– То есть? – не совсем поняла я. – То есть, Джанет не может стереть твои воспоминания, она может их лишь заблокировать, – объяснял он, а я по-прежнему хмурилась, – Ты не будешь о них вспоминать, обдумывать и все подобное. Они будут в твоей голове, но ты сама не будешь к ним обращаться. – Нечитаемый формат файла, – тихо и задумчиво произнесла я. Габриель лишь усмехнулся. – Да, что-то подобное! – ответил Габриель, мотая головой. Я же вновь нахмурилась. – Что опять не так? Я не правильно поняла? – немного возмущенно спросила я. Габриель поднял на меня свои прекрасные глаза. – Нет, ты все правильно поняла, просто я не ожидал, что ты переведешь мои слова подобным образом. Никогда не замечал, что ты любишь компьютеры, – улыбался он. – Я и не люблю компьютеры. Просто слишком уж часто мне приходилось сталкиваться с нечитаемыми файлами. Вроде бы все сделала правильно, скачала, сохранила, а он не открывается зараза! Габриель широко улыбнулся и, немного придвинувшись, обнял меня за плечи, крепко прижимая к себе. Я же воспользовалась моментом и положила свою голову ему на грудь. Так было странно не слышать биение сердца во вздымающейся груди. Я сглотнула от досады и тут же почувствовала нежную руку, плывущую по моим волосам. От прикосновений Габриеля у меня шли мурашки по коже. Я даже от удовольствия глаза закрыла. – Но ты же сказал, что Джанет может сделать из человека марионетку. Но если я не ошибаюсь простой блокировкой воспоминаний этого добиться нельзя! Значит, она может что-то еще? – озвучила я вдруг возникший у меня вопрос. – Верно. Она может не только это. Джанет может вложить человеку свои мысли, в том числе и приказы. Она не подавляет его волю, а просто заменяет его желания своими. И получается, что человек считает ее указания своими истинными желаниями. – То есть, Джанет может заставить человека сделать то, что он сам никогда бы не сделал? – решила уточнить я. Мне же нужно убедиться, что я все правильно поняла. – Да! Но она ужасно не любит вмешиваться в чужую жизнь, нести ответственность за действия этого человека, – со вздохом отвечал мне Габриель. А я по-прежнему не могла понять его причин не любить способности. У него-то они совершенно безобидные! – Прости меня конечно, Габриель, но я не понимаю твоих негативных эмоций по этому поводу. То, что Джанет не нравятся ее способности, и она отказывается ими пользоваться это еще не повод не любить все способности подряд. – Каждая способность вызывает определенные эмоции. Таких как Джанет очень мало. В основном все пользуются своими способностями, не замечая, как начинают от них зависеть, болеть без них или их последствий. – Прости, но я все равно ничего не понимаю. Ты ни кем не управляешь, не вредишь. Ты пишешь прекрасные картины и это твоя способность. Ты просто не способен кому-либо навредить этим. В чем проблема? – я поднялась и заглянула ему глаза. Его же взгляд был обращен не на меня, а скорее куда-то в бесконечность. Он смотрел не на конкретный предмет, находящийся перед ним, а куда-то внутрь себя, своих страхов, своей жизни. – Эта старая история, – грустно проговорил Габриель. У меня от его тона даже сердце защемило. В его голосе была не просто грусть, а скорее скорбь, будто он похоронил кого-то и винит себя в этом. – У меня теперь уйма времени, – напомнила я ему, не тонко намекая, что хочу знать эту историю, которая так терзает моего любимого. – Я не знаю, поймешь ли ты меня, – начал он. – Уверена, что ничего страшного ты не сделал, – произнесла я, чтобы хоть как-то приободрить его. – Ты права, я никому не навредил кроме себя самого. Понимаешь, когда я обнаружил свои способности, меня охватил азарт. Мне было безумно интересно развивать свои способности. Я путешествовал и рисовал буквально все, что мог увидеть по пути. Я рисовал пейзажи, портреты. Но главной моей ошибкой было выставление своих картин на показ. Я считал, что любое творчество достойно внимания и оценки. Конечно же, мои картины стали очень популярны. Я практически купался во славе, но ничто не вечно. Питер сначала разрешил мне делать с картинами все, что захочется, а потом сильно об этом пожалел, потому, как я не желал расставаться со своими поклонниками, работами. Долгое время я не понимал своей ошибки. Тогда Питер был вынужден насильно прекратить все это! – Габриель тяжело вздохнул, сделав небольшой перерыв. Когда Габриель говорил о своих картинах и поклонниках, в его глазах было что-то, чего я раньше никогда не видела. Это был не просто азарт. Это было что-то типа блаженства, которое отражалось в легкой улыбке. Но даже здесь присутствовала грусть. – Но почему? Что сделал Питер? – спрашивала я. Габриель вновь поднял на меня глаза и заглянул вглубь моих. – Я вампир, также как и ты теперь. Мы не должны выставляться напоказ никаким образом. Нам нельзя быть публичными людьми, как бы мы этого не хотели. Питер, например, мог бы стать замечательным политиком, умным и рассудительным, но главное – он смог бы управлять толпой. Его способность в этом и состоит, чтобы настраивать человека к себе или если будет ему так угодно, то против себя. У него не было бы противников. А сейчас ему и способности его не понадобились бы. У него такой колоссальный опыт и знание истории, что… – усмехнулся Габриель, так и не договорив. Но мне и не нужно было продолжение. Я и так прекрасно понимаю, что у Питера столько мудрости, что любое его решение ценнее не куда. – Да с этим никто и не спорит. Но такие вещи приходят с опытом и временем, которого у людей просто нет, – спокойно говорила я. – Вот именно! Но, тем не менее, Питер не становится политиком или даже президентом. А почему? – с лукавой улыбкой спрашивал Габриель. И когда это мы успели перейти от Габриеля к Питеру? – Откуда мне знать? Может быть, он не ищет славы! – проговорила я, а Габриель лишь тяжело вздохнул, мотая головой. – Эх, Вира, Вира! Я же сказал, что мы вампиры и нам нельзя светиться! Мы же не стареем, не изменяемся, – говорил он, а чувствовала себя идиоткой. Как я раньше не догадалась? – Ой! Я все поняла. Публичному человеку будет очень трудно скрыться, практически невозможно, – говорила я. – Дошло! – усмехался Габриель. – Ну, бывает! Тормозить не запрещено! – смеялась я в ответ. Пару минут так и продолжалось, пока у меня не возник новый глупый вопрос. – Но к тебе-то это как относится? Ты же не собирался становиться политиком? А картины писать можно под псевдонимом, этого никогда не запрещалось! – озвучила я его. – Не запрещалось! Но любой писатель, поэт или художник, как и все люди должен умереть. Это, во-первых. Во-вторых, я не хотел писать скрыто, я хотел наслаждаться лесными высказываниями в мой адрес, открыто. Я сам хотел принимать поздравления и похвалу, что в принципе какое-то время и осуществлял. Но пришло время, когда люди начали замечать странности моей внешности, отсутствие старения. Сначала я просто хотел воспользоваться другим именем но, тем не менее, продолжать творить. А уж похвалы можно получать и через сарафанное радио. Но и здесь не все так просто, – тяжело вздыхал Габриель. – Сильно узнаваемые картины? – предположила я. В моей памяти всплыли изумительные, практически живые образы всех членов семьи Турненов. Особенно живые глаза, которые смотрят прямо тебе в душу. Наверное, именно к глазам Габриель приложил наибольшие усилия, поскольку ни у одного из них не осталось и следа от человеческих цветных глаз. – Да, именно! А изменить способ написание, как ты понимаешь очень и очень сложно, практически невозможно. Вот Питеру и пришлось насильно убирать меня со сцены, – отвечал Габриель. – Звездная болезнь? – пришел мой черед посмеиваться. – О, да! Причем во всей красе. Сколько же проблем я доставил тогда Питеру. Ему пришлось пускать слух, что я тяжело заболел, а потом, когда ко мне стали ломиться из благих побуждений, вообще уехать не только из страны, но и с континента. Около сорока лет мы жили на Аляске. Я даже со временем привык к ней. Там хорошо! – проговорил он с каким-то добрым сожалением. – Хорошо? Да там ледник собачий! – воскликнула я. что-то наш разговор постоянно уходит в стороны. – Ты просто еще не поняла некоторых особенностей нового организма. Вампирское тело и в пятидесяти градусную жару и в шестидесяти градусный мороз чувствует себя абсолютно одинаково. Перепады температур, давления, влажности и всего прочего нам не только не страшны, а вообще не заметны. Единственное природное ограничение для нас это прямые солнечные лучи, – объяснял Габриель. – Я это прекрасно знаю… и помню, – сгримасничала я, вспомнив Габриеля, стоящего на поляне перед домом, освещенного солнцем. Помнится, мне тогда чуть не вывернуло! – Ну, да! – согласился Габриель. Все время разговора мы не спеша бежали по направлению к дому. И вдруг в мой нос попал до боли знакомый запах. – Габриель, – резко остановившись, проговорила я. – Что случилось? – спросил он, хотя я была на сто процентов уверенна, что он тоже почувствовал запах Эшли и Роберта. – А никто не следовал по следу Эшли? Что-то долго их нет, тебе не кажется? – спрашивала я, параллельно очень аккуратно нащупывая их в лесу. Но в радиусе действия моей силы их, к сожалению не было. Нужно было непосредственно идти по следу, если бы мы захотели их вернуть. Но тут мне вспомнились последние слова Эшли, и желание искать ее мгновенно пропало! – Следовали, конечно! Еще в тот же день Питер и Джанет пытались найти их. Но след обрывается на берегу пролива. К сожалению, по воде следовать невозможно! – проговорил Габриель. – Значит, остается только ждать их самих? – спрашивала я, хотя звучало это больше как утверждение. – Да! Но Эшли умеет обижаться и злиться достаточно долго! Бедная Джанет, – проговорил Габриель, а я вспомнила про Джо. – Джо! – произнесла я вслух. Габриель нахмурился. – Что с ним? Я рассказала ему о нашей с Питером затее, что сильно насмешило Габриеля. – Ну, тогда я ему не завидую! – Почему? Джанет настолько может перестараться? – испугалась я. – Нет, Джанет знает меру, хотя в этой ситуации все возможно! Просто Эшли уже не первый раз уходит из дома. И поверь мне, одним днем это никогда не заканчивалось. Во-первых, она пропадала на пару месяцев, а во-вторых, даже когда возвращалась и не думала извиняться. Для нее очень проблематично признать свою не правоту. Даже после возвращения она будет еще минимум неделю мозг выносить! Не меньше! Так что времени у Джо просто вагон! – с грустной улыбкой говорил Габриель. Мне тоже не особо весело стало. Я ведь обещала умерить пыл Джанет, а вот о сроках мы не договаривались! Да и снова ругаться, пытаться ее переубедить и все подобное мне совершенно не хотелось. – И что же нам теперь делать? А если Эшли вообще не пожелает вернуться? – испугалась я. – Она вернется, это просто вопрос времени! А искать их бесполезное и неблагодарное занятие. Только хуже будет. Она сама должна перебеситься, – не дружелюбно ответил Габриель. Я не стала спрашивать его о настроении в отношении нее. Все и так было понятно. А вот Джо мне было искренне жаль! Глава 3. Объединение (от Виргинии) Домой мы прибыли только через несколько часов. На моей голове творилось такое, что просто назвать это бардаком язык не поворачивался. Максимально быстро и эффективно я привела себя в порядок. Габриель в порыве страсти лишился большей части пуговиц на рубашке, а он осуществил свою затею с юбкой. Так мне и пришлось возвращаться в лохмотьях! – Ну, и как мне теперь войти в дом? – возмутилась я. Мы уже подбежали к дому в пределах досягаемости. В паре сотен метров от нас стоял дом. Появляться в подобном виде мне ужасно не хотелось! – Через окно сразу в нашу комнату! – спокойно ответил Габриель, ничуть не смутившись. А затем еще и добавил, – Они поймут! – Ну, конечно! А краснеть мне! – продолжала возмущаться я. – Ты не можешь больше краснеть, да и не делала этого, когда была человеком! – усмехнулся он. А что я могла возразить на это? – Я в фигуральном смысле! Мне оставалось только последовать его совету. Хотя как я не догадалась до такого простого решения? Быстро и непринужденно я скользнула между деревьев, сидящих вокруг всего дома, кроме поляны с фасадной части. Менее чем секунду спустя я оказалась с противоположной стороны дома, где, собственно говоря, и находилось окно комнаты Габриеля. Одним легким движением я перемахнула через дерево, стоящее под ним, и оказалась на подоконнике. Уже через мгновенье я приводила себя в порядок. Через несколько минут я спокойно спускалась по лестнице. На меня были обращены все глаза, кроме Джо и Джанет. Но судя по звукам, исходившим из столовой, Джо меня либо будет сильно благодарить, либо попытается прибить. В глазах присутствующих же читалось небольшое смятение. В этот момент и я почувствовала себя неловко. – Прекрасно, что все в сборе! – начал Питер. Я всмотрелась в лица. Что такого особенного он решил сообщить, если начал настолько официально? Мне вдруг стало даже немного не комфортно. Но не успела я подойти к нижним двум ступеням, как Габриель протянул мне руку и нежно улыбнулся. От его улыбки можно забыть все на свете, даже маму…