— Ага-а-а-а! Это только начало! — на ремне у меня крепился приличных размеров нож-выкидуха, дешевенький, купленный на одной из зарядных станций, и я тут же щелкнул кнопкой, и бритвенно-острое лезвие выскочило из рукояти. Чиркануть себе палец было секундным делом, нарисовать собственной кровью прямо над вибрирующим зевом камина круг с расходящимися в стороны восемью стрелками заняло еще полминуты. За это время камин выплюнул вьюшку, и она едва не раскроила мне череп, а потом подо мной всё-таки проломился пол, и я сквозь тьму рухнул в подвал. * * * Псевдоинтерлюдия. Иван Иванович Рикович, целовальник Сыскного приказа Он изначально не очень-то верил в успех всего этого предприятия. Но желание пробить установленный его происхождением барьер, стремление доказать отцу и единокровным братьям, что он ничем не хуже их — чистокровных Рюриковичей — вынудило его найти для этого безумного полуорка то, что можно было считать «подвигом». Конечно, возникновение Прорыва вблизи населенного пункта — пусть и такого маленького, как Вербовый Лог — не входило в сферу ответственности Приказа. Это было дело Министерства магии. Но, как и во все времена, между спецслужбами существовала конкуренция. Да и Ермоловы в последние годы набрали чрезмерную силу, и допустить возрастания их могущества было не в интересах Сыскного приказа. А появление у одного из сильнейших Темных кланов Государства Российского еще нескольких вассальных родов той же стихии было бы слишком явным нарушением баланса сил на Кавказе — и не миновать тогда междоусобицы. И ладно бы, если аристократы решат выяснить отношения законным образом: дружина против дружины… Но это был Кавказ! Тут всегда оказывалось так, что половина населения являются родственниками и кунаками одного из противоборствующих кланов, и регион полыхнет весь, и даже вечно сонная земщина проснется от того, что на улицах режут друг друга, а над городами стелется дым от пожаров… Потому — Прорыв нужно было давить в зародыше. А сделать это без министерских магов, тактического ядерного оружия или опричников не представлялось возможным. Разве что — проявить творческий подход. Рикович и проявил, сложив два и два, едва услышал от одного из коллег историю про дом на холме, Хтонь и странные убийства людей и животных. И урук, который хочет подвига, и он сам — который хочет усиления… Почему бы и нет? Еще и начальство может спасибо сказать, если подать все в правильном ключе… Но чего молодой сыскарь не ожидал — так это сковородки с жареным мясом в качестве оружия. Нет, проблема была даже не в сковородке! Проблема была в том, что менталист почуял — молодой Резчик ЗНАЛ, с чем ему предстоит столкнуться, и подготовился по собственному усмотрению — соответствующим ситуации образом. То есть какой-то урук располагал эксклюзивной информацией о природе Хтони и мог использовать ее для того, чтобы чувствовать себя внутри Прорывов и Аномалий вполне уверенно! А целые научно-исследовательские институты только бормотали общие фразы и ни черта не могли объяснить… Приманить демоническое отродье на жареный лук и сало, а потом походя отрубить чудищу башку — тут нужно было быть или очень тупым, или очень умным! И Рикович просто разрывался между этими определениями. Но склонялся всё-таки к первому варианту. Потому что этот клыкастый верзила просто вломился в дом, а дом взял — и расхреначился по всей округе! Нет, сначала особняк стонал и дергался, как жертва изнасилования, а потом вспучился, скомкался, принял несколько причудливых форм — и только после этого разлетелся на километр окрест! Вынув из бороды прилетевшие туда после самоуничтожения дома на холме мелкие щепочки и кусок угля, Рикович слез с крыши фургона, набил магазин пистолета патронами, оправил одежду и пошел в сторону высокого каменного фундамента: это было единственное, что осталось от некогда страшного и ужасного особняка. За ним семенил бесячий гоблин и постоянно подтягивал штаны, и ковырялся там, где приличному человеку ковыряться на людях не положено. — Ваще-то он не помер! — заявил ушастый коротышка, имея в виду урука. — Он верняк щас оч хорошо себя чувствует! О! Гляди, сыскарь — золотенькое светится! Одна из куч барахла внутри фундамента на самом деле издавала еле видное золотое свечение. — Бабай! Ты живой? — прочистив горло, спросил Рикович и поковырялся носком ботинка среди разорванных книг, огрызков ковра и кучи женской одежды. — Да-а-а-а!!! — груда хлама разлетелась во все стороны, и пред светлы очи целовальника явился орк, весь облепленный нижним бельем и почему-то — мочеными яблоками. — Классно получилось? А? Я думал — конец мне, провалился прямиком в ад, нахрен! Едва сообразил, где руки, где ноги… А че — дому кирдык? — Полный, — кивнул гоблин и принюхался. — И Хтони, похоже, тоже! Следом за гоблином принюхался и Резчик: — Действительно! Болотом пахнет, гарью, луком жареным… Порохом… А! Это Иван Иванович стрелял, точно. Хтонью не пахнет! И ашчушчэния самые приятные! — он повел своими широченными плечами, разминаясь, потом пошевелил пальцами и потрогал перевитые жгутами мышц предплечья. Там до недавних пор еще оставались жуткие следы от ожогов, нанесенных Жегулиным. Теперь же их покрывала ровная, здоровая серая кожа. А на правой — еще и те самые урукские татау, которые излучали постепенно затухающее золотое свечение. Риковичу показалось, что их стало больше — на две или три пиктограммы, но судить точно он не брался. — Приятно осознавать пределы своих возможностей… — как-то странно проговорил орк. — Теперь, кажется, я и вправду могу забомбить тебе усилитель, Иван Иванович. Только пойми меня правильно: хоть мы теперь с тобой и в одной лодке, но у меня учителя менталист прикончил, это мне совершенно точно известно. А потому — сначала я должен принять меры предосторожности. И вообще — надо валить отсюда, пока нас местные на вилы не подняли… Оно ведь как бывает — вроде и бесил их старик, и пьяницу сожрал, но дед этот, дважды покойный, — тутошний, а мы приезжие, а значит что? — Что? — не понял целовальник. — Бей городских, что? Так что, по коням — и в ближайший лесок, туда, где нас не найдут хотя бы часа три или четыре! * * * Настроение было приподнятое! Еще бы — при помощи знака Хаоса из Вархаммера я реально запустил энтропию внутри отдельно взятой Хтони и ее раздраконило к чертовой бабушке! Как сказал бы один мой знакомый еще по старушке-Земле старый журналист — разорвало на тысячу маленьких медвежат! Правда, меня чуть не угробило, окунув в огромную кадку прокисших моченых яблок в подвале и завалив древним женским бельем, но это были так, мелочи. Мне даже неинтересно было, откуда там в подвале яблоки, если дед был таким вечно голодным существом! Почему неинтересно? Потому что слегка забытое ощущение бьющей через край энергии преисполнило меня, и я чувствовал себя почти всемогущим. Секунд десять. А потом уже пришлось выбираться из подвала и стряхивать с себя моченые яблоки и панталоны, и объяснять двум дундукам — рыжему и ушатому — почему нам нужно валить из Вербового Лога как можно быстрее. В фургоне я стянул с себя провонявший затхлостью и мертвечиной национальный костюм и штаны, и футболку, и сунул их в герметичный контейнер — до первой прачечной или хотя бы — до первого привала рядом с рекой. Напялил безразмерные спортивные шорты, протер рожу и руки влажными салфетками и, выжимая из фудтрака всё возможное, по кружной грунтовой дороге направил машину прочь от этого странного места. — А усилитель… — начал было Рикович, который все это время строчил что-то в экране своего массивного смартфона — явно из спецсерии. — Сначала — Кузе. Я обещал ему моднявую татау, это не займет много времени. Потом — тебе! Дурак я, что ли, менталиста усиливать, не озаботившись защитой? Вот когда у гоблиненка появится Ловец Снов на предплечье, а потом этот же символ перекочует ко мне в татау и золотым блеском оповестит меня о том, что прижился и функционирует — тогда я и займусь росписью по целовальнику… А пока… — Стоянку удобную высматривайте! — сказал я и включил фары. Асфальтовая дорога шла внутри лесополос, и мы отъехали уже на добрых десять километров от Вербового Лога и дома на холме. Можно было выдохнуть. Здесь, окруженные высокими соснами, мы могли чувствовать себя в безопасности. Наверное. * * * Глава 14 Камышинская Вольница Не знаю, как у других Резчиков обстояло дело, но мне бить самому себе татау было откровенно стремно. То есть — не верил я, что оно сработает. Проверенная схема выглядела по-другому: чем больше отдаешь, тем больше получаешь. И отдавать стоило в основном что-то созидательное, позитивное, полезное — как бы пошло это ни звучало. Опыт с резьбой членов на лбах ермоловских мерзавцев был довольно показательным. И я еще легко отделался — всего лишь идиотским напоминанием на предплечье в виде крохотного иероглифического хрена с яйцами! И трискель бы на данный момент я бить никому не стал. Хотя там символ многозначный, и никаких негативных бонусов после его проявления на своей руке я не ощутил. Возможно — сработал чисто на подчинение снага, которые были готовы по моему слову буквально помереть на рабочих местах. А может — еще не проявил себя, как и пресловутый хрен. Срабатывали-то мои татау довольно хаотично и чаще всего — только в ситуациях весьма экстремальных. Может, и хрен к месту придется… Эфир непредсказуем! — Ваще-то это было больно, — заявил Кузя. — Но я еще хочу! Хочу колечки, как у снага! Я с удовлетворением оглядел ловец снов, темнеющий на зелено-серой гоблинской коже. Получилось очень даже круто и по-орочьи: круг с паутиной и перышки. Определенно, мои художественные навыки резьбы по шкурам растут над собой и выходят на новый уровень! — А ну-ка, попробуй, Иван Иванович, его прочитать!- сделал я приглашающий жест рукой. Рикович смотрел на развернувшееся перед ним действо во все глаза и дергал ногой, сидя на раскладном стуле. Тату-салон мы оборудовали недалеко от съезда в лес, под открытым ночным небом, довольствуясь светом от фонаря над козырьком прилавка фудтрака. И дергался целовальник то ли от осеннего холода, то ли от предвкушения того, что с ним должно было произойти совсем скоро. — Ладно! — сказал он и приложил указательные пальцы к вискам, и вперился взглядом в рожицу гоблина. Спустя секунду он скривился, как будто съел гнилое яблоко. — Фу, Кузя, это как минимум негигиенично, то с этим не едят, а это туда не суют! А потом дернулся, как будто от удара током: Ловец Снов на запястье гоблина полыхнул золотом, и Рикович громко выматерился, вскочил со своего места, пнул стул и прошелся туда-сюда, чтобы прийти в норму. А я пялился на свою руку, которую жгло огнем. Крохотный Ловец Снов проявился рядом со знаком хаоса и пасификом, чуть выше, чем пиктограмма старого дома и бородатый череп убиенного мной чудовищного деда. Простую истину я еще во время работы с Лаврентием Нидгардтом понял: у меня новое татау проявлялось после того, как оно срабатывало у пациента. Или — после того, как мне становилось об этом известно. Потому я и попросил Риковича воздействовать на гоблина. Его жалобы на неудобство ментальных атак против уруков — это одно, а вот такой явный результат — совсем другое. — И зачем ты… — резко обернулся Иван Иванович. — Чтобы ты убедился в эффективности, — невозмутимо сказал я. — Давай сюда свою руку. Лучше — левую, на нее внимания меньше. Больше не сомневаешься? — Какие уж тут сомнения… Это кабздец какой-то! Сначала весь этот гнусный жупел из гоблинского мозга, а потом… Бр-р-р-р! Знаешь ощущение, когда той самой точкой локтя об угол ударишься? Вот так вот, только внутри черепной коробки! То, что было в «Орде» — мелочи! Там такая себе мигрень, слабенькая… А это — это страшное оружие против менталиста! — Это не оружие, это броня, — поправил его я, меняя расходники на стилусе и привычно морщась, когда острый шип из рукояти впился мне в ладонь. — Давай сюда какую-нибудь конечность. Будет тебе усилитель. Он закатал рукав и положил свою худощавую, но жилистую левую руку на стол передо мной. — Это ведь магия крови, урук, — с сомнением проговорил он. — Мы сейчас используем магию крови, да? — Пальцем в небо, — поморщился я. — Хочешь точное определение от тупого орка? Я могу. Я вопрос изучил досконально! Так вот: это вообще не магия. — А что? — стилус уже коснулся его кожи и черный колор смешался с сукровицей, обозначая первые линии будущей оригинальной татау. — Эгрегориальная техника. С магическими методиками связана только тем, что также использует ману-прану-саирину на начальном этапе. А вот всё остальное — в корне отличается. — Всё-таки ты только притворяешься тупым, да, Бабай? На самом деле ты тот еще сраный умный! Я давно подозревал, но поверить никак не мог! — Рикович распрямил спину и расслабился, прислушиваясь к ощущениям от процесса татуировки. — А теперь? Теперь — поверил? — В то, что ты сраный умный? Поверил! Как тут не поверить? — Ну, вот и отлично. Значит, татау выйдет мощной и эффективной! Главное, помни… — закончил я замогильным голосом в стиле дяди Бена из «Человека-паука». — Чем больше сила — тем больше ответственность! Иван Иванович кивнул и больше ничего не говорил, только смотрел, не мигая, на свой счастливый лотерейный билет в будущее, который постепенно проявлялся на его руке и приобретал вид типичного изображения на схеме усилителя постоянного тока. * * * Я не ожидал такого эффекта от своей работы, это точно. Риковича капитально вырубило, он просто взял — и уснул сразу после того, как я отнял стило от его руки и сказал: — Всё!