Они переглянулись несколько раз, обступили его, будто ненароком: – Патрон… Где сейчас находится госпожа Север? – Странно, что вы до сих пор не видите, – холодно сказал Мартин, – по возвращении проэкзаменую всех сотрудников на элементарное выявление морока. Они рассыпались по служебному терминалу, позабыв о нем. От концентрации инквизиторских знаков ему сделалось смешно; через минуту эти люди поверят, что он прячет Эгле в кармане пиджака. Ну-ну. Он повернул к рукаву-коридору, ведущему на летное поле. Его догнали и снова обступили – злые, раздраженные. До них наконец-то дошло, что Мартин над ними издевается. – Нет, патрон, это не игра, мы не хотели бы конфликта, но… Из гофрированного коридора один за другим вышли оперативники из Вижны – только что из самолета, с одинаковыми дорожными сумками в руках, восемь человек. Патрульные из Ридны отступили, попятились, уставились на гостей с подозрением и неприязнью, прибывшие ответили равнодушными высокомерными взглядами: – Распоряжение Великого Инквизитора. – Да погибнет скверна, – сказал Мартин, сочувственно покосившись на патрульных из Ридны. – Да погибнет скверна, – отозвался руководитель виженской группы и в три слова ухитрился вложить множество смыслов: оперативник сожалеет о случившемся, выполняет приказ, неудачи Мартина, реальные или мнимые, судить не берется и от комментариев воздержится. Мартин кивнул, показывая, что все понял; оперативник посмотрел ему в глаза: – Девушка разве не с вами? И этому все надо растолковывать, подумал Мартин. – Нет. Девушка в другом месте. Оперативник на секунду сдвинул брови и тут же вернул на лицо невозмутимое выражение: – Есть что-то особенное о селении Тышка, что нам стоило бы знать? Мартин поколебался долю секунды: – Увидите по ходу дела. – Счастливого полета, куратор, – оперативник прохладно кивнул. И уже в самолете Мартина догнал звонок отца: – Где Эгле?! Разумеется, ему сразу все доложили. * * * – Я счел целесообразным изолировать ее в Ридне, – сказал Мартин в трубке. – Хочу напомнить, что мораторий на смертную казнь для ведьм в настоящее время не действует. Я полагаю свое решение оправданным. Клавдий опустился в кресло. Ему вдруг сделалось нехорошо. Канцелярский язык, которым Мартин владел в совершенстве, показался ядовитым шипением, и не было противоядия. – Я на взлетной полосе, – сказал Мартин другим голосом. – Виженский борт. Все, как предписано. Но я прилечу один. Клавдий молчал. – Это обратимое решение, – сказал Мартин чуть торопливее, чем стоило. – Его можно изменить. Если появятся основания… Клавдий нажал отбой. Как там сказал герцог? «Ее может привезти в Вижну кто-то другой… или не в Вижну. Или задержать в Ридне… И она прямо на месте даст показания…» Герцог ищет Эгле. Оскар ищет Эгле, Руфус ищет Эгле, Соня, конечно, тоже ее ищет, у Сони в Ридне полно шпионов. Мартин сказал – «обратимое решение», но нет, скорее всего, необратимое… Клавдий сел перед компьютером и отследил по карте маршрут инквизиторского автомобиля от селения Тышка. Где-то на этом пути Эгле вышла из машины, и вряд ли Мартин оставил ее в лесу, в заснеженных горах. Нет, он снял ей квартиру, Эгле прячется в Ридне или предместьях и верит в силу своего морока, в то время как явь-знаки никто не отменял. Почему она так легко пошла на поводу у Мартина?! А кого же ей слушать, подумал Клавдий, меня, что ли? Конечно, девчонке было страшно ехать в Вижну. Конечно, в тот момент надо было отыскать для нее слова поубедительнее… но он не нашел ни времени, ни сил по-человечески с ней поговорить. …И еще есть фактор, которого Мартин в своей любви не учитывает. Она единственная в мире инициированная ведьма, оставшаяся человеком; да, сохранившая личность и талант целительства, но все-таки ведьма, способная среди прочего на «самострел». Рядом обязательно должен быть кто-то, в чьих силах не только защитить ее, но и защититься от нее в любую секунду, и самое безопасное место для нее сегодня, сейчас – этот кабинет во Дворце Инквизиции Вижны… …Пока это мой кабинет, подумал Клавдий. А не чей-то еще, не кабинет моего преемника, Оскара например, так охочего до власти. Да, сынок, ты все правильно почуял: я, вероятно, слабею и теряю контроль, и ты поспешил продемонстрировать свое недоверие… Да, если бы девушку звали Ивга Лис, ты не сомневался бы, что я сделаю все ради ее спасения, но девушку зовут Эгле Север, и ты не уверен, сынок, что я стану ради какой-то ведьмы рисковать креслом, ведь мне нравится мое старое кресло, и ты это прекрасно знаешь… Как же ты укусил меня, сынок. Именно сейчас, когда я уязвим и, возможно, уже падаю. * * * Второй раз Руфусу перезвонили в четыре утра. Он не спал. Собака храпела, как полк солдат; Руфус, привалившись спиной к стопке подушек, читал под настенной лампой классический роман. Он приучил себя к регулярному чтению еще в юности. – Девушка осталась в Ридне, – сказали в трубке. – На его квартире? – Нет. Ищем. – Поторапливайтесь, – сказал Руфус. – Она нужна мне до десяти утра, чем раньше, тем лучше. – Патрон, – голос в трубке потерял уверенность. – Ведьма под мороком… Вряд ли возможно отыскать в такие сроки. – А вы не ищите ведьму, – сказал Руфус с раздражением. – Она не в лесу под кустом! Ищите съемную квартиру с возможностью анонимной аренды посуточно. Шевелитесь, поднимайте электронные базы… Работайте! Собака заскулила во сне и дернула ухом, будто прогоняя слепня. * * * Роняя по пути морок, как расползающуюся ткань, Эгле прошла на кухню, плотно занавесила окно и потянулась к выключателю; остановила себя. Она прекрасно видела в темноте. Нет, не развалюха – скорее номер недорогой гостиницы. Клопов точно нет. Роскоши тоже нет, но на роскошь не было запроса. Чисто. Типовая мебель, простая и новая. Приоткрытая входная дверь и ключ в замке; Эгле дернулась, торопливо выдернула ключ, заперлась изнутри. Перевела дыхание. Старый стеллаж со множеством пыльных книг, издания классики пятидесятилетней давности. Кое-что Эгле должна была проходить по школьной программе, но так и не прочитала; на кухне – консервы и макароны в пачках. Не то, к чему Эгле привыкла, но и с голоду не умрешь. Эгле подошла к окну, в темноте чуть отдернула штору и посмотрела на улицу, в туман. Над верхним краем серой мути проступали очертания гор – спокойные и полные достоинства. * * * Герцог, разумеется, уже дозвонился до заговорщиков, летящих высоко в небе где-то над провинциями, и Оскар с Элеонорой знали, что легкого раздела власти над свежим трупом Клавдия не случится. По крайней мере, не сегодня. Тем не менее ни один служебный самолет не поменял курса, как доложил Клавдию авиадиспетчер. Это было одновременно и хорошо и плохо; они не отступили – значит, уверены в себе и готовы к процедуре смены власти. Но, заставив их поверить в свою смерть, он вынудил стартовать преждевременно и перехватил инициативу. Третий самолет поднялся над Ридной – Мартин. Два часа полета. Мартина встретят в Вижне, и это будет отнюдь не Клавдий; у Великого Инквизитора есть еще время, чтобы предпринять кое-какие неотложные шаги. Клавдий подтянул к себе телефон; четыре утра. Никто из кураторов не спит сейчас. Вот, например, Елизар из Корды – человек немолодой, опытный, демонстративно нейтральный, никаких интриг, только служба. Протез вместо руки – давний подвиг на оперативной работе. Либо давняя ошибка на оперативной работе, это как посмотреть… – Да погибнет скверна, Елизар. Почему вы не перезвонили после разговора с герцогом? Пауза. В четыре часа утра нелегко быть красноречивым. Особенно в столь щекотливой ситуации. – Герцог не имеет права вмешиваться в дела Инквизиции. – Голос Елизара бы тяжелым, будто промокшая мешковина. – Но он вмешался, – сказал Клавдий, – и вы не поставили меня в известность. – Я понимаю, как это выглядит, – после новой паузы заговорил Елизар. – Но любое решение потребовало бы от меня действий. А я не был готов действовать… без дополнительной информации. – А теперь готовы? – Патрон, нам надо поговорить… не по телефону. – Я боюсь, что вы упустили такую возможность, Елизар.