Семнадцать — Нам не нужно идти на эту вечеринку, если ты не хочешь, — сказал Декс, возясь с галстуком в миллионный раз. — Я готов остаться дома. Только дай сигнал. Я закатила глаза, больше из — за того, что он не мог завязать галстук правильно. Я слезла с кровати и подошла к нему. — Дай — ка. Он опустил руки, я взяла шелковистые концы галстука и соединила, он сглотнул, кожа казалась загорелой из — за белой рубашки. Я ощущала, как его взгляд прожигал меня, мышцы его челюсти были напряженными. Я посмотрела на него из — под ресниц и нежно улыбнулась. — Я в порядке. Я хочу пойти. Правда, хочу. Мне нужно быть среди людей. Мне нужно ощущать себя… нормальной. Он сжал губы, мягко кивнул. — Я переживаю за тебя, — хрипло сказал он, и я знала, что это было преуменьшение. Вскоре и у него будут тени под глазами из — за того, что я переживала. — И я переживаю, — тихо сказала я, сделала петлю и затянула галстук. — Но я знаю, что если останусь в квартире еще немного, сойду с ума. Больше, чем уже сошла. Прошли две недели после случая с Самантой в ванной. Шел декабрь, близились праздники. Было сложно наслаждаться этим временем. Наслаждаться хоть чем — то. Моя жизнь была теперь сплошным страхом. После случая я видела Саманту много раз. Видела, пока гуляла с Дексом и собакой, она парила на фоне, шла за нами, словно охотник за добычей. Я видела ее в зеркале за собой в ванной так часто, что пришлось накрыть его полотенцем. После того, как я разбила зеркало кулаком. Я все еще видела ее отражение в кусочках. Я видела ее в углу спальни. И как она выползала из рукомойника на кухне. Она еще не навредила мне. Я не знала, хотела она этого или нет. Красивая Саманта, которую я видела в квартире, пропала, и я не знала, вернется ли она. Часть меня знала, что она пыталась связаться со мной, убедить меня в чем — то. Она хотела пообещать мне что — то, и я боялась, что мне не хватит сил игнорировать ее обещания. Другая часть меня знала, что она манипулировала, и что во власти мог быть демон, проклятие. Декс не всегда ее видел, но порой замечал. Как когда я проснулась посреди ночи, лежа на боку спиной к нему. Я ощущала, что что — то было в изножье кровати. Я ощущала давление. И Декс говорил с этим. — Прошу, держись от нее подальше, — сказал он. — Я сделаю, что угодно. Он умолял ее, голос ломала агония, и это разбивало меня изнутри. Я не могла пошевелиться и дать ему знать, что я не спала. И я лежала, слушая, как он пытался уговорить жестокую тень, которая не уходила до рассвета. Мы оба страдали. И в результате обоим нужно было выйти этой ночью. Немного повеселиться, если такое было возможно. Если честно, я сомневалась. Я была слишком хрупкой, будто уже не была собой, словно осталась только оболочка, и даже она шла трещинами. Я боялась, что была готова сдаться и дать ей то, что она хотела от меня. — Вот, — сказала я, мой голос дрогнул. Я потянула за край галстука и посмотрела на него. Хоть он выглядел утомленно, как я, он все еще был красивым, и несколько бабочек в животе, у которых еще были силы, затрепетали. — Я люблю тебя, — сказала я. Он нахмурился, его темные глаза сверкали тревогой, разглядывая мои. Я прижала ладонь к его лицу, ощущая тепло его кожи за прохладой моей ладони. — Поцелуй меня, — сказала я ему. Он посмотрел на мои губы, склонился без колебаний, накрыл мой рот своим, ладони скользнули за мою голову. Мне нужна была поддержка в виде его поцелуя, то, как это связывало нас, и как его язык проникал в мой рот, говоря, что я была его. Наши губы двигались в легком ритме, медленно и голодно, чувственно, мы не спешили. Любили друг друга. Я могла целовать его всю ночь. Я могла делать это с ним вечно, затеряться, и это было бы хорошо, потому что мы были вместе, и ничто не могло навредить нам. Были только мы. Я была напугана, что потеряю что — то до начала. Я не хотела больше бояться. Он отодвинулся, хрипло дыша, потерся носом об мой нос, ладони были в моих волосах, путали локоны, которые я только уложила. — Останься, — хрипло прошептал он. — Просто останься. Я хотела. Очень хотела. Но мы так и делали до этого. — Мы обещали Ребекке, — сказала я, провела большим пальцем по его полной нижней губе. — Нам нужно идти. Мне нужно идти. Он закрыл глаза и прижался ко мне. — Я твердый, как камень, — он почти умолял, хриплость его голоса посылала дрожь по моей спине. — Когда было иначе? — пошутила я, быстро целуя его. — Идем, а то мы опоздаем. Он застонал, водя ладонями по лицу. Я почти жалела его. Было соблазнительно упасть на кровать с ним, но мне нужно было уйти отсюда. Мы бросили Жирному Кролику угощение на диван, я схватила сумочку и кожаную куртку, обула красные бархатные туфли. Хорошо, что не было снега или дождя, иначе они были бы испорчены, и они хорошо сочетались с моим черным бархатным коктейльным платьем без лямок. Было приятно переживать из — за таких мелочей. Вечеринка проходила в баре в центре, туда можно было дойти, но мы решили поехать на такси, хоть погода и была хорошей. Мы сели на заднее сидение, и как только машина отъехала от здания, я ощутила облегчение. Может, дело было в квартире. — Думаю, стоит скоро выставить его на продажу, — сказала я. Декс повернулся, оглядываясь, пока дом пропадал из виду. — Мы можем это сделать. Я прикусила губу, радуясь, что еще не нанесла помаду. — Ты все еще хочешь все, о чем мы говорили? Декс медленно перевел взгляд на меня. — Конечно. Но что — то в его взгляде было замкнутым. Я боялась, что он передумал насчет ребенка, но боялась и давить на него. Не сейчас, на пути на вечеринку. Не в другое время. Это уничтожит то, что от меня осталось. Он схватил мою ладонь, сжал ее. — Завтра поищем риелтора. Начнем поиски. Я все еще ощущала себя как стекло, которое вот — вот могло разбиться, но он удерживал меня целой.