– Не бойся, – приобнял меня Тайер. Вот ведь, вчера мы с ним, считай, помирились, признались друг другу в чувствах, провели чудесную ночь, которую я запомнила в мельчайших подробностях, но у меня даже времени нет, чтобы осознать всю прелесть случившегося. Неужели наша жизнь так и будет постоянной гонкой? Меж тем мы поднялись по каменной лестнице, подошли к круговым вращающимся дверям, которые выглядели весьма нелепо на фоне самого здания. Здесь бы нечто помассивнее, пострашнее и двух церберов для охраны. А внутри этого холодного исполина под названием «Ксантиппский суд первой инстанции» царил самый настоящий хаос. Работники носились с огромными кипами бумаг туда-сюда, кто-то из посетителей истерически требовал к себе внимания администратора, кто-то рыдал и одновременно сыпал проклятиями. Особенно удивила фейская пара, где, по всей видимости, муж едва ли не на коленях умолял жену забрать заявление о разводе, а та взирала на него с презрением и периодически дергала ножкой, за которую то и дело хватался несчастный фей. – Здесь всегда так? – прижалась к Тайеру. – В выходные значительно спокойнее. Не знаю, каким образом, ибо в какой-то момент у меня перед глазами все смешалось, а нестихающий гомон вывел из состояния равновесия, но мы дошли до нужного зала, где и должно состояться слушание. Спустя пару мгновений двери со скрипом отворились и к нам навстречу вышел комиссар Герон. – Приветствую, – кивнул Тайеру, затем посмотрел на меня. – Постарайтесь не переживать, госпожа Эльвет, – улыбнулся, хотя получилось несколько натянуто, – процедура вас ждет более чем стандартная, от неуместных или провокационных вопросов можете смело отказываться. Главное, знайте, мы все, кроме представителей обвиняемого, на вашей стороне. – Постараюсь, – ответила, тяжело вздыхая. В зале тем временем собралось прилично народу, и все как один с суровыми лицами. Особенно устрашающе выглядел Дон Беладриан, его благородные черты лица заострились, взгляд горел жгучей ненавистью. – Вы Эльвет Крусовна Григер? – раздался грозный голос лысого худощавого мужчины в черных одеждах. – Да. – Я машинально выпрямилась, втянула живот. – Что ж, – поднялся мрачный господин из-за стола, что расположился на деревянных подмостках, – проходите к трибуне, уважаемая. У нас имеются к вам вопросы. А вы, – перевел взгляд на Тайера, – займите свободное место в зале. – Если позволите, господин судья, я бы остался подле жены. Для нее здесь все в новинку… Но судья-вурдалак, судя по впалым щекам, бледности кожи и слегка оттопыренной верхней губе, перебил меня: – Уверен, ваша супруга справится. – Иди, Тайер, – шепнула ему, – я справлюсь, правда. И когда все заняли свои места, началось. Меня подключили к полиграфу, а две специально приглашенные ведьмы встали рядом. – Итак, – судья Сович Дункан Бышич сложил пальцы в замок и положил руки перед собой, – вы владеете даром Снорка. Верно? – Все верно, – кивнула. Ведьмы кивнули в знак подтверждения моих слов, ибо полиграф не издал ни звука. – Хорошо. Скажите, вы встречались когда-либо ранее с обвиняемым Лемисом Беладрианом? – Нет. Впервые увидела его в резиденции мэра на празднике. Вернее, дотронулась до него во время танца. В общем, случайно наступила ему на ногу. – Ясно, ясно. А теперь поведайте мне, что именно вы узрели в момент контакта с ним. – Я увидела его жертв. Услышала их крики, стоны и мольбы. Почувствовала эйфорию убийцы. – Протестую! – вскочил со своего места Дон Беладриан. – Это все общие слова! Нам не предъявили ни имен жертв, ни улик, не было проведено ни одного следственного мероприятия. Где это видано, чтобы существо судили исходя из домыслов и фантазий? – Успокойтесь, господин прокурор, – еле заметно усмехнулся Сович, – мы пока еще не судим вашего сына, поэтому нам сейчас не нужны вещественные доказательства. Сейчас нам главное понять, что уважаемая Эльвет Крусовна действительно владеет даром Снорка. Эльф снова уселся, закинул ногу на ногу и продемонстрировал всем свой утонченный профиль. – Вы сможете опознать жертв по фотографиям? – Судья повернулся ко мне. – А также тех, кто еще не предан земле. – Смогу. – Хорошо. И последнее, продемонстрируйте мне свои умения, – поманил к себе. На негнущихся ногах я поднялась на подмостки, встала около стола Совича, и он протянул мне жилистую руку с необычайно длинными ногтями или когтями. – Ответьте мне, Эльвет, что случилось три года назад зимним днем в Гиблом лесу. Я взяла его за руку, и пространство перед глазами в ту же секунду слилось. Очутилась я в чаще среди голых деревьев. – Зачем мы здесь, дедушка? – послышалось снизу. Тогда я опустила взгляд и обнаружила маленького бледного мальчика лет шести, стоящего около моей ноги. – Сегодня погожий день, Дункан. И я буду учить тебя охотиться. – А на кого? Здесь же совсем пусто. – Ну, это только с виду пусто, комарик мой. Тут водятся краснохвостые белки, толстые такие. Тебе точно они понравятся. Спустя некоторое время все снова слилось, еще через мгновение я уже стояла у кровати, в которой лежал Дункан. Глаза мальчика были открыты, взгляд устремлен в никуда, кожа отдавала синевой. – Мы обязательно встретимся, комарик, – произнесла будто бы я, – когда придет время. После видение растаяло. – Ну? – Сович внимательно смотрел на меня. – Что было в тот день? – Вы с Дунканом поймали белку… – Слезы застили глаза плотной пеленой. – И что? – И он не смог ее съесть. Забрал домой. – А потом дал ей имя. Шипуха, – кивнул судья. – Я вам верю, госпожа Григер. Можете быть свободны. Ну вот, я пропустила через себя очередную боль. Боль, с которой никакая физическая не сравнится. Еще около часа благородные мужи заседали. Беладриан продолжал настаивать на уликах, вернее, их отсутствии, обещал скорую кончину карьеры Герона, а тот обещал засадить сынка эльфа в «Тихий Док» до конца его дней. Тайер делился своими умозаключениями в части улик, которые «вот-вот будут», а я смотрела на них и хотела только одного: оказаться как можно дальше отсюда. Боюсь даже представить, сколько еще боли и ужаса мне предстоит увидеть и прочувствовать. Как заключил судья, на днях я должна буду явиться в участок в составе особой комиссии, где мне предоставят доступ к вещам погребенных жертв, а также к телам тех, кто еще в морге. Суд мы покинули лишь к обеду, к этому времени я растеряла всякое желание разговаривать с кем бы то ни было. Тайер попытался затеять беседу, но наткнулся на мое молчание и полнейшую апатию. – Я понимаю, каково тебе, – заговорил, когда подъехали к моему дому, – но подонка надо отправить за решетку. – Надо, – кивнула, глядя на пустынную улицу. – Я сделаю то, что должна. Не переживай. – Элли… – Не стоит, – помотала головой, – все нормально, Тайер. Скажи, есть какие-нибудь новости об отце? – Жду звонка из тюрьмы со дня на день. – Скорей бы. А когда я уже собиралась покинуть машину, прямо за нами остановилось авто, из которого вышла моя мама. Вот это да! – Началось, – пробубнил недовольно Тайер, открывая дверь. Матушка, завидев нас, тотчас расплылась в улыбке, раскинула руки в стороны и мелким шагом поторопилась ко мне. – Девочка моя! – обняла как никогда крепко. – Я так соскучилась! – и даже в щеку поцеловала. – Привет, мам… Честно говоря, я не ощутила радости от встречи. Возможно, из-за тяжести на душе или из-за маминой отчетливой игры на публику. – Господин Григер, – кивнула ему мама с тенью легкого пренебрежения во взгляде. – Госпожа, – кивнул он ей в ответ с явным пренебрежением. – Решили навестить дочь? – Решила. Все-таки я не настолько богата, чтобы проживать в отеле. Помнится, родная, – обратилась ко мне, – на свадьбе ты предлагала перебраться к тебе. Предложение еще в силе? – Ну да, конечно. – Чудесно! – Мама щелкнула пальцами водителю такси, чтобы тот выгружал багаж. – Так вот где ты обосновалась, – уставилась на дом. – Неплохо, неплохо. Я открыла маме дверь, а сама предпочла остаться на улице, чтобы еще немного побыть в тишине.