— Затем, чтобы приготовиться к ее возвращению. — Нет, капитан не умно поступает, — ответил настойчиво Ник. — Капитан — вождь бледнолицых. Имеет гарнизон, хороших солдат, хорошие ружья. Что же? Обижает воина, проливает его кровь. Это очень жестоко! Еще более жестоко трогать старые раны, вспоминать о страданиях и бесчестии. — Да, Ник, лучше было бы не вспоминать об этом. Но ты сам видишь, в каком я положении. За палисадами — неприятель, мои люди бегут от меня… Все это тяготит меня, и, наконец, я встречаю на своем дворе постороннего человека и не знаю, как он пробрался сюда. Возьми себе этот доллар даром. Ник не обратил внимания на монету, и капитан должен был спрятать ее обратно в карман. — Скажи мне, как ты пробрался через палисады и что привело тебя сюда? — Капитан может спрашивать обо всем этом, но пусть не трогает старых ран. Как я прошел? Где часовой, чтобы мог остановить индейца? Часовой только один у ворот. Десять, двенадцать, три места есть еще. Через палисады можно перелезть. Солдата не было у ворот, когда Ник прошел. Раньше капитан был друг Ника. Вместе шли по тропинке войны, оба сражались против французов. Скажите, кто подполз к крепости с пушками, кто открыл ворота бледнолицым? Великий тускарора сделал это! — Все это верно, Вайандоте! (Это было одно из самых славных имен Ника, и улыбка удовольствия появилась на губах тускароры, когда он вновь услышал это имя, наводившее в прежнее время ужас на его врагов.) — Все это верно, Вайандоте! Тогда ты показал себя храбрым, как лев, и хитрым, как лисица. Этот подвиг прославил тебя. — Тогда у Ника не было рубцов от плети! — воскликнул индеец, и голос его зазвучал так, что мистрис Вилугби задрожала. — Скажи мне, зачем ты пришел к нам и откуда? Несколько минут индеец не отвечал. Понемногу лицо его приняло ласковое выражение. — Добрая женщина, — сказал он с улыбкой, протягивая руку мистрис Вилугби, — имеет сына, любит его, как грудного ребенка. Ник пришел от него. — От моего сына, Вайандоте! — воскликнула мать. — Что ты принес мне от него? — Принес письмо. Женщины радостно вскрикнули и все трое невольно протянули руки. Ник вынул письмо из складок платья и передал его матери, мистрис Вилугби. Письмо было коротко и написано карандашом на листке, вырванном из какой-то книги. Вот что было написано на нем: «Рассчитывайте только на стены и ружья. Между индейцами несколько выкрашенных белых. Кажется, они узнали меня. Они хотят заставить вас сдаться, но вы не сдавайтесь и запритесь крепче. Если Ник верен, он вам обо всем расскажет, если нет, он покажет это письмо раньше, чем передать вам. Внутренние ворота и дом защищайте лучше, чем палисады. За меня не беспокойтесь, моя жизнь в безопасности». Все по очереди прочитали письмо. Мод последняя получила его и отвернулась, чтобы скрыть слезы. Прочитав письмо, она спрятала его на груди. — Он пишет, что ты расскажешь нам обо всем, — сказал капитан. — Я надеюсь, что ты будешь говорить только правду. Ложь не достойна воина. Это письмо никто не читал, кроме нас? — Вы все-таки не доверяете Нику? Нет, никто не читал. — Где ты оставил моего сына и когда? Где теперь краснокожие? — Бледнолицые всегда торопятся. Задают десять, один, четыре вопроса сразу. Внизу, у мельницы, полчаса тому назад. — Я понимаю тебя; ты хочешь сказать, что майор Вилугби был на мельнице, когда ты пошел оттуда, и что это было не более получаса тому назад. Тускарора утвердительно кивнул головой и потом посмотрел на бледные лица женщин таким выразительным взором, что у капитана опять возникло подозрение, и следующие вопросы он начал задавать индейцу таким суровым тоном, какого никто не слышал от него с самого переезда на бобровый пруд. — Ты меня знаешь, Ник, и потому не доводи до гнева. — Что вы этим хотите сказать, капитан? — спокойно спросил индеец. — То, что кнут, который мне служил в той крепости, находится теперь и в этой. Тускарора гневно посмотрел на капитана. — Зачем говорить опять о кнуте? Даже начальник янки прячет кнут, когда видит неприятеля. Капитан никогда не бил Вайандоте! — Значит, ты забыл! — Никто не бил Вайандоте, — с настойчивостью воскликнул индеец. — Никто: ни бледнолицый, ни краснокожий! Били Ника, Соси-Ника, пьяницу Ника, но Вайандоте — никогда! — Я понимаю тебя, тускарора, и доволен, что вижу у себя воина, а не несчастного Ника. Выпей стакан рому… — Вайандоте ром не нужен. Ник просил милостыню из-за рома, Ник говорил, смеялся, кричал из-за рома. Вайандоте не знает рома. — Это хорошо. Я очень рад, что я вижу тебя таким. Вайандоте горд, и я уверен, что услышу от него только правду. Скажи же мне, что ты знаешь об индейцах, которые у мельницы? Зачем пришли они сюда? Как ты встретился с сыном и куда хотят пойти отсюда индейцы? — Вайандоте не газета, чтобы говорить все зараз. Пусть капитан говорит, как вождь вождю. — Много ли белых между индейцами? — Положите их всех в реку, вода скажет правду. — Ты полагаешь, что их много выкрашенных? — Разве краснокожие ходят толпой, как стадо животных? Это видно по их следам. — Ты шел за ними издали, Вайандоте, чтобы в этом удостовериться? Тускарора сделал утвердительный жест. — За могавками! Был у них на мельнице. Тускарора не любит много ходить с могавками. — Значит, краснокожих там не много? Ник шесть раз поднял руку и показал еще два пальца. — Выходит тридцать два, Ник! — Это могавков, также онеидцев четыре и онондагас один. — Всего тридцать семь. А белых сколько? Индеец поднял две руки четыре раза, потом показал еще семь пальцев. — Сорок семь. Значит, всех бледнолицых и краснокожих восемьдесят. Я думал, их больше, Вайандоте! — Ни больше, ни меньше. Есть еще несколько старух между бледнолицыми. — Старух? Ты ошибаешься, Ник! Я видел только мужчин. — У них есть бороды, но они как старухи. Говорят, говорят, а ничего не делают. Индейцы таких зовут старухами. Жалкие воины! Капитан их побьет, если сражается так же, как в старое время. — Гуг, мне хочется знать о Роберте, — сказала мистрис Внлугби. — Скажи мне, Вайандоте, как отыскал ты Роберта? — Читал книгу земли, — ответил важно Ник. — Две книги всегда открыты перед вождем: книга неба и книга земли. Первая говорит о погоде: снег, дождь, ветер, гром, буря; вторая показывает след того, кто прошел. — Что же ты узнал по ней? — Все! След майора прежде у мельницы. След сапога, а не мокассина. Прежде подумал, что это нога капитана, но эта меньше, и я узнал ногу майора. Ник хорошо знает ее; шел от «хижины» до Гудзона и смотрел на след майора. Тускарора читает свою книгу так же хорошо, как бледнолицый свою. Ник оглянулся вокруг и прибавил торопливо: — Видел след его в Бенкер-Гилле и узнал между шесть, десятью, двумя тысячами воинов. — Мне это кажется невероятным, Ник! — Вы не верите? Почему старый солдат всегда подозревает индейца, а жена его верит? Спросите у матери! Вы думаете, что Ник не знает след ее сына, след молодого начальника? — Я думаю, что действительно Ник мог узнать ногу Боба, Гуг, — сказала мистрис Вилугби. — Да, Ник, если ты и дольше будешь говорить так же, то моя жена будет всегда верить тебе. Ты точно льстивый вельможа. Хорошо, ты узнал след моего сына. Потом просил ли ты свидания с ним или виделся тайно? — Вайандоте слишком опытен, чтобы поступать, как женщина или ребенок. Видел и не смотрел, говорил без слов, слышал, не прислушиваясь. Майор написал письмо, Ник взял. Говорили глазами и знаками, а не языком. Могавк глуп, как сова. — Могу ли я верить тебе, тускарора, или ты обманываешь меня? — Капитан опять не верит Нику? — Папа! — воскликнула порывисто Мод. — Я отвечаю за его искренность. Доверяйтесь ему: он нам поможет. Капитан заметил выражение глубокой приязни в глазах индейца, поднятых на молодую девушку, и сам поверил ему. — Ник расположил всех вас в свою пользу, Мод, — сказал он, улыбаясь. — Я знаю Вайандоте с самого детства, и он всегда был моим другом. Он мне обещал быть верным Бобу и до сих пор сдержал свое слово. Мод не сказала всего. Она часто делала подарки индейцу, особенно в год перед возвращением Роберта в Бостон, так как заранее знала, что Ник будет его проводником. — Ник — друг, — подтвердил спокойно индеец. — Что Ник говорит, то и думает. Пойдемте, капитан! Пора оставить женщин и поговорить о войне. Капитан послал Ника во двор, сказав, что сейчас присоединится к нему. Сам он послал за Джойсом, чтобы сообщить ему о том, как Ник пробрался через палисады. Сержант настаивал, чтобы индейца арестовать до утра. Он не доверял ни одному краснокожему.