С большим интересом осматривала мистрис Вилугби новую местность. Узкая река и густой лес, окаймлявший ее, закрывали перспективу, но можно было видеть, как холмы, сближаясь, суживали долину, как отражались в реке скалы, а молодые побеги деревьев указывали на плодородие тучной земли. Озимые хлеба и засеянные кормовые травы уже зеленели. Все кругом пруда было расчищено, просеки прорублены, поля огорожены. Уезжая, капитан много и подробно говорил о постройке дома и, вернувшись, увидел, что все было сделано так, как он распорядился. Холм, находившийся посредине пруда, имел вид скалистого острова. С северной стороны он заканчивался отвесной стеной, с востока и запада — довольно крутым спуском; только с юга спуск был пологий. Новый дом, построенный на этом холме, производил скорее впечатление казармы, так мало напоминал он обыкновенные дома; без окон наружу, обнесенный со всех сторон, кроме северной, высокой каменной стеной, он вполне отвечал стратегическим планам капитана на случай нападения индейцев. Ворота были сделаны в южной стене, и двери к ним хотя были уже совсем готовы, но еще стояли прислоненными к стене: все забывали надеть их на петли. Молча, в раздумье рассматривала мистрис Вилугби свое новое жилище, когда услыхала рядом голос Ника. — Как нравится вам дом? — спрашивал он, сидя на камне на берегу ручья. — Здесь очень хорошо. Капитан ведь еще заплатит Нику за это? — Как, Ник? Ты уже получил все, что тебе следовало! — Открытие стоит многого. Бледнолицего оно сделало большим человеком. — Да, но только не твое открытие. — Как, вам не нравится? Так отдайте назад мне бобров, теперь они дороги. — Вот тебе доллар и больше ты не получишь ничего целый год. — Ник скоро уйдет. Ник настоящий морской ворон. Ни у кого из племени онеидцев нет такого зоркого глаза, как у него. Тускарора приблизился к мистрис Вилугби и взял ее руку. — Как хорошо это жилище бобров, — сказал он, показывая рукой вокруг себя. — Здесь есть все, что нужно женщине: рожь, картофель, сидр. Капитан имеет здесь хорошую крепость. Старый солдат любит крепость, любит жить в ней. — Может быть, настанет день, когда эта крепость очень поможет нам. Индеец посмотрел на дом, и его обыкновенно тусклые глаза заблестели. Что-то дикое и угрожающее вспыхнуло в них. Двадцать лет назад Ник был одним из лучших воинов и играл видную роль в военном совете. Он был одним из вождей, и его изгнали из племени не за какой-нибудь низкий поступок, а за неукротимый, гордый нрав. — Капитан, — спросил он, приближаясь к Вилугби, — зачем поставили вы этот дом посреди старых бобровых костей? — Зачем? Затем, что здесь безопаснее будет моему семейству. Ведь индейцы не так уж далеко от нас… Как тебе нравится «хижина на холме»? — В ней много можно поместить бобров, если их наловить. Зачем вы сделали дом сначала из камня, потом из дерева? Много скал, много деревьев. — Камень не разрубишь, не сожжешь, Ник! За ним лучше можно защищаться. — Хорошо. Ник с вами согласен. Но где вы будете брать воду, если придут индейцы? — Ты сам видел, Ник: подле холма течет река, вблизи стены есть ключ. — С которой стороны? — с большим любопытством спросил индеец. — Налево от стены и вправо от того большого камня. — Нет, нет, — перебил Ник. — Я не о том спрашиваю: влево или вправо. Я хочу знать: за стеной или внутри? — А! Ключ, конечно, за стеной, но к нему есть потайная дорожка. Да потом ведь река течет сейчас у скалы за домом, так что веревками можно всегда достать воды. А ружья наши, Ник, разве они ничего не стоят? — О, у ружья длинные руки! Когда оно говорит, индеец внимательно слушает. Теперь, когда крепость уже выстроена, как думаете, когда придут краснокожие? — Я надеюсь, не скоро, Ник! С французами мы в мире, и никакой ссоры не предвидится. А пока французы и англичане не воюют между собой, и краснокожие не трогают ни тех, ни других. — Вы говорите истину. Но если мир продолжится долго, что будет делать солдат? Солдат любит свой томагавк. — Мой томагавк, Ник, надеюсь, зарыт навсегда. — Ник надеется, что капитан найдет свой томагавк, если будет в том нужда. Томагавк не следует никогда класть далеко. Часто ссора начинается тогда, когда ее и не ждешь. — Это правда. Мне и самому думается, что метрополия и колония могут поссориться. — Это странно. Почему белолицая мать и белолицая дочь не любят друг друга? — Ты очень любопытен сегодня, Ник! Жена, вероятно, уже хочет осмотреть дом внутри, а если тебе хочется поговорить, ступай к тому славному малому. Его зовут Михаилом. Я уверен, что вы с ним подружитесь. Капитан отправился с женой к дому, а Ник, по его совету, подошел к ирландцу и протянул ему руку. — Как поживаешь, Михаил? Саго, саго[4], очень рад тебя видеть! Ты будешь пить вино с Ником? — Как поживаешь, Михаил? — повторил ирландец, с удивлением глядя на тускарору. это был первый индеец, которого он видел. — Как поживаешь, Михаил? Да ты не старый ли Ник[5]? Да? Ну, я тебя таким себе и представлял. Но скажи на милость, откуда ты знаешь мое имя? — Ник все знает. Очень рад, что вижу тебя, Михаил! Надеюсь, будем друзьями. Здесь, там, везде. — Как же, как же, очень ты мне нужен! Так тебя зовут старым Ником? — Старый Ник, молодой Ник, это все равно. Позовешь меня, и я сейчас же приду. — Я думаю, тебя и звать не придется: сам придешь. Ты недалеко живешь отсюда? — Я живу здесь, там, в «хижине», в лесу, повсюду. Нику безразлично, где жить. Мик отступил назад, пристально смотря на индейца. Наконец он сказал: — Если тебе безразлично, где быть, то уходи и не мешай. — Ник поможет тебе носить вещи. Ему часто приходилось это делать для госпожи. — Как? Для госпожи Вилугби?.. — Да, я часто носил корзины и разные вещи жене капитана. — Вот так лгун! Да госпожа Вилугби не позволит тебе близко подойти к ее вещам! Ты не смеешь даже идти по той тропинке, по которой прошла она, не то, что она позволит тебе нести ее вещи. Ах ты лгун, старый Ник! — грубо проговорил ирландец. — Ник — большой лгун, — ответил, улыбаясь, индеец. — Что же, лгать иногда очень полезно. — Час от часу не легче! Сейчас же убирайся прочь отсюда! Здесь место только добрым и честным людям. Смотри ты, познакомишься с моим кулаком! Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы капитан знаком не подозвал к себе Ника, а к Мику не подошел Джоэль, слышавший весь разговор между индейцем и ирландцем. — Ты видел эту персону? — спросил Мик. — Конечно, он почти половину своего времени проводит в «хижине». — Прекрасное общество! Зачем пускают сюда этого бродягу? — О! Он хороший товарищ! Когда узнаешь его лучше, то полюбишь. Однако, пора нести вещи: капитан ждет. — Полюбить эту образину! Лицо индейца было раскрашено, глаза обведены белыми кругами, и сейчас все эти краски перемешались и придавали ему действительно странный вид. Костюм был в том же духе: желтое с красным одеяло, разного цвета мокассины и такие же гамаши. Идя со своим товарищем, Мик недружелюбно следил глазами за индейцем, разговаривавшим с капитаном, который вскоре отослал Ника к амбарам. Часть дома была совсем выстроена. Она занимала весь фасад на восток от входных ворот и большую часть прилегающего крыла. Все окна и двери выходили во двор, наружу не было ни одного отверстия. Капитан предполагал в свободное время заняться устройством бойницы на чердаке. Осмотр закончился помещением для прислуги. Здесь капитан с женой нашли двух Плиниев, Марию, сестру Плиния старшего, Бесси, жену Плиния младшего, и Мони или Дездемону, дальнюю их родственницу. Все женщины были уже за делом. Бесси громко пела, Мария водворяла везде порядок и бранила двух негров. — Я вижу, Мария, что ты себя чувствуешь здесь как дома, — сказал, входя, капитан. — Ах, мистер, кто это на дворе? — вскрикнула Мария. — О, это наш охотник, индеец; он всегда будет приносить нам дичь. Его зовут Ник. — Старый Ник, мистер? — Нет, Соси-Ник. Вот он несет уже нам куропаток и зайца. Увидев индейца, все негры подняли такой хохот и шум, что, несмотря на всю свою строгость, капитан не мог остановить их и поспешил уйти с женой. Ник очень обиделся, так как хохот продолжался до тех пор, пока он не ушел. Так началась жизнь в «хижине на холме». Каждый год Вилугби отправлял в Альбани откормленный скот, а на вырученные деньги покупал разные необходимые вещи. Проценты же с капитала шли на покупку чинов для Роберта. Понемногу в этом краю стали появляться новые фермы, новые поместья, но все они лежали вдали от «хижины на холме».