– Я привыкла к другой жизни, – буркнула Могидин. – Даже ночной работник в Тоджаре и тот жил лучше! – Насколько я понимаю, – отрезала Найнив, – над этим твоим работником не висел смертный приговор. А мы в любой момент можем сообщить Шириам, кто ты такая. Конечно, угроза была чистейшей воды блефом – от одной подобной мысли у Найнив желудок сжался комом, но и со стороны Могидин хлынул болезненный поток страха. Правда, в лице она не изменилась. Найнив не могла не подивиться такому самообладанию, понимая, что сама на ее месте скрежетала бы зубами или билась бы в истерике на полу. – Что я должна показать тебе на сей раз? – спросила Могидин ровным голосом. Этой женщине всегда приходилось говорить, чего от нее хотят. Добровольно она не показывала ничего и учила лишь тому, чему велели, да и то под нешуточным нажимом. – Попробуем то, что у меня до сих пор так и не получилось. Покажи, как обнаружить направляющего Силу мужчину. В этом умении ни она, ни Илэйн до сих пор отнюдь не преуспели, а ведь в Кэймлине, если отправиться туда, оно может оказаться совсем не лишним. – Легко сказать, мужчины-то рядом нет. Жаль, что тебе не удалось Исцелить Логайна. – Ни в глазах, ни в голосе Могидин насмешки не было, но, глянув на лицо Найнив, она зачастила: – Трудно будет, конечно, но ничего. Мы можем попробовать снова. Урок и впрямь оказался не из легких. Впрочем, легких и не бывало, даже когда Найнив удавалось уловить что-либо сразу, как только становилось ясным плетение. По сути, Могидин не могла направлять Силу без согласия Найнив, без того, чтобы та руководила ею, но на этом уроке ведущую роль пришлось предоставить Могидин. Она определяла, как и куда должны идти потоки, и вила, как это часто бывало, чрезвычайно запутанный клубок. Потому-то Найнив и усваивала умения Могидин по крохам, хотя предпочла бы учиться куда быстрее. Конечно, она уже имела представление о том, как плетутся потоки, но в сравнении с той сложнейшей кружевной вязью всех Пяти стихий, которую показала ей Могидин, сейчас даже Исцеление казалось простым. Тем более что и этот узор менялся стремительно – уследить было почти невозможно. Могидин и сама признавала, что способ сложный, и потому, по ее словам, прибегали к нему нечасто. Вдобавок, если пользоваться им долго, начинала сильно болеть голова. Найнив снова растянулась на койке и работала со всем усердием, на какое была способна. Если она все-таки поедет к Ранду, это умение может сослужить ей добрую службу, причем очень скоро. Направляла потоки она сама – то и дело мелькавшие в голове мысли о Лане или Теодрин поддерживали достаточный для этого накал гнева. Рано или поздно Могидин все равно призовут к ответу за все ее преступления, и что тогда делать ей, Найнив, привыкшей черпать силу от другой женщины? Она должна научиться жить и работать, сообразуясь с собственными возможностями. Удастся ли Теодрин сломать ее блок? Лан должен остаться в живых, чтобы она нашла его. Боль в висках усилилась. Напряжение угадывалось и в глазах Могидин – время от времени она потирала виски, – тем не менее под покровом страха сквозь браслет просачивалось нечто похожее на удовлетворение. Причина, по догадке Найнив, заключалась в том, что, даже когда человек сознательно не стремится кого-либо учить, этот процесс все равно доставляет ему определенное удовольствие. Удивительно, что и Отрекшаяся оказалась способна испытывать столь обычное человеческое чувство. Найнив не знала, как к этому отнестись. Под монотонное бормотание Могидин – «вот-вот», «почти», «не совсем» – Найнив чуть не потеряла представление о времени, отрешилась от всего и, когда дверь вновь распахнулась, едва не свалилась с койки. Неожиданный приступ страха, охватившего Могидин, перекатившись через ай’дам, эхом отозвался в ней, добавившись к ее собственному испугу, от которого у нее сердце захолонуло. – Найнив, слышала новость? – выкрикнула с порога Илэйн. – Прибыло посольство из Башни, от Элайды. Найнив забыла и о своем гневе, и об испуге, даже о головной боли: – Посольство? Точно? Ты уверена? – Конечно! Неужели ты думаешь, что я прибежала сюда слухи пересказывать? Весь Салидар переполошился. – С чего бы это? – с кислой миной пробормотала Найнив. Тупая боль в висках вернулась, а в желудке снова появился ком, избавиться от которого не помогла бы и вся гусиная мята, сколько ее было в торбе под кроватью. Неужто Илэйн никогда в дверь стучать не научится? Вот и Могидин за живот схватилась, – видать, ей тоже не помешало бы принять гусиной мяты. – Мы ведь им говорили, что Элайда знает о Салидаре. – Может, они нам поверили, – сказала Илэйн, присаживаясь на кровать Найнив, – а может, и нет, но теперь-то всем ясно, что мы были правы. Элайде известно наше местонахождение, а возможно, и наши намерения. Любая служанка может оказаться ее лазутчицей, да что там служанка, любая сестра! Я эту посланницу Элайды мельком видела – волосы у нее бледно-желтые, а глаза такие, что и солнце заморозят. Фаолайн мне сказала, что она из Красной Айя, а зовут ее Тарна Фейр. Один из стоявших в карауле Стражей провел ее внутрь. Бррр… Ну у нее и взгляд! Смотрит на тебя как на камень. Найнив взглянула на Могидин: – Урок пока закончен. Ступай и возвращайся через час, тогда и постели приберешь. – Она выждала, пока Могидин, поджав губы и вцепившись в подол, не покинула комнату, и лишь после этого повернулась к Илэйн. – А с чем… какое послание она привезла? – Найнив, да разве мне это скажут? Что там мне, все встречные Айз Седай задавались тем же вопросом. Я слышала, когда Тарне сказали, что ее примет Совет Башни, она рассмеялась. Но не так, словно это ее позабавило. Ты не думаешь… – Илэйн закусила нижнюю губу. – Ты не думаешь, что они и вправду решат… – Вернуться обратно? – недоверчиво спросила Найнив. – Но ведь Элайда захочет, чтобы последние десять миль они ползли на коленях, а последнюю милю на брюхе. Но даже если не так, если эта Красная скажет им: «Возвращайтесь домой, все прощено и забыто», – думаешь, они смогут так запросто отмахнуться от Логайна? – Найнив, Айз Седай отмахнутся от кого угодно, отметут в сторону все на свете, лишь бы снова сделать Белую Башню единой. Все на свете. Ты не знаешь их так, как я. Во дворце матушки всегда были Айз Седай, и я с детства привыкла иметь с ними дело. Сейчас весь вопрос в том, что говорит Тарна Совету и что они ей отвечают. Найнив раздраженно потерла руки. Ответов у нее не было, одни только надежды на лучшее. А тут еще проклятое чувство погоды, словно издеваясь над ней, подсказывало, что уже сейчас, сию минуту разразится гроза и по крышам Салидара забарабанит дождь. И такое чувство не давало ей покоя изо дня в день. Глава 9 Планы Это ты доставил в Амадор иллюминаторов? Многие содрогнулись бы, услышав от Пейдрона Найола вопрос, заданный столь холодным тоном, многие, но не человек, стоящий сейчас перед простым креслом с высокой спинкой посреди выложенного на полу мозаичного знака золотой солнечной вспышки. Весь его облик указывал на уверенность в себе и безусловную компетентность. – Существует причина, Омерна, – продолжал Найол, – по которой я отрядил на охрану границы с Тарабоном две тысячи Чад. Тарабон надлежит изолировать. Пересекать границу не разрешено никому. Ее даже воробей не должен перелететь без моего дозволения. Выглядел Омерна именно так, как надлежало выглядеть образцовому офицеру Детей Света, – высокий, властный, с мужественным лицом, волевым подбородком и волнами седины на висках. Его суровые темные глаза казались созданными для того, чтобы бестрепетно озирать поле кровавого боя, что, в определенном смысле, соответствовало действительности. В настоящий момент в них светилась мысль, долженствующая казаться основательной и глубокой. Накинутый поверх сверкающих лат белый с золотом плащ лорда-капитана, помазанника Света, был Омерне к лицу, как никому другому. – Милорд капитан-командор, они желают основать здесь квартал своего цеха. – Голос его, сильный и вкрадчивый, вполне соответствовал облику. – А ведь мастера-иллюминаторы путешествуют повсюду. Мы наверняка сможем завести среди них своих лазутчиков, и этих лазутчиков будут принимать в каждом городе, в имении каждого лорда и во дворце каждого правителя… – Считалось, что Абдель Омерна пользуется в Совете помазанников незначительным влиянием, и он вовсе не был полководцем – на самом деле он возглавлял всю сеть тайных агентов и лазутчиков Детей Света. – Подумайте об этом. Найол же думал о другом. О том, что в гильдии иллюминаторов все до единого тарабонцы, а Тарабон поражен хаосом и безумием, и он, Пейдрон Найол, не может допустить проникновения заразы в Амадицию. Ее следовало бы выжечь каленым железом. И если с этим пока придется повременить, то он должен, на худой конец, изолировать источник опасного поветрия. – Омерна, с ними следует поступить так же, как и со всеми пытающимися пересечь рубеж. Держать под крепким караулом, не позволять ни с кем разговаривать и выдворить из Амадиции как можно скорее. – Осмелюсь возразить, милорд капитан-командор, польза, которую они могут принести, куда весомее, нежели возможный вред от распространения глупых слухов. Да и держатся эти люди особняком. И ведь помимо того, что я заведу среди них своих соглядатаев, основание у нас особняка гильдии послужит к вящей славе Амадора. Тем паче что теперь это будет единственный квартал иллюминаторов – кайриэнский ныне заброшен, да и тот, что в Тарабоне, надо полагать, тоже. «К вящей славе»! Найол раздраженно потер начавший непроизвольно подергиваться левый глаз. Он сознавал, что злиться на Омерну – дело пустое, но с трудом сумел взять себя в руки. Нелегко унять раздражение, когда с самого утра стоит такая жара, словно тебя поджаривают на медленном огне. – Они и вправду держатся особняком, Омерна. Они вместе живут, вместе странствуют и с чужаками почти не общаются. Как ты, скажи на милость, собираешься внедрить к ним своих лазутчиков? Переженить их на своих шпионках? Но ведь они не заключают браков с теми, кто не принадлежит к гильдии, а стать иллюминатором можно только по рождению. – Оно, конечно, так, милорд, но какой-нибудь способ, несомненно, можно найти. Что невозможно, так это поколебать самоуверенность Омерны. – Все должно быть сделано так, как приказал я. – Омерна раскрыл было рот, но раздраженный Найол не дал ему вымолвить и слова: – Как приказал я, Омерна! И не желаю слышать никаких возражений. А теперь выкладывай, какие у тебя еще новости? Полезные новости. Твое дело – добывать сведения, а не устраивать фейерверки для Айлрона. Омерна колебался – уж больно ему хотелось замолвить словечко за своих драгоценных иллюминаторов, – но в конце концов начал докладывать. Причем таким тоном, словно пророчил: – Похоже, известия о принявших Дракона в Алтаре – не просто слухи. А возможно, они есть и в Муранди. Не в большом числе, но зараза распространяется. Сейчас нужен один решительный шаг, чтобы покончить с ними всеми, и с Айз Седай в Салидаре заодно… – Ты уже взялся определять стратегию Детей Света, Омерна? Собирай сведения, а использовать их предоставь мне. Что ты еще разузнал? На то, что его столь бесцеремонно оборвали, Омерна ответил невозмутимым поклоном. Сохранять спокойствие он умел, – похоже, это ему давалось лучше, чем что-либо другое. – У меня есть и хорошие новости. Маттин Стефанеос готов присоединиться к вам. Публично об этом пока не объявлено, но мои люди в Иллиане сообщают, что он скоро решится. Говорят, он полон рвения. – Это было бы совсем недурно, – сухо отозвался Найол. И верно, очень даже недурно. Среди знамен, свисающих с карнизов покоя, было и знамя Маттина Стефанеоса – три леопарда, серебряные на черном. Оно висело рядом с обрамленным золотой бахромой зеленым шелковым полотнищем, на котором золотой нитью были вышиты девять пчел. Королевский штандарт Иллиана. В конечном счете король Иллиана выкарабкался из Волнений, будучи принужденным заключить договор, подтверждающий первоначальную границу между Амадицией и Алтарой, однако Найол сомневался в том, что он забудет о поражении при Соремайне, где, несмотря на позиционное и численное преимущество, был разбит наголову и захвачен в плен. Лишь благодаря иллианским Спутникам, покрывшим поле боя своими телами, остальному войску удалось отступить, избежав расставленных Найолом ловушек. Дрогни они, и Алтара, а скорее всего, и Муранди, и даже Иллиан превратились бы в лены Чад Света. Хуже того, в качестве советницы Маттин Стефанеос держал тарвалонскую ведьму, хотя тщательно скрывал как этот факт, так и ее саму. Найол посылал к нему своих эмиссаров, не особо рассчитывая на успех, просто потому, что привык не оставлять без внимания даже малейшую возможность. Но если Маттин Стефанеос сам, по доброй воле присоединится к нему, это и впрямь будет очень недурно. – Продолжай. И будь краток. Сегодня я очень занят, так что подробности смогу узнать из твоих письменных отчетов. Несмотря на это распоряжение, звучный, уверенный голос Омерны звучал еще долго. Власть ал’Тора в Андоре не распространялась дальше окрестностей Кэймлина. Его молниеносное продвижение наконец остановлено. Омерна не преминул осторожно напомнить, что он это предсказывал. Едва ли стоило рассчитывать на скорое присоединение Пограничных земель к Чадам Света в борьбе последних против Лжедракона. Лорды Шайнара, Арафела и Кандора воспользовались затишьем в Запустении и не преминули поднять мятеж, да и королева Салдэйи, по словам Омерны, страшась того же, покинула столицу. Однако его люди не сидят без дела, и правителям Пограничья так или иначе придется подчиниться, надо вот только сначала уладить дела с мятежной знатью. Ну а правители Муранди, Алтары и Гэалдана уже готовы встать в строй, хотя, опасаясь колдуний из Тар Валона, открыто не говорят ни да ни нет. Аллиандре Гэалданская прекрасно знает, сколь шаток ее трон, знает, что нуждается в Чадах никак не меньше, чем ее предшественницы, тогда как Тайлин из Алтары и Роэдран из Муранди надеялись, что с помощью Детей Света они наконец смогут не только царствовать, но и править. Все эти земли, можно сказать, были у Найола в кармане – во всяком случае, по заявлениям Омерны. В Амадиции же, согласно его уверениям, дела обстояли еще лучше. Давно уже под знаменами Чад не собиралось столько воинов. Строго говоря, это не его ума дело, но таков уж Омерна. Он никогда не упускал случая напичкать свой доклад всеми хорошими новостями, какие мог раздобыть. Опять же пророк, видимо, долго не побеспокоит эту землю, ибо взбудораженная им чернь передралась из-за добычи, захваченной в разграбленных деревнях на севере, и, скорее всего, при следующем натиске солдат Айлрона снова рассеется по Гэалдану. Темницы переполнены, поскольку приспешников Темного и тарвалонских лазутчиков ловят быстрее, чем успевают вешать. Правда, пока удалось изловить всего лишь двух тарвалонских ведьм, но допрошено более сотни женщин, из чего видно, что патрули без дела не сидели. А вот беженцев из Тарабона задерживают все реже – результат умело организованного карантина. Тех, кому все же удавалось просачиваться, хватали и без промедления выпроваживали через границу обратно в Тарабон. Впрочем, эту тему Омерна, изрядно сглупивший со своими иллюминаторами, предпочел затронуть лишь вскользь. Найол слушал его лишь затем, чтобы знать, когда следует кивнуть. Омерна мог быть неплохим боевым командиром, когда высшие начальники указывали, что делать и как, однако его легковерие и глупость не соответствовали нынешнему положению. Порой это выводило Найола из себя. Омерна, например, упорно уверял, что Моргейз мертва, и твердил, будто ее тело опознано, до тех пор, пока Найол не свел его с королевой лицом к лицу. Он высмеивал «слухи» о падении Твердыни Тира и до сих пор отказывался верить в то, что сильнейшую цитадель мира удалось взять приступом. По его мнению, во всем была повинна измена – некий благородный лорд предал Твердыню ал’Тору и тарвалонским колдуньям. Он настаивал на том, что причиной бедствия при Фалме, равно как и всех волнений в Тарабоне и Арад Домане, явилось возвращение из-за океана Арит войска Артура Ястребиное Крыло. Он был убежден в том, что Суан Санчей вовсе не свергнута, что ал’Тор безумен и вот-вот умрет, что короля Галдриана умертвили по приказу из Тар Валона, чтобы перенести гражданскую войну в Кайриэн, и, наконец, в том, что все эти «факты» связаны один с другим, равно как и с нелепыми слухами, всегда, будто нарочно, доходившими из дальних краев, – слухами о людях, взрывающихся пламенем, или появлявшихся из воздуха и умерщвлявших целые деревни кошмарах. Он утверждал, что работает над грандиозной теорией и в один прекрасный день, соединив все недостающие звенья, раскроет коварные замыслы ведьм и тем самым отдаст Тар Валон в руки Найола. Таков уж он, этот Омерна, – либо придумывает каждому событию самое замысловатое объяснение, либо, напротив, хватается за первые попавшиеся сплетни и заглатывает их целиком. Большую часть времени он проводил в имениях знати и на улицах, собирая слухи, и не только хлестал в тавернах вино с охотниками за Рогом, но, что не было секретом, уже трижды выкладывал немалые деньги за якобы найденный теми Рог Валир. Каждый раз он носился со своим приобретением как с писаной торбой, похваляясь им налево и направо, хотя в итоге оказывался вынужденным признать, что, сколько в эту штуковину ни дуди, восставшие из могил герои легенд на зов не явятся. Но неудачи не обескураживали Омерну, – похоже, он и впредь собирался выискивать «ценные» находки по темным закоулкам да по задним дворам питейных заведений. Хороший начальник лазутчиков должен, даже глядя на себя в зеркало, сомневаться в том, свое ли видит лицо. Омерна верил чему угодно. Когда поток его слов наконец иссяк, заговорил Найол: – Ты неплохо потрудился, Омерна. Я обдумаю все, что от тебя услышал. – Малый расправил свой плащ и приосанился. – Ну а сейчас можешь быть свободен. И пришли сюда Балвера, мне нужно продиктовать несколько писем. – Будет исполнено, милорд капитан-командор. – Омерна поклонился, но, не успев еще распрямиться, наморщил лоб и сунул руку под складки плаща. Порывшись в кармане белого кафтана, он вытащил крохотный костяной цилиндрик и протянул его Найолу. – Это прибыло сегодня утром, с голубиной почтой… Три узкие красные полоски по всей длине футляра означали, что его следовало доставить Найолу с нетронутой восковой печатью. Важное сообщение, а этот болван чуть о нем не забыл. Омерна помедлил, очевидно надеясь услышать хотя бы намек на то, что же содержится в цилиндре, но Найол махнул рукой, указывая на дверь: – Иди, иди и не забудь прислать сюда Балвера. Раз Маттин Стефанеос собирается присоединиться ко мне, я должен составить послание и найти весомые доводы, чтобы побудить его поскорее принять верное решение. Омерне ничего не оставалось, кроме как откланяться и удалиться. Но даже когда дверь за ним закрылась, Найол лишь ощупал цилиндрик, не торопясь его вскрывать. Подобные донесения поступали нечасто, а добрые вести содержались в них еще реже. Медленно поднявшись – в последнее время годы давали о себе знать, – он наполнил пуншем простой серебряный кубок, но пить не стал. Отставив кубок в сторону, Найол легким щелчком открыл папку из тисненой кожи. В ней находился один-единственный лист плотной бумаги – смятый, надорванный, а затем аккуратно расправленный. Какой-то уличный художник цветными мелками изобразил двоих противников, схватившихся среди облаков. Некто с пламенеющим ликом сражался против юноши с темно-рыжими волосами. Против ал’Тора. Найол вздохнул. Все попытки помешать Лжедракону – отвлечь его, замедлить его продвижение, приостановить расширение его владений – ничего не давали. Все шло наперекосяк. Неужто он, Найол, слишком долго выжидая, сам дал ал’Тору время и теперь тот обрел невиданное могущество? Если так, остался лишь один способ: нож во мраке или стрела с крыши. Может ли он позволить себе ждать и дольше? Как долго? И может ли позволить себе рискнуть и более не ждать? Излишняя спешка чревата бедой, точно так же как и излишняя медлительность. – Милорд посылал за мной? Найол окинул взглядом бесшумно вошедшего человека. Внешность Балвера была такова, что создавалось впечатление, будто каждое его движение должно сопровождаться сухим шорохом или скрипом. Он был тощим, узколицым – каким-то прищипнутым. Коричневый кафтан болтался на узловатых плечах, а тонкие ноги, казалось, грозили подломиться даже под весом истощенного тела. Двигался Балвер подобно птице, прыгающей с ветки на ветку. – Балвер, ты веришь, что Рог Валир призовет мертвых героев? Чтобы они спасли нас? – Может быть, милорд, – ответил Балвер, суетливо складывая руки, – а может быть, нет. Я, во всяком случае, не стал бы на это рассчитывать. Нет, не стал бы. Найол кивнул: – А как думаешь, присоединится ко мне Маттин Стефанеос?