– Она свое уродство не скрывала, – возразила медсестра, – раз мужик на нее внимание обратил, значит, ее кривой рот ему не помеха. Горбатая, косая, хромая, безногая – каждая хорошо в жизни устроиться может, если характер достойный. А вот коли к прекрасному личику в дополнение сволочизм идет, тут мужик даже от «мисс Вселенная» откажется. Джулька в придачу к страхолюдству еще и истеричка. Слопала всю бабкину аптеку, а там полно кроверазжижающих таблеток было, ну и начало у нее из всех мест течь. Поэтому доноры понадобились. Из-за одной дуры и нам, и тебе геморрой. Ей с тобой здорово повезло – кровь у нее редкая, такую не найти. Ты ей жизнь спасла. Светлана уехала из больницы с тяжелым сердцем. И потом никак не могла забыть Джулию. Даже позвонила в клинику, спросила: – Как здоровье Крыловой? – Вы ей кто? – бдительно поинтересовалась администратор. – Знакомая, – честно ответила Света. – Справки о больных даются исключительно родственникам, – гаркнули из трубки, и понеслись частые гудки. Спустя пару месяцев Светлану на выходе из институте поймала стройная девушка. – Привет, – сказала она. – Узнаешь меня? – Джулия... – пробормотала Света, увидев рубцы у губ. – Хорошо, что ты поправилась. – Пошли погуляем? – предложила Крылова. Потемкина согласилась. – Как ты меня разыскала? – поинтересовалась Света, когда они двинулись по улицам. – Да вот нашла... – со странной интонацией вымолвила Джулия. – Уж и не знаю, хорошо или плохо, что я в живых осталась, благодарить мне тебя или проклинать... Света растерялась. – Я не знала о твоем решении добровольно уйти из жизни. Раиса Демьяновна сильно плакала, говорила о смерти дочери. Я очень за тебя переживала. – Бедняжечка, – скривилась Джулия, – как тебе плохо пришлось... Остается пожалеть несчастненькую и купить ей конфетку... Света, резко остановившись, промямлила: – Совсем забыла, у нас же сегодня дополнительные занятия... Потемкина развернулась и поспешила назад, в институт. Джулия успела догнать ее и схватить за курточку: – Прости! Я из-за уродства такая злая! Если б не волчья пасть и заячья губа, моя жизнь могла бы по-другому сложиться. – Тебе хорошо сделали операцию, – соврала Света, – ничего не заметно. – Не бреши! – снова грубо высказалась Джулия. – Ненавижу врунов всех мастей! Я уродина. Точка. Меня никто не любит. Светлана возразила: – А бабушка? Джулия надула щеки. – А мама? – продолжала Света. – Извини, что тревожу твою рану, но она точно любила тебя. – Не все матери хорошие, – со злостью произнесла Джулия. – Вот твоя какая? – Замечательная! – без запинки снова солгала Светлана. – Ясный пень, она тебе родная, – покраснела Джулия. – А меня бросили сразу после появления на свет. Света попятилась. – Что ты несешь? Не придумывай! Я своими глазами видела, как Раиса Демьяновна рыдала в кабинете у ректора. Бабушка была на все готова, лишь бы тебя спасти. Наверное, не стоит это тебе говорить, но... я считаю, что ужасно глупо из-за парня пытаться себя жизни лишить. Джулия набрала полную грудь воздуха, и Светлана испугалась – сейчас странная девушка накинется на нее с кулаками. Но Крылова неожиданно тихо произнесла: – Кто тебе про несчастную любовь сказал? – Медсестра в больнице, – призналась Светлана. – Тощая, в очках? – уточнила Джулия. – Ясно, Зинаида Марковна. Она больных ненавидит, готова их сожрать от злости. Да, я приняла много таблеток, но не мужчина тому причиной. Очень трудно жить уродиной, понимать, что ты не такая, как все, а страшилище. Идешь по улице, люди пальцами тычут. Светлана попыталась утешить Джулию: – Ты преувеличиваешь! Мы сейчас находимся в оживленном месте, и никто на нас внимания не обращает. Джулия схватила Свету за руку. – Не смей со мной спорить! Молчать! Заткнись, дура! Потемкина с трудом вывернулась и, пользуясь тем, что они стояли у входа в многоэтажный торговый центр, бросилась туда, смешалась с толпой, добежала до другого выхода и опрометью кинулась к метро, надеясь более никогда не видеть сумасшедшую внучку сердобольной Раисы Демьяновны. Как бы не так! На следующий день, выйдя из института, Светлана налетела на Джулию, а та повисла у нее на шее со словами: – Прости, я идиотка! Не хотела тебя ни испугать, ни оскорбить. Мне в клинике давали слишком много лекарств, от них в голове туман и тормоза отказывают. – Все нормально, – пробормотала Света. – Держи, тебе купила! – воскликнула Джулия и сунула ей в руки ядовито-бордовую кривомордую плюшевую белку с выпирающими пластиковыми зубами. – Скажи, она на меня похожа? – У тебя челюсти нормальные, – от неожиданности выпалила Потемкина. – Ага, а еще хвоста нет и морда не красная, – засмеялась Джулия. – Пошли, угощу кофе. Ругая себя за чрезмерную деликатность, Светлана покорилась и очутилась в крошечной забегаловке. Джулия заказала капучино, два пирожных и, пока Света давилась засохшим эклером и невкусным напитком, в ритме чечетки рассказала свою биографию. ...Имени родной матери Джулия не знает, та ее бросила сразу после появления на свет. Посмотрела на младенца, увидела изуродованное лицо, испугалась и отказалась от дочери. Ребенка взяло на воспитание государство. До пяти лет Таня, как тогда звали Джулию, имя ей дали еще в роддоме, переходила из одного сиротского дома в другой. Долго девочка нигде не задерживалась, потому что требовала к себе пристального внимания. Ей сделали операцию, но не очень удачную, и старшие воспитанники дразнили малышку, били ее, отнимали игрушки и сладости, которые изредка перепадали сиротам. На все праздники Таню запирали в кабинете врача. В какой бы интернат она ни попадала, порядки везде оказывались одинаковыми – красные даты календаря непременно отмечались концертом художественной самодеятельности. В зале сидели воспитатели, благотворители, волонтеры и те, кто хотел взять ребенка, дети пели, плясали, читали стихи. Затем следовало чаепитие. Ну и как разрешить малышке, у которой словно трактор по лицу проехал, выйти на сцену? И с речью у Тани были проблемы. Хоть с ней занимались логопеды, многие слова несчастная коверкала. Конечно, такая «красавица» испортит торжество, считали воспитатели, лучше спрятать ее подальше от глаз посетителей. В шесть лет Татьяне неожиданно повезло. Обеспеченная пара, Юлия и Николай, выбрали себе в дочери не симпатичного ребенка с улыбкой на хорошеньком личике, а именно хмурую, страшную Таню. От опрометчивого поступка Крыловых отговаривали все сотрудники детдома, рассказывали о плохом характере девочки и ее отставании в развитии, указывали на отталкивающую внешность, но безуспешно. Почему Татьяне так повезло, выяснилось, когда ее увозили из приюта. Выдала тайну бабушка, Раиса Демьяновна, которая приехала вместе с зятем и дочкой. Пожилая женщина, увидев ребенка, разрыдалась и сквозь слезы сказала: – Совсем на Жуленьку не похожа, та была красавица... Юлия попыталась остановить мать, но дама не закрывала рта, и весь интернат узнал правду. У Крыловых пару лет назад погибла, попав под машину, пятилетняя дочь Джулия, вот почему они выбрали ребенка, который априори не мог никому понравиться. В память о безвременно ушедшей крошке Крыловы решили удочерить самую несчастную воспитанницу. Таню переименовали в Джулию и начали таскать по врачам. Маленькому ребенку трудно объяснить, что неприятные, болезненные процедуры с лицом ей делают ради благой цели. Кроме того, Джулией занялись нанятые педагоги. Логопед учил ее нормально говорить, психолог развивал ум, фитнес-тренер заставлял делать массу упражнений. Еще она посещала музыкальную школу и занималась двумя иностранными языками. А по субботам Раиса Демьяновна водила Джулию по театрам и концертным залам. – Дьявол знает, чем заполнить пустую голову. У Джулии не должно быть ни минуты свободного времени, – любил говорить Николай. В школу бывшая детдомовка пошла в восемь лет, зато сразу в третий класс, настолько хорошо ее подготовили приемные родители. От крошки никогда не скрывали, что она взята на воспитание. Николай был твердо уверен: детям нельзя врать, поэтому сказок типа «мы тебя потеряли совсем-совсем маленькой на вокзале, а спустя несколько лет нашли в интернате» Джулии не рассказывали. Малышка знала о смерти родной дочки Крыловых, портреты погибшего ребенка висели в квартире повсюду, а Юлия часто повторяла: – Джуленька, ты должна нас радовать так же, как Жулечка. Класса до пятого девочка изо всех сил старалась соответствовать навязываемому образу, но лет в двенадцать стало понятно: до идеала ей никогда не дотянуться. Глава 11 Если Джулия приносила дневник с четверкой, Юля говорила: – Вот Жулечка училась бы на пятерки! Когда девочка бежала к столу, не помыв рук, приемная мать моментально комментировала: – Вот Жулечка бы выросла аккуратной. Слова «вот Жулечка бы» стали проклятием детства, отрочества и юности бывшей Тани, а ныне Джулии. Невозможно конкурировать с умершей малышкой, та не совершает ошибок, не шалит, не дерзит родителям, она идеальна в глазах безутешных родственников. Когда «клон» стал взрослеть, Юлия с Николаем поняли, что приемыш не оправдал их надежд. Крыловы не хотели видеть правду: они навсегда лишились очаровательной крошки-дочки. В пять-то лет дети милы, обаятельны и только пытаются отстаивать собственное «я», и никто не знает, в кого могла превратиться годам к пятнадцати трагически погибшая Жуленька. Вполне вероятно, что из нее бы не получилась идеальная девушка. Родителям не хватило ни ума, ни такта, ни любви, чтобы признать: Джулия самостоятельная личность, необходимо налаживать отношения с ней, а не пытаться взрастить клон погибшей дочери. Когда Таня-Джулия стала старшеклассницей, Николай вдруг разорился. Из хорошей многокомнатной квартиры Крыловы перебрались в обычную московскую «трешку» с небольшой кухней. Для многих жителей столицы стометровая жилплощадь – предел мечтаний, но у Крыловых-то ранее было почти километровое пространство. Из роскошного джипа бывший бизнесмен с женой пересели в бюджетную иномарку. Они все равно жили лучше многих россиян – не пользовались общественным транспортом, не мучились с вечно ломающимся драндулетом отечественного производства и тем не менее чувствовали себя глубоко униженными. Джулия помнит, как горько рыдала мать в самолете, который нес семью в Турцию.