Не помню ничего. Знаю одно, что я не мог напиться так, чтобы забыть все и вся, не принимал я никогда и разного рода веществ, чтобы такой эффект поймать. Так что же?.. И эта девка… фигурка ничего такая, но на лицо, да и не только… не в моем вкусе, хотя хотел бы я посмотреть на того извращенца, у кого такой вкус. Так и распирало спросить, где она рассаду на волосы брала, что такая растительность и на ногах и не только. — Не позншь мни? — задала вопрос… а кто все же задал этот вопрос? — Ну, прости, если ты понимаешь меня, ты же полька? Давай так, ты сейчас в душ и я тебя отвезу, куда скажешь! Если что не так, не обессудь! — сказал я и почесал свой шрам на груди. Это было ранение, когда пуля прошла в сантиметре от сердца и у меня выработалась навязчивая привычка чесать то место, особенно, когда я пребывал в растерянности или смущался. Это было редко, но сейчас имело место. Девушка была той, которую явно я выбрать не мог, тем более, что только недавно начал встречаться с Наташкой — нормальной женщиной, могущей стать матерью для дочки Алисы, если ей вообще нужна еще мать, взрослая уже. И такой вот апломб. — Что за хрень? — я повторил свой главный вопрос. Шрама не было. Начиная себя ощупывать, я понимал, что тело не мое. — Кто ты такая и что происходит? — с металлом в голосе спрашивал я. — Звариовалашь? Естем твое жона, Марина! — девушка недоуменно на меня уставилась. — Это кто еще должен удивляться? — пробурчал я, наблюдая ошарашенную реакцию той, что только что обвинила меня в сумасшествии и заявила, что моя жена. Итак, тело не мое, это я уже понял, проверив некоторые особенности именно что моего организма. Кровать не моя, потолок… деревянный, стены оштукатурены и размалеваны какими-то замысловатыми узорами, посреди комнаты колона. Трусов нет… — Ну, все, хорош! — крикнул я, надеясь, что сейчас выбегут те, кто все это устроил, и мы посмеемся над розыгрышем. Ага! И тело чужое — это тоже розыгрыш? — Димитрий, не познае це, — назвавшаяся Мариной, подгребла материю, которая, видимо, была одеялом, прикрылась ею и вскочила с кровати. — Не поверишь! Я тебя тоже не узнаю! Да и не Димитрий я! — с улыбкой сказал я. Как там, у кого-то из великих? Я спешу посмеяться над всем, иначе мне придется заплакать? Плакать я не собирался точно, позабыл, как это делается. А посмеяться, я горазд. Смех, он снимает напряжение. — Замкни се бо нас забие кеды доведца цо ты ни естес Деметриудшем, — Марина подошла ко мне близко и шептала прямо в ухо. Смысл сказанного был в том, чтобы я не трепался, что не Димитрий, иначе нас убьют! — Розыгрыш на вариацию Лжедмитрий и Марина Мнишек? — меня осенило, да и некоторое сходство с портретом Марины присутствовало. Не совсем я и темный, историю всегда уважал. И в школе и в военном училище. Как-то пробовал прибиться и к движению реконструкторов, да работа у меня такая, что никак не получалось. А потом Светка ушла, оставив Алису на меня. Уехала в Арабские Эмираты и ни слуху, ни духу. Я выяснял по своим каналам, через коллег, никто ничего не знает. Была, поехала, вроде бы в Китай, там следы теряются. Ну и что было ее далее искать? Да и бесполезно это было. Но кто же мог такое подстроить? Пашка? Это единственный мог друг, который обладал в достаточной степени средствами, чтобы заморочиться на такой прикол. Но на него не похоже, уж больно Павел Михайлович рачительный был, за копейку давился. Может Носов, мой крайний работодатель? Сон! То не сон был! Я на зачистке более чем странного объекта взрыв. Петров вдали, смотрящий на младенца… Вот так сходят с ума? — Я да, я Марина, а ты цесарь Москвы, — продолжала говорить, если верить истории, моя жена. — Год какой сейчас? — спросил я. Мысль о том, что все происходящее розыгрыш, не покидала меня, в иное просто не получалось верить. Путешествие во времени? Я материалист. Но год все же узнать хотелось бы, или проверить актрису, которая так изуродовала себя, отращивая волосы на ногах и в иных местах, лишь для роли. Да! Да! Тело не мое, но все равно, в некое хронопутешествие поверить сложно, потому я все же склонялся к розыгрышу. Смотрел как-то фильм, как паренька-мажора проучили, создав для него мир, в котором тот крепостной. — Седем тысенц сточетырнасце, — сказала Марина, продолжая выпячивать свои глаза. — Ага! Молодец какая! Теперь высчитывай! Хотя, чего высчитывать… месяц какой? — Мая, — отвечала женщина. Звон колоколов. Марина уже в постели со Лжедмитрием, май… Высчитать бы еще год, но что-то подсказывает, что сейчас 1606 год. И почему Марина не назвала от рождества Христова, в Польше же от Рождества считали? Впрочем, это не важно. Что я знаю? Убьют, это точно, некий Басманов заступится, его тоже убьют. Я… должен буду куда-то лезть, потом упасть. Так и в каком-то сериале происходило, что также не так давно шел. Вот же? И откуда я столько времени находил еще и сериалы смотреть? Казалось, всегда занят? Но думать! Нужно же что делать! Что еще? А москвичи будут идти меня выручать, а после, когда уже мое тело, растерзанное, будет где-то лежать, так измываться станут, плеваться, да клясть последними матами. Я говорю «меня», «я», подразумевая Лжедмитрия? Клиника. — Итак, у нас квест. Задача выбраться живым из Кремля? — бормотал я себе под нос. — Со се дзея, матка Боска? [что происходит?] — спрашивала меня Марина, но я был занят своими мыслями. — А, если я кого убью? Или… — меня осенило вновь. Это симуляция, конечно, что именно так. Компьютерная игра с погружением, или еще что-то в этом духе. Тот беспилотник, который ударил по объекту в Находке, не убил меня, теперь я сознанием в симуляции, а врачи борются за мою жизнь. А что, если на исход операции, или какой-нибудь терапии, повлияет то, что я смогу лучше, чем в реальной истории, если останусь жив. И книги в последнее время появлялись про попадание людей в игровые симуляции. Это вполне себе объясняет и тот факт, что я не в своем теле… да все объясняет. Но, насколько же все реалистично⁈ Прекратить рефлексию, собраться и действовать! — Государь! Государь! — послышался за дверью крик. — Войди! — повелел я, позабыв, что сам стою в нигляже, да и Марина, не особо стесняется демонстрировать свою волосатость. Дверь распахнулась, и на пороге встал, как вкопанный, мужик. Среднего роста, с непропорционально широкими плечами. Подозревал, что и у меня такие же. — Прости цесарь, прости царица! Бесы попутали! — вошедший плюхнулся на колени, но продолжал пялиться на голую Марину. — Димитреус, пшестань мне понижать? — вскрикнула женщина и прикрыла свои прелести тем, что ранее я определил, как одеяло. — Да не хочу я тебя унизить. Больно надо! — ответил я на укор Марины. Было решительно наплевать на эту даму. Вот бывает так, что с одного взгляда посмотришь на женщину и не то, что не хочешь ее, а и присутствовать рядом гадко. Так и у меня, ну не нравилась Марина и ничего тут не поделаешь. Тем более, что понимание, или знание ее поведения в будущем… Не по нраву мне ветряные женщины и моя Светка была, вроде бы, до поры, нормальной, домашней и хозяйственной. А вот Марина… и Лжедмитрий Второй узрит ее волосатые ноги и какой-то там польский военачальник. И это только то, что останется в истории, на века. — И вообще, ляшка, помолчи! Ну, в смысле, поляк, он же лях, а ты полячка, значится — ляшка… Помолчи! Нет, собирайся и беги из Москвы, подальше, к папе, или еще куда! Убивать меня придут! — сказал я и почувствовал пристальный взгляд вошедшего мужика. То же недоумение, что ранее было на лице и у Марины. — Государь! Речи свои ладишь… — было начал говорить мужик, но я его осек. — Ты кто? — спросил я и вошедший перекрестился. — Господи, прости мя грешного! Помутился рассудком ты, государь, — сказал мужик тихим голосом и после выкрикнул. — Секи голову мою, государь, за мои речи дурные, аль язык вырежь, ибо достоин я того. — Отвечай, холоп, когда государь спрашивает! Кто есть таков? — спросил я, вживаясь в роль царственной особы. — Холоп я твой, государь, Петрушка Басманов, — сказал потомственный фаворит Петр Федорович Басманов. — Вот, что Петр. Мне нужно знать, сколь много охраны в Кремле, кто главный, есть ли оружие… пистоли или арбалеты, чтобы были готовы кони и где взять самые ценные монеты, — сказал я, и Басманов вновь недоуменно на меня посмотрел. — Но отчего, государь бежать вздумал? Али поверил тем немцам, что про крамолу тебе поведали давича? — спросил Петр [Лжедмитрию говорили про готовящийся заговор за два дня до убийства, а Басманов ночевал рядом с Петром после свадьбы постоянно]. — Петрушка! Волю цесаря исполнять нужно? Так и исполняй. А еще… кто командует солдатами… воинами? — спросил я. — Так немец Гумберт сотником. А охраны твоей головою сегодня Димитрий Шуйский, а так я голова, сам ты, государь, на то волю явил свою. А Дмитрий Иванович Шуйский именем твоим сказывал, чтобы охрану поменьшили. Кто ж первому дружке на свадьбе цесаря перечить станет? — говорил Басманов. Хотелось отчитать этого «Петрушку». Ну как не понять, что готовится заговор, когда и немцы об этом говорят и охрану Кремля уменьшают? Ну и я хорош, в смысле Дмитрий, не слушаю ничего и ни о чем не думаю, только об волосатых ногах Марины. Тьфу, блин. Дались мне эти ноги! — Марина, быстро собирайся и уезжай, — сказал я ляшке, а потом повелел Басманову. — Возьми десяток охраны! Кто там, алебардщики? И приведи их ко мне, прикажи слугам, ну, холопам, челяди, чтобы все оружие, что есть приносили. Да узнай, тишком только, где Димитрий Шуйский. Коли во дворце, так… делай, что велено! — Нигде ще не вибирам! Памятай, ким жестам и ким естес, — кричала Марина. — Ты, мне, курва ляшская будешь место указывать? Никуда не поедешь? Не едь! Оставайся! Пусть тебя разложат тут Шуйские по очереди! — злобно говорил я. Пусть я и не царь, но уважения к себе имею. Не будет Марина указывать мне, что и как делать. Она мне в одном пригодится… — Ты не есть Диметриус, ты бес! Бесы! — сказала Марина и попыталась кричать. — На! — ударил я полячку в висок. — Ну и где тут какой нож? Нож я нашел и перерезал Марине Мнишек горло. — Хрень какая! Симуляция так реалистична быть не может! — сказал я, укладывая голую жену Лжедмитрия у кровати. То объяснение, что вокруг симуляция, и я воюю с неписями, что все не взаправду… я убедил себя в этом. Я был уверен, что это так и есть. Но запах крови и смерти… я его знаю, это нечто метафизическое, что не столько пахнет, сколько воспринимается чувствами. Я только что убил талантливую актрису? — Эй, где камеры. Вы же это видели! Так давайте, выходите! — кричал я, но никто не откликался, я мои слова уже казались более саркастическими. Я работал, именно так, как учили, как умею, без сантиментов. Я выждал еще с минуту, и под очередную колокольную трель, стал обыскивать комнату. — Перестаем думать, что произошло и работаем. Задача — спастись. Время уходит, — бормотал я, выискивая монеты, или оружие. Сундучок с золотыми монетами я нашел под кроватью, а в соседней комнате был доспех. Красивый такой, с пластинами, сложный с вензелями и узорами, сверкающий позолотой, аж до рези в глазах. — Нельзя! — одернул я себя, борясь с желанием одеть такую красоту.