во Внешний мир оказалось познавательным, – продолжил Хаман, вновь обращаясь к Ранду. – Весьма любопытно было узнать, что Шайдо Айил осадили Ал’кайр’раиеналлен и что ты был там, но покинул город прежде, чем мы смогли с тобой побеседовать, и… Хм-хм… Никак не могу отделаться от ощущения, что мы слишком уж суетимся. Нет, говори-ка лучше ты, Коврил. Ведь это из-за тебя я забросил свои штудии, оставил школяров и ношусь как полоумный по всему миру. Представляю, что творят сейчас мои ученики. Ранд едва удержался от усмешки. При огирской манере вести дела ученики Хамана не раньше чем через полгода удостоверятся в отсутствии наставника, после чего еще год будут обсуждать, что же им теперь делать. – Мать имеет некоторое право на беспокойство, – заявила Коврил. Уши ее задрожали, – видать, несвойственное огирам нетерпение пересилило даже почтение к старейшине. Затем она собралась, приосанилась и, обратившись к Ранду, спросила: – Что ты сделал с моим сыном? Ранд опешил: – С вашим сыном? – С моим сыном Лойалом! – Коврил смотрела на Ранда так, словно тот сошел с ума. Эрит тоже поглядывала на него с беспокойством, прижав сцепленные руки к груди. – Ведь это ты обещал Старейшей старейшин стеддинга Тсофу присмотреть за ним. Так мне сказали. Правда, тогда ты еще не называл себя Драконом, но это точно был ты. Правда ведь, Эрит? Разве Алар не говорила, что это был Ранд ал’Тор? – Эрит едва успела кивнуть, Коврил говорила все быстрей и быстрей, отчего Хаман выглядел все более и более огорченным. – Мой сын Лойал еще слишком молод, чтобы скитаться по свету и заниматься такими делами, в какие ты его впутываешь. Старейшина Алар рассказывала про твои затеи. Ну какое отношение Лойал может иметь к троллокам, Путям или Рогу Валир? Пожалуйста, верни его мне, чтобы я наконец смогла женить его на Эрит. Уж от нее-то он не станет бегать невесть куда. – Лойал такой красивый, – застенчиво пролепетала Эрит, и уши ее задрожали от смущения. – Очень красивый и наверняка очень храбрый. Ранд лишь через мгновение сумел вновь обрести внутреннее спокойствие. Речь огира, который настроен решительно, звучит как горный обвал. А речь огира, который настроен решительно и говорит быстро… По огирским меркам Лойал действительно был слишком молод для самостоятельной жизни вне стеддинга – ему совсем недавно минуло девяносто. Огиры живут очень долго. С самого знакомства с Рандом Лойал выказывал горячее желание посмотреть мир, хотя очень тревожился о том, что случится, когда о его побеге узнают старейшины. А больше всего он боялся, как бы за ним не явилась мать, да еще не притащила с собой невесту. Лойал рассказывал, что у огиров мужчины в таких вопросах слова не имеют. Да и женщин никто особо не спрашивает. О свадьбе договариваются матери жениха и невесты, так что огир запросто может впервые увидеть свою суженую в день обручения, когда мать представит его невесте и будущей теще. Брака Лойал боялся пуще смерти, зная, что женитьба положит конец его путешествиям, а Ранд, понятное дело, вовсе не хотел подводить друга. Он совсем было собрался сказать, будто не знает, где Лойал, и предложить гостям вернуться в стеддинг да подождать известий там, но в последний момент в голову ему пришел важный вопрос. Важный для Лойала. Ранду даже стало немного стыдно, что он забыл о таком. – Давно ли он покинул стеддинг? – Очень давно, – прогрохотал, словно горная лавина, Хаман. – Паренек вечно твердил, что хочет посмотреть Внешний мир. А что там смотреть? Все важное описано в книгах, а если люди проводят новые черточки на своих картах, то какое это имеет значение? Земля, она и есть земля, какой была всегда… – Он находится в Большом мире слишком долго, – решительно встряла мать Лойала – словно вбила шест в глинистую почву. Хаман бросил на нее хмурый взгляд, но Коврил выдержала его, хоть уши ее и дрожали от смущения. – Б-более пяти лет! – слегка заикаясь, добавила Эрит. На миг ее уши поникли, но тут же встали торчком и даже отклонились назад. Она изо всех сил старалась подражать решительному тону Коврил. – Я хочу, чтобы он стал моим мужем. Я это сразу поняла, как только его увидела, и не позволю ему погибнуть, да еще по глупости… В свое время Лойал рассказывал Ранду о многом, в том числе и о тоске, хотя эту тему огир не жаловал. Когда Разлом Мира вынудил людей скитаться в поисках безопасного пристанища, огирам тоже пришлось покинуть стеддинги. Долгие годы странствовали они, пытаясь отыскать сохранившиеся стеддинги на изменившемся лице земли, и именно во время этих скитаний узнали, что такое тоска. Оказавшись вне стеддинга, огир испытывал стремление вернуться; у покинувшего стеддинг давно это желание становилось неодолимым, а того, кто пребывал во Внешнем мире слишком долго, ждала смерть. – Лойал рассказывал мне про огира, пробывшего вне стеддинга дольше, – тихо произнес Ранд. – Десять лет, так он говорил… Юноша еще не успел закончить, а Хаман уже замотал головой: – Нет, это не дело. Я слышал о пятерых пробывших вне стеддинга так долго, и думаю, будь таких больше, знал бы и о них. Подобное безумие обязательно описывали бы в книгах, о нем непременно говорили бы. Так вот, трое из этих пятерых умерли в первый же год после возвращения, четвертый стал калекой, да и пятая до конца своих дней ходила с палкой. Правда, писать она не перестала. Хм-хм. У Далар было что сообщить насчет… – На сей раз, когда Коврил открыла рот, у Хамана даже голова дернулась, а длинные брови взметнулись вверх. Она принялась яростно разглаживать юбку, но глаз не опустила. – Пять лет действительно еще не предел, – сказал Хаман Ранду, искоса поглядывая на Коврил, – но теперь мы привязаны к стеддингам. В этом городе ничто не указывает на присутствие Лойала. Судя по тому, как таращились на нас на улицах, огиров здесь давненько не видывали. Поверь, если скажешь, где он, сделаешь для него доброе дело. – Он в Двуречье, – ответил Ранд. В конце концов, спасти друга вовсе не значит предать его. – Когда я видел его в последний раз, он отправлялся туда. В хорошей компании, с верными друзьями. Двуречье – спокойное место. Безопасное. – Теперь и впрямь безопасное, благодаря Перрину. – Во всяком случае, несколько месяцев назад с ним все было в порядке. – Так рассказала Боде, когда делилась с Рандом новостями о том, что случилось в родных краях. – Двуречье, – прогудел Хаман. – Хм-хм. Да, я знаю, где это. Нам снова предстоит долгий путь. Огиры нечасто ездили верхом. Трудно найти коней, способных нести такой вес, да и сами они больше полагались на свои ноги. – Надо немедленно отправляться в дорогу, – легонько, но твердо прогромыхала Эрит. Легонько в сравнении с Хаманом. Коврил и Хаман взглянули на нее с удивлением, и ее уши поникли. Ведь она была всего-навсего молоденькой девушкой, сопровождавшей старейшину и женщину, обладавшую, судя по тому, что она не пасовала перед Хаманом, определенным влиянием. Этой Эрит наверняка лет восемьдесят, не больше. А то и семьдесят. Совсем девчонка – эта мысль вызвала у Ранда улыбку. – Прошу вас воспользоваться гостеприимством этого дворца, – сказал он. – Несколько дней отдыха не повредят, а возможно, даже ускорят ваше путешествие. И думаю, кое в чем вы могли бы мне помочь, старейшина Хаман. – Ну конечно! Старейшина Хаман, как он сразу не вспомнил. Лойал не раз рассказывал ему о старейшине Хамане, своем учителе, который будто бы знал все на свете. – Мне нужно установить местонахождение Путевых врат. Всех. Все огиры заговорили разом. – Путевых врат? – Уши и брови Хамана взлетели вверх. – Но Пути очень опасны. Слишком опасны. – Несколько дней! – воскликнула Эрит. – А вдруг мой Лойал за это время погибнет? – Несколько дней! – прогудела, перекрывая ее голос, Коврил. – Да за несколько дней мой Лойал может… – Она осеклась, уставясь на Эрит. Губы ее сжались, уши подрагивали. Бросив на женщин раздраженный взгляд, Хаман погладил узкую бороду: – Сам не знаю, как я позволил втянуть себя во все это. Мое дело – учить школяров и говорить Пню. Не будь ты, Коврил, столь уважаемой Говорящей… – Ты хочешь сказать: не будь ты женат на моей сестре, – твердо возразила Коврил. – Вонил велела тебе исполнить свой долг, Хаман. – Брови Хамана опали, а уши, казалось, утратили жесткость. – Я хотела сказать: она попросила тебя, – спокойно поправила себя женщина. Впрочем, без особой спешки и не потеряв уверенности в себе, но и не замявшись. – Во имя покоя и Древа, я не хотела обидеть тебя, старейшина Хаман. Хаман громко – даже для огира – фыркнул и обернулся к Ранду, одергивая кафтан, хотя в этом не было ни малейшей нужды. – Дело в том, – принялся объяснять Ранд, прежде чем старейшина успел заговорить, – что Путями пользуются отродья Тени. Я выставил охрану у тех врат, которые сумел найти. – Охраняться должны были и Путевые врата возле стеддинга Тсофу, но, по-видимому, стража появилась там уже после ухода этой троицы. Огиры никак не могли добраться сюда пешком за недолгое время, прошедшее после его последнего, бесполезного посещения стеддинга Тсофу. – Но найти я сумел всего лишь горстку. А охранять надо все врата, иначе мурддраалы и троллоки могут внезапно появиться где угодно. Но где находятся остальные, я не знаю. Правда, закрой он все врата, это все едино не решило бы проблему Перемещения. Порой Ранд дивился, почему никто из Отрекшихся до сих пор не открыл проход да не перебросил прямо во дворец несколько тысяч троллоков. Или десять тысяч. Или двадцать тысяч. Остановить их было бы нелегко, а скорее всего, и вовсе невозможно. Случись такое, началась бы страшная резня, ведь, не окажись рядом самого Ранда, закрыть проход было бы некому. Но тут уж ничего не поделаешь, а вот обезопасить Путевые врата можно и нужно. Хаман и Коврил переглянулись, после чего отошли в сторонку и принялись переговариваться шепотом. Что удивительно, довольно тихо. Казалось, до ушей Ранда доносится отдаленное гудение огромного пчелиного роя. Должно быть, он не ошибся насчет Коврил – вроде бы Говорящая у огиров довольно важная особа. Ранд подумал было обратиться к саидин и узнать, о чем они там толкуют, но тут же с негодованием отказался от этого намерения. Он не опустится до подслушивания. Эрит, поглядывавшая то на Ранда, то на старших огиров, непроизвольно разглаживала свою юбку. Ранд надеялся, что они не зададутся вопросом, почему он не обратился со своей просьбой к Совету старейшин в стеддинге Тсофу. Алар, Старейшая тамошних старейшин, отличалась твердостью. Пень собрался на свою встречу и не сошелся на едином мнении, а для столь серьезного вопроса требовалось полное его согласие. Передать контроль над Путями в руки человека казалось немыслимым – прежде о таком никто даже не задумывался, – а кто этот человек, Дракон, король или простой фермер, для Алар не имело никакого значения. Так же, как и для этих троих. Наконец Хаман вернулся. Выглядел он хмурым и без конца теребил отвороты своей куртки. Хмурилась и Коврил. – Все это так торопливо, так поспешно, – пророкотал Хаман – словно осыпалась гора гравия. – Жаль, что я не имею возможности обсудить все с… Что ж, не могу, значит не могу. Отродья Тени, говоришь? Хм-хм. Ладно, раз другого выхода нет, придется поторопиться. Пусть потом не говорят, будто огиры ничего не в состоянии делать быстро. Коли уж возникла такая необходимость… Но ты должен понять, что Совет старейшин любого стеддинга может сказать тебе «нет», так же как и Пень… – Карты! – воскликнул Ранд так громко, что огиры и те чуть не вздрогнули. – Карты сюда!