– Я самый. – И мы обнялись. – Приятно видеть тебя таким цветущим. – Благодарю, но то же самое о тебе сказать не могу, уж прости. – Он нахмурился. – Темные круги под глазами, тревожный взгляд. И… – задумался на мгновение и произнес шепотом: – И морок. Как же так? – Поговорим? Или мне надо записаться? Рудольф развернулся к своей помощнице. – Будь добра, милая, принеси нам по чашечке саянского чая с молоком. – Хорошо, Рудольф Мерьенович, – вскочила луноликая. И мы с Мерьеновичем отправились в его святая святых. Не люблю делиться личными переживаниями, но какой из меня будет супруг, если начну разговаривать с воображаемым собой? Тогда Эльвет и впрямь найдет кавалера более адекватного. Да, я уже отчетливо понял, что не хочу ее ни с кем делить. Все же симпатия к девчонке имеет место быть, а кроме симпатии существенные вложения в ее благополучие, которые дарить какому-нибудь прихлебателю не имею ни малейшего желания. И вообще, кто сказал, что мы с Вереск не сможем ужиться вместе? Кажется, это я говорил. Но от ошибочных суждений никто не застрахован. По крайней мере, всегда можно попробовать нечто новое. – Проходи. – Эльф завел меня в просторный светлый кабинет, где на потолке царила магия, демонстрируя голубое небо с медленно плывущими по нему облаками. – Присаживайся, – указал на кресло, – знаю, на кушетку не согласишься, – усмехнулся. И когда мы уселись, когда Мирая принесла нам чаю, Рудольф заговорил: – Очень рад тебя видеть, Тайер. Сколько лет прошло с нашей последней встречи? – Шесть, кажется. Смотрю, профессию ты выбрал хлебную. – Быть психологом в нашем мире – это не профессия, а призвание. Существа, которые ко мне идут, не верят мне, не верят в помощь, не сознают истинную причину своих душевных мучений. В итоге с каждым приходится проживать их жизнь, чтобы докопаться до сути. – Ну, со мной этого не понадобится. – Уверен? – Да. Я свою проблему знаю. – Тогда слушаю. – Голос, – ответил со вздохом, – голос в моей голове. Он со мной разговаривает, по крайней мере, пытается. – А ты не отвечаешь? – Нет. Я же не псих. Возможно, причина в общем переутомлении. Слишком много работы, срочных и не очень дел, да еще личные моменты. – И что этот голос тебе говорит? – Что я свернул не туда, что отрекся от своей миссии и растрачиваю себя на пустые дела. – А ты с этим согласен? – Нет, конечно. – Ясно. А скажи-ка мне, Тайер, давно ли ты носишь в себе морок? – Давно. Первый ритуал совершил после смерти деда. Это произошло пять лет назад. Но я контролирую тьму, в этом можешь не сомневаться. – Боюсь, не контролируешь, – произнес Рудольф как-то слишком легко. – Если светлую магию нам дарит вселенная, то морок идет к нам напрямую от Мораны. Богиня смерти постепенно подчиняет себе носителя, ибо она единственная хозяйка своей темной силы, тогда как прочие лишь ее последователи. И чем больше морока в носителе, тем прочнее его зависимость от Мораны, от ее воли. А каково стремление богини смерти? – Просвети. – Я не сдержал усмешки. Он еще будет мне объяснять философию смерти! – Думаю, ты и без меня это знаешь. – Знаю. Смерть стремится одолеть жизнь. – Вот тебе и ответ. Ты одержим силой, истинная хозяйка которой жаждет твоего повиновения. А голос в твоей голове – это ее голос. – Значит, по твоему мнению, таблеточками мне не отделаться? – Для душевного равновесия могу тебе посоветовать сладкую аскорбинку, что до голоса, то избавиться от него ты сможешь в одном-единственном случае – когда изгонишь из себя морок. Черпать темную магию из нижнего мира во время ритуалов – это одно, а носить ее в себе – совершенно другое. Попросту сейчас ты одержим. Отсюда и бледность, и тревога, и нежелание смотреть на мир с улыбкой. Ты ведь был другим, Тайер. Что же привело тебя в лапы смерти? Желание денег? Власти? Силы? И я, черт возьми, задумался. Действительно, что стало истинной причиной моего увлечения тьмой? В деньгах нужды никогда не было, власть тоже не влекла, да и сила как таковая не была первопричиной. – Возможно, смерть деда. Я видел, как морок побеждает его, как лишает разума. И мне хотелось доказать в первую очередь самому себе, что со мной так не будет, я обуздаю тьму, заставлю ее служить моим целям. А когда ощутил ее силу, тогда уже захотелось большего. – Мой дорогой друг, – подался вперед Рудик, – я всегда тебя уважал за стойкость характера, за преданность своему делу и за смелость сказать «нет» там, где от тебя требовали сказать «да». Таким ты был раньше, а сейчас я вижу варлока, утратившего ориентир. Морок, Тайер, – это яд, это рабство, это, в конечном счете, полная безумия смерть. – Н-да, я ожидал несколько другого. – Чего же? Что я начну показывать тебе картинки и спрашивать, что ты на них видишь? А в конце выпишу с десяток рецептов на травы и пилюли? – Ну, в этом и заключается работа мозгоправа. – Работа, как ты выражаешься, мозгоправа состоит в освобождении сознания пациента от дурных мыслей, в осознании им себя и своей ценности для мира, в принятии своих сильных и слабых сторон. В этом я тебе вряд ли смогу помочь, ибо ты не нуждаешься в новых ориентирах, однако ты нуждаешься в физическом избавлении от той гнили, что поселилась в твоем теле. – Спасибо за ценный совет и точный диагноз. – Всегда пожалуйста. – Рудик откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу. – Кстати, как на личном фронте? Нашел ту, которая дышит с тобой одним воздухом? – Была такая, но, как выяснилось, один воздух на двоих – это не то, чего мне на самом деле хочется. – Выходит, по-прежнему одинок? – Не совсем. Я скоро женюсь. – Вот это неожиданность, – расплылся в улыбке. – И кто она? – Одна недоведьмочка-швея. Гордая, своенравная, местами наивная, местами мудрая, иногда совершенно невыносимая. И главное, мы с ней совершенно не подходим друг другу. – Значит, случилась в твоей жизни любовь, Тайер, поздравляю. – Любовь? – Я посмотрел на него с усмешкой. – Думаю, да. Но повторяю, пока морок в тебе, счастливой жизни ты не познаешь. Глава 29 Эльвет Я проснулась от громкого стука. Оказалось, голубь решил пробить дырку в окне, а когда у него не вышло, он гулькнул что-то на своем голубином языке и упорхнул восвояси. Надеюсь, это не какая-нибудь дурная примета. К слову о дурном, что-то я не слышу Григера. Хотя я вообще ничего и никого не слышу. Я поднялась и отправилась на разведку. Как выяснилось пятью минутами позже, в квартире я была одна. Ни Тайера, ни Сюсанны не оказалось. Даже записки не оставили, зато оставили завтрак – рисовую кашу с сушеной клюквой, гренки и кофе. Ну, тоже неплохо, даже хорошо. Дома меня такими деликатесами по утрам не встречали. И раз уж инструкций мне не выдали, считай, оставили на произвол судьбы, досуг я себе организую самостоятельно. А первым в списке развлечений на сегодня будет поиск свадебного салона. Все-таки знаменательное торжество не за горами, надо бы подобрать платье. Конечно, я всегда мечтала сама сшить себе свадебный наряд, но Григеру, по сути, плевать, в чем я буду, хоть в пыльном мешке. Однако едва я собралась налить себе кофе, как раздался звон ключей, затем скрип двери и спешные шаги. – Уже проснулась? – влетел в кухню мой малоуважаемый жених. – Хорошо! – Сам спросил, сам ответил, прелесть. – Нам надо срочно в комиссариат. – Зачем? Снова труп? Мы же договорились, что только после слушания. – Нет, не труп. Оперативники взяли одного проходимца, он говорит, что владеет информацией о линчевателе и готов обменять ее на свободу. Участковая ведьма не смогла определить, врет он или нет, полиграф тоже. Сукин сын демон-менталист, умеет ставить блокаду. – А что он натворил? – Состоял на службе в доме престарелых, где разводил постояльцев на деньги. Говорит, якобы видел однажды вечером мужчину, преследовавшего ведьму, которую на следующий день нашли мертвой. К слову, она стала третьей жертвой линчевателя. И что еще интереснее, убитая работала с задержанным в том же доме престарелых, готовила успокоительные зелья для пожилых существ. Если демон не врет, он может быть очень полезен. – Ладно. Живых трогать – не мертвых. – Чудесно. Тогда вперед. А когда все сделаем, я угощу тебя завтраком. Вот, узнаю привычного Григера! О вчерашнем ни слова, в глазах ни намека на сожаление или стыд. Нет, такого мужа я бы не вынесла. Хорошо, что между нами только общее дело. Но смотреть на него приятно и волнительно. В этом своем костюме-тройке варлок неотразим. И взгляд… Сейчас его глаза горят энтузиазмом. Да уж, работа и впрямь его единственная радость. Лишь любимое дело вызывает в нем столько неподдельных эмоций. Мы прибыли в комиссариат через сорок минут, в здание вошли снова через служебный вход, затем окольными путями добрались до допросной.