– Как хорошо, – я неторопливо подошел к столу, – прекрасный специалист этот ваш Врудик. Хочется верить, обнаружил какие-нибудь следы убийцы. – Нет. Но я решил объединить ваши силы. С завтрашнего дня Бельш будет работать здесь. С тобой. Две умные головы лучше, чем одна гениальная. Не так ли? – Не думаю, что это необходимо, комиссар. Мы будем только мешать друг другу. Не забывайте, лабораторное помещение совсем небольшое. Нам с Лофтасом едва хватает места. Скорее процесс работы только замедлится. – Правда? А сейчас работа прямо-таки кипит? – Дайте мне времени до вечера. Пусть некромант и успел отработать улики, но я еще нет. Тем более у меня есть некоторые зацепки. – В девять часов, Григер. В зале совещаний. И если ты не выдашь ничего полезного, завтра Врудик будет здесь. – Хорошо. Я даже лично подготовлю для него рабочее место. – Ну-ну… С уходом Герона в лаборатории воцарилась привычная атмосфера. – Неужели ты что-то нашел? – подал голос Лофтас, который все это время сидел за ширмой и олицетворял собой мебель. Он, как и я, не переваривает черта. Однако в силу характера старается избегать конфликтов, поэтому чаще прячется. – Возможно. Наш линчеватель, по всей видимости, обескровил свою последнюю жертву – это раз. И второе, он убил ее не там, где поймал. Вопрос, каким образом был совершен переход. – Обескровил? Так, может, он вурдалак? – Нет-нет, одичалые вурдалаки ведут себя иначе. Они загоняют жертву, потом набрасываются. Как правило, исход такой встречи выглядит ужасно – разодранные глотки, переломанные кости. Здесь же во всем чувствуется максимальная осторожность. А раз так, убийца, которого мы ищем, убивает не для души, он преследует какие-то конкретные цели. По сути, эти убийства в некотором смысле его рабочий процесс. И кажется, мне пора наведаться к нашему патологоанатому. – Тогда удачи, Тайер. Я, например, не готов делить квадратные метры с Врудиком. Некоторые мои растения очень восприимчивы к некромесу. Мертвячник просто-напросто убьет мои многомесячные труды одним своим присутствием. – Ты совершенно прав. В нашем пантеоне третий лишний. Полученные улики я проверил и конечно же ничего не нашел. В этом мы с Врудиком оказались схожи. Затем отправился в морг, где наш второй патологоанатом, к слову, очередной некромант, Мелош Шпеллер подтвердил мои догадки. Предыдущие жертвы были с большой долей вероятности также обескровлены, ибо естественная кровопотеря от ранения составила бы сорок процентов, а у жертв оная составила все семьдесят. Почему следователи Герона не обратили на это внимания, черт их знает. Из морга поспешил в зал совещаний, где к моему приходу собрались все мученики комиссариата в надежде сдвинуться с мертвой точки. – Вперед! – указал мне черт на место позора. Последнее время все, кто оказывался за трибуной, отхватывали от Герона по полной программе. – Итак, – я разложил перед собой дела семи убитых, – смею утверждать, что линчеватель не просто серийный маньяк, он убивает своих жертв ради их крови. – С чего ты это взял? – тотчас возбудился Вершталлен. До чего же вурдалаки нервный народец! Стоит им заслышать о крови, как у них паника. В целом понять их можно, вампирам начали доверять совсем недавно. За что спасибо государственной программе «Из сумрака с любовью». Благодаря слаженным действиям политиков и общественных деятелей, вурдалаков, желающих мирной жизни, обелили в глазах общественности. А до того бедолаги скрывались в темных кварталах, не имея возможности ходить среди простого народа. – С того, что потеря крови у каждой жертвы составила почти семьдесят процентов. – При повреждении шейной артерии это нормальная потеря. Или ты намекаешь, что кто-то их иссушил? – уставился на меня с прищуром некромант. – Угомонись, Вершталлен, – гаркнул на него Гаспарович, – все уже поняли, что твоя братия тут ни при чем. В ответ обиженный кровосос поджал губы и демонстративно сел к нам ко всем боком. А я продолжал: – Убийца не каждой своей жертве наносил удар в артерию, но потеря крови у всех приблизительно одинаковая. И главный момент. Кого успел убить линчеватель? Чертовку, некромантку, фею, перевертыша, ведьму, гномиху и эльфийку. Все жертвы разные по сути. Он словно бы ищет ту, которая ему подойдет. Вернее, чья кровь подойдет. – Значит, экспериментатор, – закивал Герон. – Либо чернокнижник в поисках, – заметил Корсак. – А кровь ему нужна для ритуалов. – Выходит, мы ищем того, кто владеет широким спектром магии. Только вот следов магии ты не обнаружил, – перевел на меня взгляд комиссар. – Нет, однако это не показатель. Магию можно скрыть. Убийца очень осторожен, каждое его злодеяние готовится, планируется, выверяется. Каждый раз ему удается сохранить инкогнито. Линчеватель не стремится быть пойманным. А раскрытие сущности – это первый шаг к обнаружению себя. – Ну, хоть что-то. – Надеюсь, в свете мною сказанного Врудик отменяется? – Не думаю, – злорадно усмехнулся рогач. – Тебе необходима помощь, Григер. Научись уже ее принимать. – Мне нужна спокойная обстановка для работы, а не помощь. – Не обсуждается. Подготовь место для Бельша. Н-да, но я не удивлен. Герон тот еще черт и плевать он хотел на других. А мне пора. Надо бы успеть к риелтору. Да и с Кестрал не помешало бы поговорить, ибо у меня складывается стойкое ощущение, что между нами разрастается пропасть. Как раз после риелтора позвоню ей. И едва я вышел на улицу, как увидел ведьму рядом со своей машиной. – Привет, Тайер, – улыбнулась как всегда кокетливо. – Здравствуй, – подошел к Кестрал. А выглядит она сногсшибательно. Короткое платье по фигуре, черная кожаная куртка, высокие сапоги, на голове котелок. Только метлы не хватает для полного образа. – Я собирался тебе позвонить. – Что ж, – присела на капот, – пока ты собирался, я сама приехала. Нам бы обсудить то, что произошло в ресторане. Я хочу определенности, знаешь ли. – Ты говорила с Эльвет, – закивал. – Интересно, о чем. – Ничего особенного. Всего-то задала ей пару вопросов о вас, но силы нечистые! – закатила глаза, – как же бедняжка засмущалась. Подозреваю, ты слукавил, когда сказал, что между вами только сделка. – Я был с тобой честен, Кестрал. Между нами на самом деле только сделка. – Ладно. Тогда ответь, что происходит между мной и тобой? Я вернулась из командировки и встретила совершенно другого варлока. Отчужденного, холодного, чужого. – Ты преувеличиваешь сейчас. Я вовсе не отчужденный и уж тем более не чужой, просто у меня много работы и серьезные, далеко идущие планы, для осуществления которых мне нужна Эльвет. – А я? Я вхожу в перечень твоих далеко идущих планов? – Снова ты об этом. – Да, снова. Я больше не хочу встреч ради постели и разговоров о науке. – Врать не буду. Женитьба в перечень не входит. Что касается девчонки, я с ней разведусь, как только сделка совершится. – Ясно. – В глазах ведьмы поселилось разочарование. – И последний вопрос. Ты меня любишь? Мне важно знать, потому что я люблю тебя, Тайер. Что ж, я много раз думал о любви. Часто спрашивал себя об этом, но даже себе не смог ответить честным «да». Мне хорошо с Кестрал, просто здорово, но любовь… это слишком ответственно и жертвенно. Видимо, мне на роду написано прожить жизнь холостяком. – Прости, Кестрал. Но я не способен любить так, как того хотелось бы тебе. – Значит, это все? – Вот и слезы на ресницах замерцали. – Если ты мечтаешь о семье, о детях, то я просто не имею права мешать тебе двигаться в этом направлении. – А мне казалось, у тебя есть сердце. И она поспешила к своей машине, что стояла напротив моей. Наверное, я сейчас поступил глупо, но если я хочу полной вовлеченности от Вереск, то и сам должен соответствовать. Цель превыше всего, так говорил дед, так думаю и я. Любовь – это то чувство, которое делает нас податливыми, ведомыми, оно дезориентирует. Любовь нужна тем, кто не в состоянии дать миру нечто большее. Когда Кестрал покинула парковку, я ощутил облегчение. А раз так, значит, печалиться не о чем. Теперь можно всецело сконцентрироваться на важных делах. И первым делом будет риелтор. Глава 17 Эльвет После ухода Тайера я вконец растерялась и поняла, что не смогу нормально работать. Каждое его появление для меня стресс. Еще Полкин пристал со своей мнительностью и ревностью. Замучил расспросами, где я была, с кем, когда пойду с ним на свидание. Пришлось поступить с ним так же, как недавно поступил Григер, – подтереть местами память и отправить домой. Конечно, с друзьями так не поступают, но иного выхода я не видела. Клиенты тем временем продолжали идти, к концу дня у меня в списке заказов набралось пятнадцать позиций разной степени сложности. Как вообще успевать, если варлок каждый раз врывается и путает мне все планы? Сегодня он вообще потребовал, чтобы я поставила крест на личной жизни, а завтра что будет? Запретит работать? Бесов хозяин положения! Но увы и ах, если потребует, придется согласиться. Отец важнее. Погруженная в такие скверные мысли, под накрапывающий дождь моего паратронима, я закрыла ателье. Как странно складывается жизнь. С детства я отчаянно стремлюсь к свободе, к независимости, пытаюсь добиться успеха на своем поприще, а в итоге снова оказываюсь под гнетом чужих желаний, снова вынуждена прогибаться и соглашаться. Безусловно, цель вызволить отца более чем оправданна, только от этого не легче. А причина в том, что я по сути одна. Мое одиночество из вынужденного – в силу переезда в другой мир, с годами переросло в хроническое состояние души. Теперь вся надежда на папу, на его возвращение. Что касается мамы, то я для нее не более чем спасательный круг в океане людского невежества. Впрочем, с этим фактом я давно смирилась. Правильно однажды сказала бабуля Лусида: одиночество оголяет наши самые уязвимые места, делает нас слабыми, одиночество выжигает душу, оставляя нам только разум, а жить лишь разумом – прямой путь к несчастью. Получается, я сейчас прямо-таки спешу навстречу несчастью. Наверное, если бы не скоростное движение поезда со сквозняком, моя плаксивая тучка так бы и висела над головой. Слишком уж я раскисла по пути домой. А когда вышла из метро, и вовсе захотелось пустить слезу, потому что пошел снег! Первый снег, знаменующий скорое наступление зимы. Я люблю зиму, люблю самой нежной любовью, однако эта зима, по всей видимости, пройдет мимо меня. Магорские зимы отличаются от лютеранских, во-первых, наступают позже на два месяца, во-вторых, длятся всего месяц. Из-за этой особенности магорцы не понимают прелести наступления Нового года, для них куда важнее празднество в честь Огненной тыквы, вот к нему они готовятся основательно и празднуют целых две недели. Домой вернулась в состоянии «упасть и плакать», но ни упасть, ни поплакать мне не дали. Матушка с порога налетела с криками, вопросами, упреками и обвинениями в абсолютном эгоизме. – Как это понимать, Эльвет? – сдула рыжий локон, что навис над глазом. – Я тут с ума схожу, не знаю, где ты, что с тобой! Где тебя черти носили, говори! – Все хорошо, мам. Я вчера поехала с твоим будущим зятем смотреть дома.