— А что Бабай? Скажи еще, что не может! У него же на роже написано — спит и видит как бы… Тут лифт тинькнул еще раз, предупреждая, что мы приехали. А Роксана внезапно шагнула ко мне, коротко поцеловала в щеку и тут же отстранилась. Дела! Створки открылись, и мы практически одновременно шагнули вперед. * * * Глава 19 Неправильный рояль Крыша отеля навеяла мне воспоминания о висячих садах Семирамиды. Запоздало щелкнуло воспоминание — вот откуда это название на шильдочке у входа! «SEMIRAMIDA» — так там и было написано. Никак не привыкну всерьез обращать внимание на латиницу, всё кажется, что там какая-нибудь хрень написана вроде названия бренда или состава на пачке дешевой лапши. Замерев на секунду, я огляделся и прислушался: пели птички, журчали струи фонтанов, благоухали цветы, шелестели листья декоративных деревьев и причудливо выстриженных кустарников. Тут уже никакого «полусвета» не было: вышколенные лакеи в самых настоящих ливреях по обеим сторонам лифта, молчаливый официант-бармен в тенистом уголке рядом с фуршетным столом и баром с напитками, несколько небольших, тихих и интеллигентных компаний по три-четыре человека на резных скамейках или у перил с края крыши. Жара в этой обители небожителей практически не чувствовалась. Наверное, учитывая магические способности, которые чисто логически предполагались у значительного числа собравшихся, организовать освежающую прохладу было не так уж и сложно. По крайней мере, в машине в момент нашего гипотетического сближения с Роксаной воздух промерз эдак до минус пяти! — Его светлость ждет вас! — один из лакеев качнулся в нашу сторону. Волшебница милостиво кивнула: она уже справилась с волнением после инцидента с Ермоловым и выглядела просто прекрасно. Я шел за ней и старался особенно не вертеть башкой — мало ли кто-то не так поймет и на дуэль вызовет. Но один раз не удержался: черноусый ротмистр Петенька Розен пытался пальцами выудить оливку из бокала с мартини, отвернувшись к живой изгороди, чтобы не смущать публику. На нем был такой же черный мундир, как и на придурочном Клавдии, выглядел опричник в нем очень респектабельно, хотя с оливкой управлялся вполне по-свойски, отправив ее в рот и облизав пальцы. Поймав его удивленный взгляд, я скорчил дикую рожу и показал язык. — Пха-кха-кхе-кхе! — ротмистр подавился оливкой, в его глазах промелькнуло узнавание. Ну да, ну да, я вона какой — в рубашечке! Не только же вам в мундирах красоваться! Роксана украдкой дернула меня за рукав, но увидела откашливающегося Петеньку, мило ему улыбнулась и помахала пальчиками, а сама взяла меня под руку, чем вызвала еще один — гораздо более мощный — приступ кашля у ротмистра. — Я надеюсь, они передадут это моему папеньке, пусть побесится, — хмыкнула она. — Пойдем, не стоит заставлять князя ждать. * * * Светлейший князь Георгий Михайлович Воронцов ожидал нас, прислонившись к перилам и любуясь открывающимся видом. Пейзаж был что надо: море, горы, белоснежный город, утопающий в зелени, и мутное марево Хтони над Маяком. Там, на Проспекте, я как-то не обращал на него внимания, а отсюда разница была видна невооруженным взглядом: как будто пыльное облако висело в воздухе. Тут, в Новом Городе, атмосфера была явно чище, несмотря на обилие машин, людей и промышленных предприятий. — Рад вас приветствовать… Роксана, господин Сархан… — его светлость церемонно склонил голову, поворачиваясь в нашу сторону. — Николай! Подойди к нам, познакомьтесь! И Лаврентия зови! Однако — Лаврентий проводил время тут, а Клавдий — там, внизу! О чем-то это должно было говорить… Но еще более интересным показалась мне манера высших аристократов общаться: вот от кого я не видел презрения и тыкания моим ублюдским происхождением. Они были слишком хорошо воспитаны? Оценивали личность по заслугам и достижениям? А может быть, презирали всех одинаково, глядя как на червя и на полукровку-орка и на чистокровного простолюдина… Интересно, а простоэльфин есть? А простогномин? Звучит как лекарство от аденомы простаты… А у орков бывает аденома? Как вообще тут с онкологией дела обстоят? — А как у вас тут обстоят дела со злокачественными опухолями? — внезапно для самого себя спросил я. Николай и Лаврентий, которые подходили к нам, уставились на меня с максимальным удивлением. Роксана — с явным интересом, а князь невозмутимо ответил: — Лечим. Есть методики на стыке технологии и магии. Подселяем симбионты, стимулируем иммунную систему, уничтожаем пораженную плоть механически, при помощи высокоточных заклинаний, основанных на сложных программных алгоритмах. Синтезируем декокты и эликсиры в алхимических лабораториях — в том числе из хтонических ингредиентов. Рак, вирусы, сердечно-сосудистые заболевания — при наличии ресурсов вылечить можно почти всё. Благодаря этому одаренный аристократ может прожит вплоть до ста пятидесяти лет, сохраняя физическое и психическое здоровье. Дальше уже сложнее — есть такое понятие, как необратимая накопленная усталость организма… Как думаете, сколько мне лет, господин Сархан? — Пятьдесят? Вы прекрасно выглядите, ваша светлость, но глаза выдают огромный жизненный опыт. И седина сбивает с толку, — прищурился я. — Девяносто четыре. Поздно начал терапию, нынешнее молодое поколение в моем возрасте будет выглядеть на тридцать-сорок. — Ого! — не удержался я. Нет, я намотал на ус рассказ Роксаны про долгоживущих эльфов, но вот так вот запросто — сто пятьдесят лет для человека? Не для всякого, понятно, но сама возможность! А интересно… — А уруки живут, пока их не убьют, — мрачно улыбнулся князь, как будто читая мои мысли. — За всю письменную историю пока не было зафиксировано официально ни одного случая смерти представителя народа урук-хай от сердечного приступа, инфекционного заболевания или, скажем, злокачественной опухоли. Зато очень, очень много несчастных случаев, особенно в детском возрасте, насильственных смертей — особенно на полях сражений. Также среди причин смерти уруков можно отметить поедание дикими зверями и хтоническими или магическими существами, а также — магическое испепеление, заморозка, остолбенение, испарение, удары током, растворение в кислоте… Справедливости ради, большая часть уруков обоего пола, достигнув семидесяти лет, добровольно ищут смерти, так что, может быть, и ваше племя может прожить полтора века, кто знает! Но в Государстве Российском среди урукских таборов существует традиция вербоваться в штурмовые отряды Гренадерского корпуса. А штурмовые отряды- это… Про штурмовые отряды и отсутствие инстинкта самосохранения мне было максимально понятно. Но — таборов? Он реально сказал — таборов? Я что теперь — некий своеобразный фэнтезийный цыган? Вот же черт, я думал, уруки — это кто-то вроде маори, апачей или на худой конец — гуркхов! А тут — таборы! Князь всё-таки не умел читать мысли — он истолковал мое замешательство по-своему: — Ваши нынешние соплеменники весьма доблестные и стойкие бойцы. Я знавал одного гренадера — Гаршнаг Кабриолет, так его звали… Ему на момент смерти стукнуло девяносто один, погиб, бросившись с кардом наголо в пасть красному дракону. — А почему — Кабриолет? — не удержался я. — Ха! В одном из боев у него снесло макушку напрочь — со скальпом и куском черепа, мозг торчал наружу! Пока прибыла спецмедэвакуация… — Мы вживили Гаршнагу Старому титановую пластинку, — поморщилась Роксана. — Потом заросло кожей, но лысина и шрам остались на всю оставшуюся жизнь. Вот и поменяли ему прозвище после второго рождения. А у вас, уруков, с юмором беда… Тебе ли не знать! Ах, вот оно что! Гаршнаг Кабриолет, значит! А я-то думаю, откуда это всё изнутри меня берется-то… — Я знал одного парня… Его звали Рашт, Рашт Красная Шапочка, — вступил в разговор Николай. — Вместе брали Бырлад, в феврале. Тоже — из урукских гренадер, хотя и не штурмовик — минометчик. Мне парни рассказали — у него бабушку волк сожрал, вот и… Я-а-а-а-ать, и почему это так дико и так смешно? Я не удержался и заржал как настоящий придурок, потом осекся и сказал: — Мой опыт общения с соплеменниками-уруками был весьма ограниченным, так что… — А каким он еще мог быть у ученика Резчика? — с пониманием проговорил Николай. — Вы и так очень быстро освоились после десяти лет изоляции. Так уж вышло, что из-за меня ваша инициация… — Твоя, — вставился я. — Можно на «ты», ага? — А! Ладно. Твоя инициация прошла раньше срока — из-за меня… И я теперь дважды обязан тебе. Своей жизнью и жизнью моего лучшего друга и боевого товарища. И… Я долго думал, что могу предложить в качестве награды за спасение и… — Дружбу? — вот в этот момент я подумал, что перебрал. Конечно, общение с Роксаной, которая почему-то благосклонно относилась к моим выходкам, и доброжелательный тон, который взял в разговоре со мной князь Воронцов, сбили меня с толку. Да и Коленька, и Лаврик не могли восприниматься мной иначе, как только-только вставшие со студенческой скамьи пареньки. Да, с боевым опытом. Да, могущественные и богатые. Ну и что? Вот я и ляпнул про дружбу. В конце концов, телу, в котором я живу, было всего девятнадцать лет! А тому же Витеньке — как минимум двадцать пять, да и вообще — он осьминог! Хуеморген — совсем взрослый дядька. Кузя — настоящий гад, хоть и полезный. Нужно же как-то кругом общения обзаводиться, общаться с кем-то, время проводить. Но, ять, не среди светлостей, милостей и высочеств же! Делать мне, что ли, нехер? Кто меня за язык тянул? Лучше бы взял деньгами и пошел хотдожные тележки апробировать! А потом трындюлей от Перепелки получать… Честно — я думал, что светлейший князь выкинет меня через перила нахер. Почему-то присутствовала уверенность: сил бы ему хватило. Долгая пауза повисла в воздухе, а потом Николай Воронцов широко улыбнулся и протянул мне руку: — Это честь для меня. Через секунду Лаврентий сделал точно такой же жест: — Почту за честь! Ох-ре-неть! Это я чего-то не знаю, или сейчас из кустов выскочил рояль и принялся гарцевать со страшной силой по всей крыше отеля «Семирамида»? * * * Мы с Роксаной ехали на суперкаре медленно, по объездной эстакаде. На коленях у меня лежала шкатулка с экстрактом корней дерева Пха — очень ценное и редкое снадобье, стимулирующее урукский метаболизм и вообще — лекарство от всех орочьих болезней, кроме венерических и психических. Вроде как сильнейший боевой стимулятор, инструкция прилагается. Священная дрянь для урук-хай, если по правде. Пища богов! Пахла, кстати, отвратно. Именно ее мне предполагалось вручить в качестве благодарности за спасенные жизни, но мое предложение дружбы сбило всех с толку и настроило на какой-то веселый и бесшабашный лад. Мы выпили по паре бокалов игристого, договорились, что ребята перед следующей командировкой на Балканы навестят меня на Маяке, и я подумаю над какими-нибудь полезными татау: защитными, усиливающими, медицинскими… Князь прозрачно намекнул, что передаст мне с Перепелкой некое деловое предложение и величаво удалился по своим княжьим делам. Мы выпили еще по два бокала, и Лаврик с Колей решили, что им пора в какой-то «Мускат», и звали меня с собой, но Роксана предложила еще вина, и… Мне никогда не нравилось игристое, но ради такого случая — почему бы и нет? — Как насчет того, чтобы искупаться? — сказала вдруг волшебница, на секунду отвлекаясь от дороги. — Я тут уже почти месяц, а на море не была. — Как насчет того, что я — урук? — уточнить на всякий случай стоило. — Я тут меньше месяца, но врубился, что уруков в публичные места пускать не принято. Но вообще предложение мне нравится. — Отправимся в непубличное, — кивнула она и вдруг закрыла глаза. — Не мешай мне пару минуточек, ладно? Код двадцать-семьдесят-восемь, борт триста шестнадцатый, Ртищева, взлетаю. — Взлет разрешаю, борт триста шестнадцать, Ртищева, — откликнулся механический голос откуда-то из динамиков на приборной панели. — Пеленг поймал, исключение прописано. — Что значит — взлетаю? Яа-а-ать! Йа-а-а-аху-у-у-у-!!! — Роксана, похоже, подняла электрокар в воздух магией, и мы пронеслись над Сан-Себастьяном в сторону открытого моря. Летучее авто чуть наклонило капот вперед, мы удерживались в сидениях только благодаря выщелкнувшимся и зафиксировавшим конечности и тела ремням безопасности. Но зато — драйв был капитальный, обзор через огромное лобовое стекло на море и горы, ощущение скорости… — Опускаемся, — сказала волшебница. — Почти прибыли. Машина плавно притормозила и стала снижаться вертикально вниз. — А тут… — Заброшенный испытательный цех морских вооружений. Двадцать на двадцать метров, есть приличный спуск к воде. Ты глубины не боишься? — спросила она. — Я сюда иногда прилетаю, когда хочу побыть одна. Порой тут тусят компании, приплывают на яхтах и катерах, устраивают шумные вечеринки, но сейчас никого нет. — Глубины? Нормальные у меня отношения с глубиной… Кстати — интересно проверить, на что способно это тело в водной стихии. Слушай, а дверь можешь открыть? — до воды было метров пятнадцать, и это показалось мне хорошей идеей. Я живо принялся снимать рубашку, футболку и кеды.