– По поступлению известия из штаба генерала Олица наша задача будет смести все противостоящие нам здесь силы османов, прорваться через лес и затем ударить резко на запад, замкнув, таким образом, всю эту лесную группировку турок в кольцо. После этого наша армия пробивается через дезорганизованного противника по лесу и стремительным маршем выходит на простор перед самой крепостью Журжи. – Всё ли всем понятно? Вопросов ни у кого не было. – Тогда особой команде Егорова отдых до вечера, и уже в сумерках она уходит на разведку всего нашего направления. Связь и все сведения через ваших вестовых, прапорщик. – Егерям Давыдовского посменно нести дозорную службу вокруг основного лагеря, чтобы, не дай бог, никакой татарский разъезд на нашу стоянку здесь не наткнулся. – Всё, все по своим местам, господа офицеры, – закончил совет полковник. – Братцы, нам шесть часов отдыха и потом в путь, – объяснял команде Алексей. Пищу готовить в овражке, с дровами быть осторожнее, постарайтесь найти сухие, чтобы сильно не дымить. Потом спать, через пять часов опять похлебаете горячего, и как смеркается – выходим. – Это что! – рассказывал егерям из недавнего пополнения байки Федька. – Сейчас-то у нас вона какая большая сила стоит за спиной. Ежели, скажем, турка и навалится по глупости вдруг, так отобьемся, небось, с такой-то ратью от супостата. А вот пару месяцев назад совсем нам уже кисло было в этом лесу. Навалились на нас пара сотен тогда, хорошо-то, что в лесу они воевать не умеют, степные ведь воины все, но зато числом на нас давят, и все обозлённые такие, аж спасу от них нет. Как же, мы ведь ихнего самого главного анжинера с бумагами скрали с этой самой крепости, вот они и обозлились, видать, с того на нас шибко. Насилу вырвались мы в тот раз, да и то, правда, не все. Почти что треть наших осталась в этом лесу навсегда. Если бы не ахтырцы-молодцы, так всех бы нас перебили тогда. Но гусары-то дали им там, канешно, порубали кого, а кто и к себе обратно убёг. Ну вот после того дела наш самый важный генерал и говорит, значит, – и Федька сделал важную гримасу, надув щёки. – Коли так сурьёзно воевать энти егеря малым числом могут, так повелеваю я собрать их в особливую команду, да ещё им из полков людей прибавить. А тебе, Фёдор, я два рубля в награду за твою храбрость дарю и наказ твоему начальству, чтобы у тебя самый лучший штуцер был, – хвастался Цыган. – Иди в овражек, балаболка, там уже костры всем готовы, варите скорее себе, через полчаса уже командир наказал тушить костры, – подгонял весёлого егеря Матвей. – Вот, робята, ничего ведь не могут без меня делать, даже готовить не могут как следует. Стёпка, Ильюха, пошлите, буду учить вас особливый егерский кулеш варить. – И за Цыганом, встав с подстилки, пошли «молодые» фузейщики из его личной тройки. – Ну вот, глядите, как надо, – пояснял Федька. – Ильюха, сымай с себя наш котелок и давай его сюда. – Коренастый, конопатый егерь снял притороченный плоский котелок со своего пояса и подал его старшему. – Так вот, вешаем его с водой над костром и ждём, когда она закипит. Братцы, дайте кипяточку, Христа ради, не жадничайте водицы, а? – и он посмотрел жалостливо на других егерей, что также занимались здесь готовкой. – Свою надо иметь, пораньше бы пришёл, снега натопил бы, как все, вместо того, чтобы лясы точить, – ворчал Потап, помешивая варево в своём котелке у соседнего костра. – Да я же молодым объяснял, как службу справнее нести надоть, ну что вы водицу жадничаете-то, в самом деле, а? – всё жалился Фёдор. – Айда сюда, назола, отолью из своего немного, подкинешь потом туды снега, всё быстрее сготовится, а то не успеешь, пока тут телиться будешь, всухомятку придётся есть, – проворчал Тимофей и плеснул в котелок друга кипятка. – Вот спасибо, Тимошенька, век твою доброту не забуду, – бормотал Федька, подкидывая в свой котелок снега. – Но и не вспомню никада, – хохотнул Ваня Кнопка, засыпая крупу в свой. – Так глядите, робята, в следующий раз вам по очереди готовить, – поучал своих молодых Цыган. – Еда эта нехитрая в готовке, но очень даже сытная и удачная для дальнего похода. Нас её делать Ляксей Петрович научил. Так, значится, в кипяток сыпем красную чечевицу, потому как она быстрее всех круп разваривается. Сюда же бросаем кусочки вяленого мяса, соль, перчика с лаврушкой для вкуса, ещё сальца и пару шариков топлёного маслица. Можно было бы, конечно, и морковки с лучком сюды бросить, но кто же его будет в переходах-то таскать, когда лучше патронов поболее взять, так что пока и этого здесь будет довольно. Потом закрываем котелок его верхней крышкой и оставляем на огне вариться и париться пятнадцать-двадцать минут. Вот вам и весь секрет особого егерского кулеша. – Как просто-то! – качал головой наблюдавший за действиями Фёдора новенький барабанщик. – А главное, быстро и необременительно, неужели и вкусно будет? – А что не скусно-то, конечно, скусно, и горяча, и жирна кашка егерская, – усмехнулся Федька. – Это тебе не сухари в пяхоте неделями грызть. Тут самые силы для дальних переходов можно сполна черпать. Ты полушку-то давай, Гусев, чего стоишь? – Какую полушку, за что? – не понял его барабанщик. – Как за что? Так за науку. У тебя вон ведь свой старшой тройки – Карпыч есть, а ты тут у меня всё рядом трёшься, – продолжал издеваться над молодым солдатом Цыган. Сергей фыркнул и отошёл в сторону. – Куда пошёл, полушку давай! – хохотнул вслед Федька и подкинул в костёр дров. – Ляксей Петрович, Ляксей Петрович, вашбродь, темнеет уже. Велели, как смеркаться начнет, разбудили чтоб, – трогал Егорова за плечо Ваня Кнопка. Лёшка, скинув с себя белёную парусину, вскочил с подстилки из нарубленных ветвей. Сверху моросил лёгкий дождик. Февраль в Валахии был капризный, ни зима, ни весна, а что-то такое посредине. Вот только утром шёл здесь лёгкий снежок, укрывающий следы конного от перехода, а к вечеру дунул ветерок с недалёкого моря и принёс кисею дождя. – Начинайте костры разводить, – кивнул он старшему от дежурной тройки. – Минут через двадцать уже всех поднимайте. Как раз через часок совсем стемнеет, и после ужина в путь тронемся! С дровами не заморачивайтесь особо, всё равно дым не увидишь, вы, главное, быстрее шевелитесь, – и Егоров окинул взглядом свой лагерь. Перед ним лежало одиннадцать серых холмиков. В каждой боевой тройке, помимо носимого личного имущества и оружия, был общий котелок и трёхметровый отрез из плотной конопляной парусины, обладавший высокой прочностью и хорошо отталкивающий влагу. Аккуратно сложенный, много места он не занимал, весил приемлемо, а в походе на ночёвках был вещью незаменимой. Вот и спали ребята под этой плотной парусиной, спасаясь от сырости и прижавшись к другу дружке. – Ну, всё прапорщик, можете ужинать и потом выдвигайтесь. Как только разведаешь дорогу, так сразу же мне о том весть дай. Времени на раскачку у нас мало, нужно будет по османам вовремя ударить, – напутствовал командира егерей старший сводного отряда. Алексей, всё выслушав, козырнул и отправился к своим. Кроны деревьев раскачивало ветром. Где-то скрипели стволы, трущиеся друг о друга, шумели вверху голые кроны, на землю сверху капали холодные капли дождя. Егеря уже пятый час пробирались вдоль лесной дороги. Снежные сугробы хорошо подтаяли под сыростью, проходить было проще, но люди уже насквозь промокли, и пора было делать привал. По прикидкам выходило, что сейчас было где-то около часа ночи, и до рассвета оставалось часов около семи. Заброшенная дорога со старыми следами от проходившей по ней когда-то конницы была ныне тихой. Никаких признаков присутствия врага на ней не было, и Лёшка уже хотел было дать команду сворачивать вглубь леса для часового отдыха, как вдруг из ночной сырости вынырнула тёмная фигура. – Вашбродь, вашбродь, старшой велел вам передать, что впереди турецкая застава нашлась! – докладывал Федькин посыльный Степан. – Около десятка человек мы там разглядели, возле завала из лесин они все толкутся, а рядом ещё три юрты стоят, ну эти как бы такие дома, только из войлока, и от них ещё костром вокруг несёт. Да, и там пара десятков лошадей ещё стреноженными в загоне стоят. – Опа, а вот это уже интересно! – воскликнул тихонько Егоров. – Говоришь, три юрты у них там, и ещё пара десятков лошадей рядом? – Вот как ты не ругай Федьку за это его баламутство и баловство, но зато ночное зрение и чуйка у Цыгана была отменная. Вот и сейчас он, ни чем не выдав себя, сам обнаружил вражеский заслон загодя. И Алексей, захватив Тимофея с Макарычем, осторожно побежал вслед за Степаном. Заслон турки выставили грамотно, с обеих сторон от дороги были небольшие косогоры, переходящие затем в овражки. Местность перед завалами из деревьев просматривалась хорошо, и обойти его было очень непросто. Пришлось делать хороший крюк и выходить на них, продравшись через густой кустарник. – Как ты их обнаружил-то хоть, Федька, скажи? – прошептал Егоров, вглядываясь в тёмные фигуры часовых, прохаживающих буквально в двадцати шагах от них. – Да учуял я их, вашбродь. Вот прямо нюхом своим этих почувствовал. Пахнуло на меня каким-то кисляком, опосля потом конским повеяло, а затем и дымком от них потянуло, – объяснялся егерь. – Ну а уж как присмотрелись получше, так и разглядели следом всё это дело. – Понятно, – кивнул Лёшка и задумался. Три юрты, два десятка коней рядом и десяток солдат постоянно у завала на дороге дежурит. По всему выходило, что это был передовой заслон. Значит, где-то вёрстах в пяти или семи должны были находиться и основные силы турок. А это как раз-то и было расстояние до селения Пьетрели, где, по сведениям, полученным от местных, стоял сильный османский отряд. – Молодец, Фёдор, – похвалил чуткого егеря Лёшка. – Выводи всю нашу команду в обход этой заставы. Возьмите от этого места на версту в лес, обходя его по правую руку, и вставайте там пока на отдых, только никаких костров не разжигайте и не шумите, смотрите. Полтора-два часа передышки мы тут явно заработали. А мы с Тимофеем и с Макарычем тут пока посмотрим осторожно за этими, – и он кивнул в сторону заставы. Минут через двадцать послышался гортанный крик, и в мутном свете выглянувшей из-за туч луны Алексей увидел в отдалении какое-то шевеление. Похоже было на то, что меняли караулы. Прошло минут пять, всякое шевеление прекратилось, и у турок снова стало тихо. Только всхрапнула с их стороны лошадь, и с новой силой пахнуло дымком. – Сменившийся караул дровишек подкинул в очаги юрт. Небось, озябли полночи-то на этой сырости стоять, – поделился своим соображением Макарыч. – Очень может быть, – согласился Лёшка. – Иван Макарыч, а сколько в юрте у них воинов всего может быть? – Нуу, с десяток-то точно в них должно поместиться, а может быть, что и даже чуть больше, командир, – немного подумав, ответил опытный унтер. – Да, похоже, что тут у них половина сотни стоит, а потом она с другой её половиной меняется, – согласился Егоров. – Если на них выходит противник, то они связывают его боем и держатся здесь столько, сколько могут, а гонцов посылают в свой основной лагерь с вестью о нападении. А те уже дальше посылают известие в крепость, просят подмоги, ну и сами развязывают тут большую лесную войну, всячески сдерживая неприятеля до подхода помощи. Что же, хитро! – Ладно, теперь осталось разведать их главный стан в самом селении, поползли ребята! – И егеря, где ползком по-пластунски, а где на четвереньках или перебежками, убрались с места наблюдения за заслоном. – На небольшой укромной полянке поверх расстеленных парусиновых пологов лежали, положив на свои вещмешки ноги, усталые егеря. Многие из них, воспользовавшись паузой, перекусывали сухим походным порционом: вяленой восточной колбасой, суджуком, и вяленой же мясной вырезкой, бастурмой, заедая всё это сухарями или просто снегом. Это, конечно же, была не горячая пища, но хоть что-то, чтобы восполнить силы после длительного марша по раскисшему снегу. Лёшка присел рядом с Никитичем и принял от него большой пласт хорошо провяленного мяса. Час отдыха пролетел незаметно. Все, кроме дежурных часовых, успели провалиться в глубокий сон, и было очень жалко поднимать ребят. Но времени до рассвета было всего-то часа четыре и не более того, пора было уже идти дальше. – Подъём, команда! Глава 8. Путь свободен! К селению вышли уже при сереющем предрассветном небе. Луна спряталась, и наступило тонкое и короткое время рубежа между темнотой ночи и светом дня. Самый сон для тех, кто привык ночью спать, а свои дела делать при дневном свете. Село было немаленькое, домов около пятидесяти в нём точно было. А как известно, около каждого села был большой выгон для скотины, сенокосы, лесные вырубки и поля. Так что открытого пространства здесь хватало, и наблюдение егеря вели от самой опушки леса, переползая по раскисшему снегу и прикрываясь густым подлеском. Движения в Пьетрели особого не было. Только с двух его сторон на дороге стояли нагромождения рогаток, были видны несколько сцепленных между собой телег и кое-где мелькали фигурки немногочисленных караульных. – Спокойно себя ведут османы, – выдохнул в ухо Карпыч. – Как же, впереди у них заслон на единственной заброшенной дороге. Сзади ещё несколько вёрст, а там лес кончается, а дальше одна степь, где татарские разъезды гуляют и уже до самой крепости недалече. – Это точно, – кивнул, соглашаясь, Лёшка. – Всё-таки сколько их тут сидит-то, в этих Пьетрели, как ты сам-то думаешь, Иван Карпыч? Пожилой егерь пожевал губами, окинул всё более открывающееся с рассветом пространство перед собой и, подумав, подвёл итог своим умозаключениям: – Полсотни домов, несколько рядов юрт стоят, табун большой в отдалении. Думаю, что пару батальонов пехоты и конный полк тут точно есть, это ежели, конечно, всё на наш манер всё перевезти. – Ну да, и я так думаю, что общее число прикрытия здесь не менее тысячи человек будет. Хорошие силы, если тут в оборону грамотно встать, – думал Лёшка. – Интересно, а как там дальше по дороге, до выхода из леса. Нет ли еще какого заслона впереди? Всё-таки вёрст с пять-семь ещё будет до начала открытой степи. Проверять это нужно было поскорее, через полчасика уже совсем рассветет, и тогда пойдут во все стороны конные дозоры, осматривая всю окружающую местность. Поэтому Егоров ставил задачу двум своим тройкам предельно коротко: срочно обойти селение стороной, стараясь нигде не следить. Пройти вдоль старинного тракта до выхода из леса и проверить его на наличие заслона и засад. После вернуться сюда уже в сумерках и найти основную команду в лесу, где она и будет ждать известий от своих разведчиков. – Фёдор за старшего, у него глаз зоркий и чуйка работает как у собаки, – объяснился скорее для Живана Алексей. – Не хотелось бы, чтобы между старшими троек на выходе возникли какие-нибудь непонятки. – Серб всё прекрасно понял, чуть улыбнулся и спокойно кивнул головой. – Ну, давайте, с Богом, ребята, только тихонечко там! Наблюдение за селом он оставил за собой, придержав рядом лишь тройку Карпыча. Все остальные оттянулись в глубину леса, чтобы не создавать лишнюю суету и, отдыхая, набраться там сил. – Ну как новенький-то, не хнычет? – и он кивнул на лежащего в шагах десяти Гусева. – Нее, Ляксей Петрович, добрый солдат, не пискнул даже за всё время выхода. Хотя и видно, что тяжело ему тут с нами с непривычки, что мы слепые, что ли, неужели уж не видим, что парень сам из благородных, и как только в солдаты-то он угодил? – Не рассказывает сам он о том? – спросил Егоров. – Нее, вашбродь, ничуточки, ничего не говорит. Федька, вроде как, пытал его как-то, вы ж знаете эту Федькину цыплючую натуру. Но он как воды в рот набрал, только лишь зыркнул на Цыгана глазищами, ну тот сразу и отстал тогда. Неужто есть какой грех за Серёжкой? – Неа, – мотнул головой Алексей. – Чист он сам. Там дела семейные с государевыми в переплёте. Мой тебе совет, Карпыч – не вникай, целее все тогда будем. – Не, не, не, что я не понимаю, что ль? Моё дело – сторона, – отмахнулся унтер. В это время уже рассвело, и в селении началась суета. Задымили трубы в домах. Забегали по всему селу солдаты. Вот вскочили на коней три десятка верховых и проскакали к дальней вырубке. Лёшка наблюдал за всем в свою зрительную трубу, раздвинув все её колена. – О, как любопытно, всадники-то какие интересные эти, – кивнул он Карпычу и передал ему свою трубу.