Подумать только: мятежный город, как и предсказывал Валентин, чуть ли не с готовностью спускает новый флаг и единодушно покоряется понтифику! Какая же магия, гадал Хиссун, позволила ему с такой уверенностью осуществить столь рискованный шаг? Но разве не той же тактики придерживался он, когда возвращал себе трон в войне, случившейся много лет назад? За известной всем кротостью и мягкостью Валентина крылись удивительные сила и решимость. Притом, думал Хиссун, кротость была не притворством, а истинной чертой характера Валентина, самой глубинной его сущностью. Что говорить: великий правитель с его неповторимым стилем и впрямь уникальное существо… А теперь понтифик с небольшой свитой поднимается по Зимру дальше на запад, из одной разоренной области в другую, и так же мягко убеждает народ вернуться в разум. Из Пилиплока он отправился в Ни-мойю и оказался здесь на несколько недель раньше Хиссуна. Самозванцы разбежались, не дожидаясь его появления, вандалы и мародеры прекратили бесчинства, как говорилось в донесении. Деморализованные обнищавшие жители великого города миллионами вышли приветствовать своего понтифика, как будто он мог мановением руки вернуть мир в прежнее состояние. Это значительно упростило дело для Хиссуна, пришедшего сюда после Валентина: не пришлось тратить время и силы на подчинение Ни-мойи. Он обнаружил, что город тих и готов к всестороннему сотрудничеству. Хиссун водил пальцем по карте. Валентин отправился в Кинтор. Весьма рискованная затея – город давно уже стал твердыней еще одного самозваного короналя – Семпетурна, – создавшего частную армию под названием Рыцари ордена Деккерета. Хиссун очень опасался за понтифика, но не мог предпринять никаких действий в его защиту, поскольку Валентин даже слышать об этом не хотел. «Я не поведу армию ни в один город Маджипура», – заявил он, когда они на Острове обсуждали план действий, и Хиссуну оставалось только подчиниться его воле. Власть понтифика превыше всего. Но куда Валентин направится из Кинтора? Скорее всего, в область Разлома, решил Хиссун. А оттуда, по всей вероятности, в приморские города – Пидруид, Тиломон, Нарабаль. Ведь никому до сих пор не известно, что происходит на том дальнем берегу, куда устремились миллионы и миллионы беженцев из внутренних районов Зимроэля. Но Хиссун явственно представлял себе, как Валентин без устали переезжает из города в город и усмиряет хаос одной лишь пламенной силой своей души. По воздействию на мир эта поездка станет чем-то вроде великого паломничества понтифика. Но ведь понтифику, с тревогой думал Хиссун, великое паломничество не положено… Он заставил себя отвлечься от мыслей о Валентине и вернулся к текущим делам. Во-первых, дождаться здесь Диввиса. Отношения с ним и дальше будут очень непростыми. Но Хиссун знал, что все грядущие успехи его царствования в значительной степени определятся тем, как ему удастся поладить с этим честолюбивым и завистливым человеком. Вероятно, предоставить ему широкие полномочия, заставить всех генералов этой войны ясно понять, что единственным начальником для него является корональ. Но при этом непрерывно и строго контролировать все его действия. Если это вообще возможно. Хиссун быстро чертил на карте линии. Одна армия, под командованием Диввиса, направится на запад, до Кинтора или даже Мазадона, чтобы закрепить порядок, восстановленный там понтификом, и будет попутно продолжать пополняться. Оттуда она свернет на юг и встанет кордоном вдоль верхней границы провинции метаморфов. Вторая армия – его армия – пойдет из Ни-мойи по берегам Стейча и запечатает восточную границу Пьюрифайна. А потом давить, как клещами, с двух сторон, пока не удастся изловить мятежников. Но что же все эти солдаты будут есть, если на континенте губительный голод? Разве прокормишь многомиллионную армию корешками и орехами? Он встряхнул головой. Если придется, будем питаться корешками, орехами и травой. Камнями и грязью. Жуткими зубастыми тварями, которых выпускают против нас мятежники. И одолеем их, и покончим с этим безумием. Хиссун поднялся, подошел к окну и уставился на полуразрушенную Ни-мойю, которая сейчас, когда сумерки прикрыли часть ее страшных ран, производила не столь удручающее впечатление. Из стекла на него смотрело собственное отражение. Он отвесил ему шутливый поклон. Добрый вечер, мой повелитель! Да пребудет с тобою благословение Божества, мой повелитель! Лорд Хиссун… Говорят, на каком-то из древних языков слово «лорд» как раз и означало: повелитель… Просто удивительно слышать. Да, мой повелитель, нет, мой повелитель, будет исполнено, мой повелитель. Перед ним делают знак пылающей звезды. Пятятся от него в благоговейном восторге. Судя по всеобщему отношению, он, и в самом деле, корональ. Может быть, рано или поздно он к этому привыкнет. Ведь последняя перемена, случившаяся с ним, не была совсем уж неожиданной. Но даже несмотря на это, он не мог до конца поверить в ее реальность. Возможно, дело в том, что с самого начала и по сей день его царствование проходило в условиях малокомфортабельного и очень нервного путешествия по Зимроэлю. Реальным его новый статус станет, решил Хиссун, когда он наконец вернется на Замковую гору – в Замок лорда Хиссуна! – и начнет подписывать указы, давать аудиенции и председательствовать на грандиозных церемониях, что, по его представлениям, было настоящим занятием короналя в мирное время. Но настанет ли когда-нибудь этот день? Он пожал плечами. Глупый вопрос – как и большинство вопросов. Когда наступит, тогда и наступит. А пока есть над чем поработать. Хиссун вернулся к своему столу и еще с час продолжал изучать карты. Затем вернулся Алсимир. – Мы с мэром подробно побеседовали, мой повелитель. Он обещает всестороннюю помощь. И сейчас он ждет внизу, в надежде, что вы соизволите лично выслушать, как сильно он будет стараться эту помощь оказывать. Хиссун улыбнулся: – Что ж, пригласите его сюда. Глава 2 Достигнув наконец Кинтора, Валентин приказал Эйзенхарту причалить не в самом городе, а на другой стороне реки, в южном пригороде Горячий Кинтор, славившемся природными чудесами в виде гейзеров, фумарол и озер с кипятком. Он хотел войти в город неторопливо и спокойно, чтобы самозваный «корональ», безраздельно властвовавший в городе, был заблаговременно извещен об этом. Конечно, так называемый лорд Семпетурн не мог не знать о его появлении. Валентин плыл из Ни-мойи вверх по Зимру, не скрывая ни своей персоны, ни своей цели. Он останавливался едва ли не во всех крупных городах по пути, встречался с представителями муниципальных властей, где они еще имелись, получал уверения в поддержке армий, которые должны были ликвидировать опасность со стороны метаморфов. И повсюду, даже в тех городах, где он не останавливался, народ выбегал смотреть на флот императора, направляющийся в Кинтор, все размахивали руками и кричали: «Понтифик Валентин! Понтифик Валентин!» В остальном же путешествие проходило безрадостно, потому что даже с реки было хорошо видно, что эти города, еще не так давно оживленные и процветающие, превратились в собственные призраки: портовые склады стояли с выбитыми окнами, и в проемы было видно, что они пусты, на рынках не было ни продавцов, ни покупателей, набережные заросли сорным кустарником. И где бы он ни сходил на берег, бросалось в глаза, что оставшиеся жители, хоть и кричат ему здравицы и приветственно машут руками, совершенно утратили надежду: они не решались оторвать от земли взгляды потухших глаз, сутулились, как от изнеможения, лица их были пусты. А вот сойдя на берег в Горячем Кинторе, фантастическом месте, где взревывали гейзеры, шипели, испуская облака бледно-зеленого газа, бесчисленные фумаролы, булькала вода в кипящих термальных озерах, Валентин увидел на лицах толпы, собравшейся на набережной, кое-что еще: тревогу, любопытство, даже азарт, как будто они ждали начала каких-то спортивных состязаний. Валентин отлично знал, что они горят желанием увидать, какой прием окажет ему лорд Семпетурн. – Еще пара минут, и можно будет отправляться, мой император! – крикнул Шанамир. – Летающие лодки уже спускают по пандусу. – Никаких лодок, – отозвался Валентин. – Мы войдем в Кинтор пешком. Он услышал, как привычно уже ахнул с утрированным ужасом Слит, увидел на его лице знакомое недовольство. Лизамон Халтин побагровела от досады; Залзан Кавол хмурился; Карабелла тоже забеспокоилась. Но никто не осмелился возразить ему. Так было уже довольно давно. Он думал, что дело не в том, что он стал понтификом; смена одного броского титула на другой была, в общем-то, тривиальным делом. Вероятнее, они полагали, будто он с каждым днем все глубже и глубже погружается в мир, куда для них хода нет. Они перестали понимать его. У него же сложилось ощущение, что всякие обыденные вопросы безопасности не имеют к нему никакого отношения, он чувствовал себя неуязвимым, непобедимым. – Каким мостом вы хотите воспользоваться, мой император? – спросил Делиамбер. С того места, где они стояли, были видны четыре моста: один кирпичный, один из множества каменных арок, один тонкий, блестящий и прозрачный, как будто сделанный из стекла, и четвертый, ближайший к ним, представлял собой воздушное сооружение из легких качающихся канатов. Валентин рассматривал их по очереди и переводил взгляд на прямоугольные башни, возвышавшиеся в Кинторе, далеко за рекой. Он разглядел, что у каменного моста обрушился один из средних арочных пролетов. Словно без этого у понтифика мало работы, подумал он, вспомнив, что его титул в древние времена означал «строитель мостов». – Друг мой, Делиамбер, – сказал он. – Я когда-то знал названия этих мостов, но теперь они вылетели у меня из головы. Напомни их мне, пожалуйста. – Справа находится Мост снов, ваше величество. Ближе к нам – Мост понтифика, следующий, тот, что сломан и непроходим – Кинторский мост. Выше по течению находится Мост короналя. – Ну что ж, значит, нам само Божество велело идти по Мосту понтифика! – сказал Валентин. Шествие открывали Залзан Кавол и несколько его собратьев скандаров. За ними шла Лизамон Халтин, далее не спеша шли бок о бок Валентин и Карабелла, потом Делиамбер, Слит и Тизана. Замыкали процессию остальные участники немногочисленной свиты верховного правителя. А следом, чуть отставая, без чьего-либо указания, тащилась стремительно увеличивающаяся толпа. Когда Валентин уже почти взошел на мост, худая темноволосая женщина в выцветшем оранжевом платье выскочила из толпы и бросилась к нему с криком: – Мой император! Мой император! Лизамон Халтин перехватила незнакомку, когда той оставалось всего три-четыре шага до Валентина, и встряхнула, как куклу. – Нет… постойте… – пробормотала женщина, прежде чем Лизамон успела отшвырнуть ее обратно в толпу. – Ничего плохого… у меня подарок для понтифика… – Отпусти ее, Лизамон, – спокойно сказал Валентин. Та послушалась, хоть и скорчила недовольную гримасу, но осталась вплотную к понтифику, готовая пресечь любое движение подозрительной особы. Женщину трясло так, что она еле-еле держалась на ногах. Она даже не сразу смогла заговорить, лишь несколько секунд беззвучно шевелила губами. Но в конце концов собралась с силами: – Вы действительно лорд Валентин? – Да, я был лордом Валентином. Но теперь я понтифик Валентин. – Да, конечно, конечно! Я знаю. Говорили, что вы умерли, но я никогда в это не верила. Никогда! – Она низко склонила голову. – Мой император!.. – Ее все так же била крупная дрожь. Она казалась молодой, но в этом нельзя было поручиться, поскольку голод и лишения изрезали ее лицо глубокими морщинами, а кожа была бледнее, чем даже у Слита. – Меня зовут Миллилейн, – представилась она, протянув руку. – Я хочу дать вам вот это. В руке у нее оказалось нечто вроде длинного тонкого костяного кинжала, который она держала за острие. – Покушение! – пророкотала Лизамон и замахнулась, чтобы нанести сокрушительный удар. Валентин жестом остановил ее. – Подожди. Что это такое у вас, Миллилейн? – Зуб… священный зуб… зуб водяного короля Маазмоорна… – Вот как… – Чтобы защищать вас. Подсказывать вам. Он величайший из водяных королей. Этот зуб – драгоценность, ваше величество. – Теперь только ее рука мелко дрожала. – Я сначала думала, что поклонение им – грех, ересь, даже преступление. Но потом вернулась, прислушалась, поняла. Мой император, водяные короли совсем не зло! Они истинные владыки! Мы им подвластны, мы и все остальные, кто живет на Маджипуре. Я принесла вам, ваше величество, зуб Маазмоорна, величайшего из них, верховного владыки… – Валентин, нам нужно идти, – негромко сказала Карабелла. – Да, – согласился он и, протянув руку, осторожным движением взял зуб у женщины. Он оказался дюймов десяти в длину, странно прохладный на ощупь и блестящий, словно светился изнутри. Как только Валентин обхватил его пальцами, ему на мгновение почудилось, будто он слышит доносящийся издалека колокольный звон или какой-то иной звук, похожий на колокола, хотя мелодия совершенно не походила ни на какую колокольную музыку, которую ему доводилось слышать. – Благодарю вас, Миллилейн, – серьезно сказал он. – Я буду бережно хранить это. – Мой император… – прошептала она и отступила на нетвердых ногах в толпу. Валентин неторопливо пошел дальше – по мосту в Кинтор. Переход занял час, а то и больше. И задолго до того, как они подошли к другому концу моста, Валентин увидел толпу, поджидавшую его на том берегу, и почти сразу понял, что это не просто толпа, поскольку стоявшие впереди были одеты одинаково, в зеленую с обильным золотом униформу – цвета короналя. Значит, это армия, армия короналя лорда Семпетурна. Залзан Кавол с еще более хмурым, чем обычно, видом оглянулся. – Мой император?.. – Идем, как шли, – ответил Валентин. – Когда подойдем вплотную, пропустите меня вперед и оставайтесь по бокам от меня. Он почувствовал, что Карабелла в страхе крепко стиснула пальцами его запястье. – Помнишь, – сказал он, – как в самом начале войны за возвращение трона мы подошли к Пендивейну и обнаружили у ворот десятитысячное ополчение, а нас было всего несколько десятков? – Мы не в Пендивейне. Пендивейн не бунтовал против тебя. Там тебя ждал у ворот не самозваный корональ, а всего лишь перепуганный провинциальный толстячок-мэр. – На самом деле это одно и то же, – ответил Валентин. Он дошел до конца моста. Тут дорогу ему преградили солдаты в зелено-золотых мундирах. Офицер, стоявший в переднем ряду, с выпученными от страха лихорадочно блестящими глазами хрипло прокричал: – Кто вы такие, что пытаетесь войти в Кинтор без позволения лорда Семпетурна? – Я понтифик Валентин, и мне не требуется ничье позволение, чтобы войти в любой город Маджипура. – Чужеземец, корональ лорд Семпетурн не дозволяет вам сойти с этого моста! Валентин улыбнулся. – Разве может корональ, если это действительно корональ, что-то запрещать или позволять понтифику? Ну-ка, друг мой, отойдите в сторону! – Ни за что. Вы такой же понтифик, как и я. – Вы отказываетесь признавать меня? Думаю, ваш корональ должен сам сказать это мне в лицо, – негромко ответил Валентин. Он двинулся дальше; по сторонам от него шли Залзан Кавол и Лизамон Халтин. Дерзкий офицер неуверенно взглянул на солдат справа и слева от себя и натужно расправил плечи. Солдаты демонстративно схватились за рукояти оружия. Валентин неторопливо шел вперед. Строй вместе с командиром отступил на полшага, потом еще на полшага, прожигая Валентина злыми взглядами. Тот шел, не замедляя и не ускоряя шаг, и строй продолжал отступать. Но вот шеренга раздалась, и перед Валентином оказался низкорослый коренастый человек с багровым лицом. Он был облачен в белую мантию короналя поверх зеленого дублета, а на голове у него, поверх роскошной шапки черных волос, красовалась довольно точная копия короны пылающей звезды.