— Пани, о людях умерших обычно плохо не говорят. Но это было что-то страшное! Здесь же горничные совсем не держались, пока мы с Павлой не пришли работать. А знаете, почему мы так надолго остались? — Нет. Наверное, вы исполнительные и прилежные обе, — высказала предположение исключительно, чтобы подстегнуть откровенность. — Это для нее было совсем без разницы. Наши предшественницы тоже хорошо работали и очень старались. Но Ядвига или увольняла их без выплат, или девушки сами уходили, не выдерживали. То скандал устроит, то в порче имущества обвинит. А одной девушке, говорят, подложила свои часики золотые, чтобы потом обвинить в краже. Ой, столько всего было, и не перескажешь! Просто Павла — сирота, ее взяли из приюта, когда выросла. Ядвиге такое понравилось, и через несколько лет там же выбрали для них и меня, из выпускниц. Нам просто некуда было идти. Вот и работали тут, и все терпели. А Ядвига старалась, все придумывала новые способы поизмываться. Да что мы, мы люди привычные, а вот Марека жалко было до ужаса, тоже ведь сирота. Она люто ненавидела его мать и страшно завидовала женщине. Даже после смерти! Представляете?! Она забрала все ее вещи, не только драгоценности и меха! Все, костюмы, платья, даже духи. Пани, вы представляете?! Она пользовалась чужими духами, уж не пойму, из зависти или из жадности. Сложно понять, что в этой женщине было сильнее. Одна для нас была радость, когда Ядвига отправлялась на гастроли с Мареком. Но не подумайте, что для помощи! Ей нужно было парня в железном кулаке держать! Но мы здесь молились за нашего малыша и отдыхали душой без ведьмы этой ненавистной! — А как Ядвига относилась к своему мужу? — К Людвигу? — несказанно удивилась Бронислава. — А как она должна была к нему относиться? — Не знаю, вам виднее. Я с Людвигом совсем не знакома. Вот и хочу понять. — Что именно? — Каким он был хозяином? И вообще, что за человек? — По сравнению с Ядвигой Людвиг гляделся ангелом. Только он им вовсе не был, понимаете?! Бог, он ведь людей парует — не зря так говорят. Вот и эти двое друг друга стоили. Только Людвиг, как бы это сказать, действовал обычно исподтишка. Понимаешь? — Конечно, — я заметила, что от волнения Броня перешла на «ты». — А в чем это обычно выражалось? — Да практически во всем. Вот Ядвига, к примеру, она ведь Мареку была чужая. А Людвиг — дядя родной. И он мог немного смягчить злую бабу или приструнить, не знаю. Как-то улучшить жизнь мальчика, но Людвиг не только ничего не делал. Заставлять паренька тяжело работать — это была дядюшки идея. А Марек, покладистое дите, не возражал и не злился. — Понимаю, он такой, — кивнула я. — А Людвиг, если посмотреть, с прислугой вел себя всегда предельно корректно. Чтобы с глупостями какими, ни в жизнь не приставал. И, как женушка, никогда не скандалил. Но в случае чего молча штрафовал. Просто недоплатит, а если спросишь, сразу все грехи припомнит. Но голоса не повысит и будет достаточно учтив при этом. — А как они вели себя друг с другом? Я имею в виду, горничные ведь все замечают, они любили друг друга? — Даже не знаю, что и сказать. Как по мне, Ядвига никого на свете не любила, кроме себя. А муж ей был необходим для статуса и чтобы жизнь безбедную обеспечить. Так что она чтила супруга, по крайней мере на людях. Скандалили, конечно, так нрав у Ядвиги такой был, не способна женщина решить мирно ни один конфликт. — А что насчет любовника? — Меня очень интересовал повод, из-за которого Людвиг мог решить убить жену. — У Ядвиги? — Молодая женщина очень удивилась. — Нет, не думаю. — Не думаешь или не знаешь? — Не слышала никогда ничего такого. И думаю, нет. У Ядвиги не было никого на стороне. — Но мужа она не любила? — Полагаю, не слишком. В ней вообще не было этого: женской нежности, что ли, мягкости, доброты. Без всего этого как любить? Чтобы завести интригу, нужны чувства и смелость тоже. Смелой Ядвига была, а вот с чувствами у нее сложнее было. Я вообще, знаешь, что заметила? — Глаза молодой женщины заблестели от возбуждения. — У нее была одна любовь и настоящая страсть! Это золото и драгоценные камни. Правда! Со стороны казалось, что Ядвига, как сорока, готова тащить к себе все блестящее. Но вещи, что она обычно носила, были красивые, стильные. Мария Карловна мне как-то шепнула, что все это были вещи матери Марека. Но Ядвига при всей своей скупости постоянно покупала новые драгоценности. Она держала их в коробке в своей спальне, где-то в шкафу. И тщательно ото всех прятала. Но одновременно Ядвига очень любила их вынимать и рассматривать подолгу, буквально часами. И однажды я случайно зашла, когда она сидела со своими цацками. И клянусь, она с ними разговаривала! — В каком смысле «разговаривала»? — Ворковала, как мамочки с маленькими детками воркуют. Или как, знаете, эти, не совсем нормальные тетки с мелкими собачками. — «Наша прелесть» называла? — не сдержалась и хихикнула я. — Я тоже этот фильм смотрела, — рассмеялась Броня, — нет, голос у нее не становился противным, как у того чудища. Она говорила нежным голоском что-то типа: «У тю, тю, мой сладенький!», «Манюська моя, птенчик мой, ты великолепен, красавец!». — А что она в руке держала, когда говорила все это? — Украшение новое. Золотая цепочка, витая такая, толстая и немного сплющенная с одной стороны и с другой, а посередине камень в оправе. Синего цвета, темный такой. — Колье, значит! А Ядвига когда-нибудь это украшение носила? — Не знаю, — пожала Броня плечами, — надевала или нет, не могу сказать, я же за ней не следила. — Понимаю. А чем закончился тот эпизод? Ядвига увидела, что ты смотришь и все слышала? — Нет, что ты! Я быстренько ретировалась, пока она меня не заметила. Не то со свету сжила бы, наверное. Или точно уволила бы. — Да, это странно, без сомнения. А могу я спросить еще кое-что? — Конечно, ведь уже разговорились, — улыбнулась молодая женщина. — Вот ты говоришь, у Людвига и Ядвиги не было друг к другу особо нежных чувств. К горничным опять же мужчина никогда не приставал. Мог у него быть кто-то на стороне? Понимаю, — видя расширенные от изумления глаза Брони, торопливо добавила я, — хозяин не станет отчитываться горничным в таких делах. Но, может быть, тебе или другим девушкам случалось что-то замечать? Например, услышать нежную фразу, сказанную по телефону не жене. Или увидеть, что Людвиг купил для кого-то ценный подарок. — Нет, ничего такого. — Тогда, может быть, во время долгих отлучек жены Людвиг вел слишком вольный образ жизни, не замечали? Уезжал по вечерам, пропадал подолгу или вообще не возвращался домой на ночь? — Что до подарков — Людвигу было до Ядвиги, конечно, далеко, но и он за мелкую монетку удавится. Так что нет, никому он ничего не дарил. И всегда вел себя как самый примерный семьянин. И в дом посторонних женщин не водил, и сам никуда не пропадал. — Бронислава тяжко вздохнула. — Что такое? — Когда мальчик вернулся, да не один, а с адвокатом, да судейскими чиновниками, и по закону начал тетку с дядей выгонять, да имущество описывать, мы, честно сказать, обрадовались очень. Подумали, что теперь начнется жизнь новая, счастливая. И у Марека, и у нас заодно. Да не тут-то было! Теперь, чую, Людвиг отыграется на нас по полной! — Каким это образом, любопытно?! — Когда не мытьем, так катаньем, вернет себе поместье! — Можешь не переживать, этого никогда не случится! Марек вернул наследство отца совершенно законным способом! Наоборот, это Людвиг с Ядвигой пользовались многие годы чужим имуществом! — Я это хорошо знаю. Но все другие как же?! — Кто именно?! — не сразу поняла я. — Все те люди, кто читают газеты! Они прочтут, станут Марека считать вором и мошенником. Там и до тюрьмы недалеко! В убийстве мальчика уже подозревают, так что же дальше?! Несмотря на пещерное представление о судебной системе страны, в одном Броня была права: общественное мнение — великая сила. И если нападки на Марека в прессе продолжатся, сложно предсказать, чем именно это может кончиться. Но уже сейчас понятно, что ничем хорошим. Поразмышляв об этом немного, я решила, что нужно действовать немедленно, и связалась с паном Ковальским. — Добрый день, Ян, — вежливо поздоровалась я, — ты читал сегодняшнюю прессу? — Здравствуй, Женя. Разумеется, читал. — По тону адвоката сложно было понять отношение ко всему прочитанному. — Нужно что-то делать! Подготовить какой-то универсальный документ, что мы могли бы разослать по всем редакциям. Там обязательно должно говориться о лживости публикуемых ими сведений. Мы должны заявить протест, потребовать прекратить писать пасквили и опубликовать опровержение этой информации. — Я уже приступил к созданию иска. Но проблема в том, что это, по большей части, желтые листки. — Что, прости? Боюсь, я тебя не очень хорошо понимаю, Ян. — То, что называют «желтой прессой», газеты, которые смакуют различные скандалы и сплетни. — Если бы они представили историю, что произошла с Мареком, на суд широкой публики, как пикантную сплетню, можно было бы думать о целесообразности иска. Но они, все как один, напечатали заведомую ложь! И мы обязательно должны заявить протест! Иначе это может иметь негативные последствия для Марека. — Но руководители этих газет привыкли к недовольным выпадам и протестам. — Правильно, поэтому иск должен быть грамотно составлен. И если до этого дойдет, мы направим документ в суд! Они должны это осознавать! — Я понял, Женя, обязательно все сделаю. — А как продвигаются дела с архивом? — Только что оттуда, бился бог знает сколько времени. Но раздобыть документы сегодня не получится. — Понятно, — медленно протянула я, думая, как именно донести эту информацию до Марека, чтобы не расстроить паренька еще больше. — Но у меня есть и хорошая новость, — тем временем продолжал Ян. — Правда?! Какая?! — Рассмотрев наш иск, полицейское управление заново открывает дело о гибели Льва и Златы Збигневых в автомобильной аварии. — Правда?! Но не далее как вчера лейтенант нам целую лекцию прочел о ненадежности показаний Марека. И, повторюсь, он прав, показания парня не зачтутся в суде. Или адвокат Людвига Збигнева просто разобьет их в пух и прах. — Полицейские и не планируют ссылаться на эти показания. Как и не планируют пока привлекать Людвига к ответственности. Ведь Марек — единственный свидетель. Но они тогда так и не выяснили, кто именно угнал грузовик со стройки. И теперь слова парня породили сомнения. И начальник управления распорядился возобновить расследование. — Что ж, это действительно хорошая новость, я передам ее Мареку. Спасибо за помощь, пан Ковальский. — Договорились ведь, просто Ян. — Спасибо, Ян. В тот день больше не было ни хороших, ни плохих новостей. Он прошел мирно и спокойно без особых происшествий. Примерно до обеда Марек работал.