Монстр не допрыгнул до её шеи! Рухнул у ног и прямо на глазах становился прозрачным и таял в воздухе. – Получилось! – вырвалось у Вивьен. – Какое счастье! Стоило ей сказать так, как сердце кольнуло. Вивьен опустила глаза и увидела, как из груди потянулась тонкая золотистая струйка, которая медленно таяла в воздухе. Когда растаяла окончательно, Вивьен ощутила себя странно опустошённой. В груди заныло, словно там чего-то не хватало. Она даже не предполагала, что пустота может быть такой болезненной. Ну конечно! Она хлопнула себя по лбу. Это место пожирает её эмоции. Вытягивает их из неё, впитывает, как губка… Как сказали катаны? Каждое чувство, каждая эмоция – преграда… И ведь правда. Телепатия – способность передавать мысли, чувства, образы на расстоянии. Для того, чтобы процесс передачи шёл успешнее, телепатам необходимо абстрагироваться от собственных, личных чувств, эмоций, мнения… Ведь если не сможешь отставить личное на второй план и сконцентрироваться на задаче не сможешь. Почему катаны, телепаты высшей квалификации, умеют передавать не только мысли и чувства, но и диктовать волю? Потому что процесс подготовки катан состоит не только в магическом обучении, но и лишении их всего «личного». Вивьен подозревала, что лишение «личного» происходит не за один раз. Чтобы превратить человека в бесчувственную машину – на это нужны месяцы и даже годы. Но, наверное, основной удар приходится именно во время такой «процедуры», когда по «подопытному» наносится страшный, сбивающий с ног, дезориентирующий удар. И правда, как сохранять ясным рассудок, когда понимаешь, что твои чувства, эмоции, ты сама – не принадлежишь себе, тебя провоцируют на определённые переживания и ты послушно отдаёшь всё, что от тебя хотят, идёшь у них на поводу, как ослик за морковкой. Почему обучение катан приравнивается к обучению некромантией? Потому что каждая катана – страшное оружие. Она может внушать мысли на расстоянии, побуждать к любому действию. Чем сильнее катана – тем легче ей диктовать волю. Воровство, насилие, убийство, восстание, революция, война – всё это способны внушить людям катаны. У катаны нет собственного мнения, её не волнуют нормы морали и этики, её не трогает чужая боль… Катана выполняет приказы «хозяина». У оружия не должно быть мнения. Это вредно боя. Но как происходит управление самими катанами? Думай Вивьен, думай, вспоминай! У тебя не так много времени! Ты должна как-то противостоять их воздействию, ты должна сохранить свои чувства, эмоции, переживания, ты просто обязана сохранить себя! Ради Марины, ради Астрид, ради… Йона! Она не успела додумать. В темноте снова что-то зашевелилось. Вивьен не стала ожидать, когда оно атакует, выставила перед собой руку, создавая энергетический щит, а пальцами второй щёлкнула и над головой закружились два магических светлячка. Тут же сердце буквально сдавило от ужаса. Если Вивьен чего-то боялась в жизни, так это пауков. Сама не знала, почему, страх был иррациональным. И вот сейчас, метрах в десяти от неё угрожающе сводят и разводят жвала сразу несколько пауков. И каких! Каждый ростом с большую собаку! Добавить сюда огромные тонкие лапы, покрытые редкой щетиной… Насекомые были отвратительны … и казались совсем гигантскими! Стольких её щит не выдержит. Не стоит и надеяться… Стоило так подумать, как что-то словно обухом ударило по голове, будто возвращая в реальность. Вивьен растеряно заморгала и поняла, что, испытывая страх, она кормит им пространство, ей даже послышалось торопливое довольное чавканье, таким ярким был мыслеобраз. – Хватит, – сказала она себе. – Не смей трястись, как заяц, завидевший охотника. Она готова была отвесить себя затрещину, чтобы прекратить эту предательскую дрожь в голосе и пальцах. Не пришлось. На удивление, ледяная лапа, взявшая её изнутри за сердце, нехотя разжала пальцы. Это ненадолго, но обрадовало. Да что там – заставило задохнуться от восторга. Поэтому затрещины избежать не удалось. – Не смей радоваться! – напомнила она себе, стараясь при этом, чтобы голос не дрожал от досады и злости. Две тоненькие струйки, которые потянулись из груди в темноту – одна чёрная, вязкая, а другая восторженно-розовая замерли, а потом, – слава Цирцее! – втянулись обратно. Это была маленькая, но победа. Но радоваться ей было нельзя. За всем этим она забыла о пауках. Соответственно, и энергетический щит давно развеялся в воздухе. Когда по каменному полу зацокали когтистые лапки Вивьен вскрикнула, выбросила вперёд руку, защищаясь… Но было поздно. Пауки не спешили атаковать. Но тот, что был ближе всех, широко развел жвала и плюнул. Вивьен сама не поняла, что произошло… А в следующую минуту забилась в коконе из отвратительно-липкой паутины. – Не смей. Не смей бояться, – бормотала она, глядя как паук, не спуская с неё взгляда всех своих десяти красных глаз, медленно приближается. Время остановилось. – Ты не имеешь права бояться, – шепчет Вивьен, и от напряжения по щекам тянутся мокрые дорожки, а паук разводит и сводит жвала. Кажется, они ловят жертву в паутину, затем впрыскивают внутрь яд, который разъедает внутренности, чтобы с лёгкостью «выпить» несчастного… – Это не мои мысли! – громко сказала Вивьен, и паук даже замер в нерешительности. – Мне кто-то внушает их, – продолжала Вивьен. – Специально… запугивает. Но ведь это нелогично! Я нужна этой главнючке живой и здоровой, так что ничего вы мне не сделаете, глубокоуважаемый паук! Глубокоуважаемый паук замер, перетаптываясь с лапки на лапку. Липкие путы вдруг спали, и, прежде, чем успели достичь каменного пола, растворились в воздухе. – Ну? – пьянея от собственной смелости, Вивьен шагнула вперёд. – Уж не боитесь ли вы меня сами? Подозреваю, ваш страх катанам не нужен, да и вами, простите, эти бездушные существа, должно быть не очень-то дорожат. Она шагнула вперёд, и паук снова отступил. А потом неловко развернулся и бросился прочь, прямо на своих товарищей. Это посеяло в их рядах панику. Пауки неуклюже перебирали лапками, круша друг друга и бежали прочь. Через минуту их и след простыл, остались лишь оторванные в давке лапы и покорёженные бездыханные тела. – Интересно, куда они ринулись? – подумала Вивьен вслух. – Может, там выход? Заправив растрепавшиеся пряди в причёску, и отряхнув платье, она пошла следом за пауками. Она права. Убивать её не собираются. Только пугать, чтобы понемногу «выдаивать» эмоции. Теперь она будет настороже. Ведь как говорится? Предупреждён – значит, вооружён. Она шла по широкому коридору и с облегчением замечала, что пространство вокруг начало светлеть. Долго ли это будет продолжаться? Непонятно. Может, катаны, увидев, что её не удалось взять «на испуг», замышляют что-то более каверзное? Вполне вероятно. Например, заставить её идти и идти вперёд. День, два, месяц. Рано или поздно она сядет на пол, обхватит голову руками и завоет от безысходности. Вот тогда они и «напьются». Мысль об этом болезненно резанула по сердцу и Вивьен быстро отсекла её, как чужеродную. – Нельзя топтаться на месте и ждать у моря погоды, – сказала она себе. – Нужно всегда идти вперёд. Вопреки всему. Она не успела испугаться. Она вообще ничего не успела. Что-то кубарем вывалилось из-за поворота, набросилось на Вивьен, сбивая с ног и погребая под себя, больно приложив спиной и затылком о каменный пол. Вивьен затрепыхалась пойманной птицей, замолотила кулачками по хитиновому панцирю. Ей понадобилось какое-то время, чтобы понять, что она бьётся в объятиях гигантского скорпиона. «Скорпионы жалят», – пронеслось в мыслях, но всё произошло так неожиданно, что Вивьен не успела понять, кому принадлежит эта мысль: ей самой или тем, кто хочет её запугать… Но когда гигантский хвост с иглистым жалом вознёсся над страшной головой огромного насекомого, вытаращила глаза и замерла, коченея от ужаса. Ей показалось, что пространство даже как будто полыхнуло торжеством… и это отрезвило. Она не отдаст им ни одной эмоции. Не отдаст себя. Они могут мучить и пугать её, но она не сломается. Когда-нибудь это закончится. Ничто не длится вечно… Вспышка озарения была яркой… и уже привычно-спокойной. Вивьен сама не заметила, как прекратила биться в смертельной хватке гигантского насекомого, перестала пытаться вырваться. Чем как будто поставила его в недоумение. И правда – как сражаться с жертвой, которая отказывается сопротивляться? Когда страшное жало приблизилось к горлу, Вивьен просто-напросто закрыла глаза (всё-таки не самое приятное зрелище) и постаралась максимально расслабить мышцы. В Пансионе их обучали различным техникам для медитаций, и вот сейчас Вивьен выбрала ту, когда представляешь, что все твои мышцы превращаются в кисель и стекают вниз… Прикосновения жала скорпиона к горлу так и не произошло. В один момент Вивьен просто перестала чувствовать давление хитинового панциря, хватку мощных лап, каждая из которых заканчивается когтем… Она открыла глаза и не увидела ничего, кроме кружащих под сводом пещеры мотыльков. Сев, она помотала головой. Она всё делает правильно. По этому поводу хотелось петь и танцевать от радости, но Вивьен и эту мысль распознала, как чужеродную. Какие уж тут танцы? Выжить бы… Сохранить себя… Поднявшись, она отряхнулась и направилась дальше. Просто потому, что надо идти вперёд. Надо и всё тут.